А. Глумов - Н.А.Львов

• Название: Н.А.Львов
• Автор: А. Глумов
• Издательство: Искусство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1980

Книга А.Н. Глумова посвящена жизни и творческой деятельности замечательного представителя русской культуры XVIII века Н.А.Львова и является первым обстоятельным исследованием, показывающим разнообразные стороны его таланта, который ярко проявился в области архитектуры, поозии, музыки, собирательства песенного фольклора и др. Широко используя документальный материал (в том числе и архивный), Глумов создаст живой, запоминающийся портрет Львова, дополняя его панорамной картиной сложной и многоликой художественной и политической жизни той эпохи. 

---

Или свет переменился

Или я переродился?

Или здесь я с головой?

А там был все безголовый;

Жил я нежил целый год,

Ни летал, ни пресмыкался;

Здесь я точно так попался,

Как на ярманке урод:

Между пляшущих прекрасных

Дней цветных, весенних, ясных

В исступленный хоровод!

В Москве что-то же будет?

Так-то голос вознесется

Русской песни высоко!

Так-то уж рекой польется

Медовое молоко!»

Львов переходит на ритмы народной плясовой, и лексика все более и более обретает народный характер, а образы выхватываются из мира сказок и прибауток.

«Грянут лодки стовесельны

Наших удалых ребят,

Берега у нас кисельны,

Да и ложки в них торчат.

Все, чего душа желает, -

Подымается горой:

Рот вспевало разевает

Да сказать не успевает

Ешь, ребята, пей... да пой!

Что же они запоют, покорно прошу объяснить мне, слуге вашему - Вы думаете, может быть, что

Московский наш народ

Не забыл старинну песню,

Как с Андреева на Пресню

Потянулся хоровод?

...Пишу на чужой бумажке, в канцелярии... а почта идет и не ожидает»126.

Львову советовали отдохнуть. Новоторжец Дмитрий Маркович Полторацкий, из поместья Грузины, беседовал о состоянии здоровья Львова с лейб-медиком И. С. Рожерсоном и сообщал в письме к жене от 11 января 1801 года, что доктор «очень о нем интересуется». Рожерсон считался в России крупнейшим врачом. Он высказался весьма категорично: «Николаю А. надобно советовать итти в отставку, ...и другого к исправлению его здоровья не находит»127.

Но что значит: в отставку?.. Бросить училище, бросить каменный уголь, бросить торф, и серу, и картон?.. Бросить архитектуру?., книги?., стихи?.. Да разве это возможно?

Нет, воля к труду, жажда деятельности победила.

ГЛАВА 6

1801-1803

В ночь с 12 марта на 13 марта 1801 года в Михайловском замке был задушен император Павел I.

Государственный аппарат переменился. Обольянинов в первый же день нового царствования был арестован, потом выпущен и вслед за тем отправлен в отставку. Ростопчин, впавший в немилость еще при Павле, в столицу больше не возвращался. Горизонт как будто очистился...

Львов налаживал угольные разработки и хозяйство Училища, которые пришли за время его болезни и полный упадок. Наезжал в Москву, там любил проживать в старой своей квартире на Воронцовом поле, поближе к заветному месту, где был не так уж давно заложен дом светлейшим князем Безбородко...

Львовым был создан проект надгробного памятника светлейшему: многофигурная группа - Слава и Правосудие, Гений мира с оливковой ветвью в руках, в центре - барельеф Безбородко, Главная цель - увековечить его как деятеля в области международной политики. В 1801 году памятник был отлит из бронзы Ж.-Д. Рашетгоми торжественно водружен над могилой Безбородко в Александро-Невской лавре.

На Воронцовом поле Николай Александрович написал как-то письмо со стихами и послал его - опять в Прямухино, Бакунину, Александру Михайловичу...

Письмо значительно для биографии Львова - оно показывает его состояние духа после болезни, свидетельствует о непокорности судьбе.

«У Николы Воробина после смертельной моей болезни послание начерно к А. М. 1801 окт. 1-го

Три нет

Так вышло и право без намерения.

Слуга твой (всепокорный) Львов

Услышать