Николай Мордвинов - Дневники

• Название: Дневники
• Автор: Николай Мордвинов
• Издательство: Всероссийское театральное общество
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1976

В книгу включены дневники известного артиста Николая Дмитриевича Мордвинова и воспоминания о нем.

---

Если этих тем нет, пьеса обеднена. Мы не дотягиваем того реального, что заложено в пьесе. Она много реалистичнее итальянских масок.

Условность декораций не должна тянуть в сторону от реалистического. Чтобы оживить спектакль, надо поставить новые и интересные задачи.

У тебя, Н.Д., ярко было намечено, что вторая половина трагикомическая. Можно дурачиться в первой половине… Когда Кавалер попадает в сети, тогда уж веди борьбу всерьез. Сейчас эта линия стала сбиваться.

Зрителю неинтересно смотреть на актеров, когда им самим неинтересно на сцене.

Когда спектакль играется в первый раз в поездке, он играется всерьез и спектакль звучит. А дальше опять разъезжается, и смотреть его невозможно. Следовательно, все дело в актерском самочувствии.

В спектакле утерян лиризм и темперамент. Чуть осталось — малая доля — вина, поэзии. Огромное итальянское жизнелюбие, влюбленность, жар уступают животному.

Мирандолина по-своему философски осмысливает жизнь, достоинства женщины, и за это мы ее уважаем. Она умеет поставить себя.

Атмосфера влюбленности. И когда В.П. играет ремесленно, получается ужасно.

Нувориш нелеп, когда он считает, что любовь можно купить за деньги, и поэтому остается сидеть с носом. Маркиз кичится своим происхождением, званием и тоже проигрывает. Побеждает простая бесхитростная любовь. Любовь с темой семьи, как завет отца.

Слуга Кавалера — как его тень, только влюбленная тень. Искусство найти логику событий, найти и сыграть и тем заставить поволноваться зрителя. Это даст радость и зрителю и актеру. Это труднее, это требует от актера иного качества, это требует ума. Надо принести ум. Надо играть с чувством ответственности перед зрителем, для которых существует спектакль.

30/IV

Получил ордер на СВОЮ квартиру… на Новослободской. Наконец-то я буду иметь свою комнату! Это мне блестящий подарок на мое пятидесятилетие. Даже не верится. Одни. Никакого шума милых соседей. Правда, изрядный шум с улицы, но это полбеды. А зимой он не будет слышен совсем.

12/V

Умер Ванин.

Жаль художника. Как жаль, что взял на себя организацию нового театра.

Чудные дни провел я с ним за «Обидой». Жаль, Ю.А. не дал нам заняться «Булычовым»[292]. Мы б могли сделать хорошее дело.

5/VI

«ОТЕЛЛО»

Афиша.

Народу полно. Он меня поддерживает и в радости и, что дороже всего, в горе. От газет я, конечно, не дождусь ничего, руководство уже сказало все, и лишь народ поддерживает меня и холит. За это я и отдаю ему душу!

Играли хорошо. Прием бурный.

Дездемоны обеспокоены, что я полюблю больше Арбенина и перестану играть Отелло. Не произойдет этого. Больше любить ту или другую роль невозможно. Люблю обе. Но играть мне не дадут. Наоборот, сейчас уже обеспокоены, чтобы найти помощь… Не на Отелло, нет… на Арбенина. «Отелло не найдем, а на Арбенина можно».

15/VI

Дозаписал «Мцыри»[293].

Потом прослушал и ужаснулся. Это ни на что непохоже. Это не «Мцыри», а развалина. Такая тягомотина, что вынести невозможно. Все это я высказал, они обескуражены… а я требую, чтобы худсовету запись не показывалась, а я, если им нужно, то есть если они не передумали, то запишу осенью, так как я сейчас сбит с толку и без сил.

20/VI

Вчера смотрел «Хитроумную влюбленную»[294]. Что же сказать? — Опять Шапс подложил под свой спектакль «Маскарад» и все.

Спектакль будет делать сборы, — думаю, как и рассчитывали, но… пустышка остается пустышкой. Будет хорошо, если нам не выйдет она боком. Во всяком случае, в «Советском искусстве» вчера в передовой опять нас вспомнили, что «гонимся за длинным рублем» на гастролях и средствами облегченными.

Такой спектакль мог появиться и в другом театре…

Актеры — хороша молодежь: Адоскин, Баранцев и Новиков. Вновь принятые пока не очень.

Слушал в худсовете Радиокомитета свою запись «Мцыри». Приняли хорошо.

А мне, право же, не понравилось. Да как! Хоть беру на себя лишнюю обузу, но прошу считать работу не законченной, и просил дать возможность писать осенью.

Изумились, но дали. «Эту пленку не уничтожать».

25/VI

Был на творческом вечере Ужвий[295] и Бучмы[296].

Это добротно. В разных ролях она разнообразна, драматическое дарование и апломб настоящие. Ей ничего не надо изобретать и пыжиться. Но вот Бучма — это явление.

Лучшее у Бучмы «Украденное счастье». По-иному сыграть можно, лучше действительно сыграть нельзя. Смотрю его уже не первый раз и так волнуюсь. Макар Дубрава[297] — это менее интересно.

Но какой старый. И как скоро… «Как страшно», — указывая на него глазами, сказала мне Бжеская[298].

7/VII

При наличии одаренных режиссеров, «вообще» говорящих о большом искусстве, иногда кое-что совершающих, нам не хватает человека, которому можно подражать; а подражать хорошему очень хотят. Разноречье между словом и делом. Говорить, конечно, проще, делать трудней. Но ведь мы говорим о героическом. Этого героического нам и не хватает, чтобы построить театр действительно передовой и лучший в стране. А средства для этого налицо. Личное легко и быстро завладевает людьми и властвует сердцами нашими.

9/VII

«ТРАКТИРЩИЦА»

Сидоркиным[299] недовольны, приходится играть.

Мир Кавалера и страсти его так же, по-своему, серьезны, как и у Отелло. Играть так же серьезно, как и Отелло, только с иным жизненным ощущением. Предельная вера в свою неотразимость и ум.

Тонкий, простой, не изощренный рисунок. Театральность не от изощренности, а от народности. Пьеса несет в себе много актерских задач. Снять оскомину, появившуюся благодаря облегченному существованию на сцене, благодаря существованию по инерции. М[арецкая], мне кажется, потому и потеряла роль, что нашла себе облегченное существование в роли. Кокетство ради кокетства, юбки задранные по самое некуда, произвольные тексты, двусмыслица, а не задача, проведение которой требует все время силы и напряжения души.

Пьеса о любви, в атмосфере любви, в чаду любви. Мирандолина борется за простую, ясную, земную, горячую, но настоящую любовь. Талант здесь должен быть противопоставлен ремеслу. Ремесло актрис должно быть обусловлено их нищенским существованием.

Мы не доигрываем глубокого издевательства над мнимым богатством, знатностью, которым противопоставляется истинное богатство — свобода, свежее дыхание жизни.

Когда цепляешься за живое отношение, исполнение оживает, краски приобретают смысл, играется лучше. Я замечаю по Марецкой, как только ей становится все известно наперед, так сию же минуту она становится опытной, прожженной, старше, чем могла быть.

В Мирандолине нужна неопытность, неуверенность… а отсюда — импровизировать, отсюда стиль отношений. Тогда мне не будет известно, как к ней подъехать. Она как будто и обещает, а оснований надеяться не дает.

Ощущение от зрителя в спектакле такое: что он вроде и понял что-то, но понял второстепенное.

Не рассиживаться. Идти от темперамента юга. Беглый бисер разговора. Быстрая смена настроений, красок. Когда же рисунок выполняется медленно, «задумчиво», все приобретает другой смысл и другую национальность. Когда все трюки и изобретения идут от большого темперамента, все становится на свое место, все становится оправданным.

Проверить логическое и реалистическое развитие роли. Пьеса логична. Реалистична. Не будь она такой, она не прожила бы столетия, не была бы отнесена к классическим.

Чем наивнее Кавалер — не глупее, а наивнее, — чем непосредственней Фабрицио, тем больше эти роли будут в спектакле, тем точнее выразят мысль его.

Духота кругом такая, что не знаешь куда деться. Изнуряюще, как в бане. Ко всему огромное количество народа. Играть трудно. После второго акта еле раздышался. Думал, кончится плохо.

Первый акт играл жестко, с перебором. Никак не могли овладеть залом. Со второго начали раскачивать. Но вообще спектакль я забыл и дался он мне сегодня трудно… Очень трудно. Думается мне, что и остальные участники сегодня не на высоте… Правда, Марецкая играла сегодня мягко, непосредственней и потому обаятельней. Это ее хорошее качество: она умеет собраться на ответственном спектакле.

Без даты

«ОТЕЛЛО»

У меня сегодня замечательный спектакль. Так хорошо, мягко, без натуги просуществовал, не выбиваясь весь спектакль, и так много нового открылось, что от сердца совсем отлегло.

На следующем спектакле необходимо закрепить это принципиально новое. Что. «это» — даже не могу определить. Я стоял и думал, и жил, не заботясь ни о темпе, ни о ритме. Думал всю музыку «воронья», а зал сидел и слушал внимательно. Думал много в 4 акте, и зал слушал. «Сокола» провел тихо, так, будто говорил сам с собой, а зал не шелохнулся. И вдруг взрыв — «Черен я». Это прозвучало мощно. И так весь спектакль. Получилось оправданно, наполненно и сильно, а внутреннего напряжения требовало значительно меньше.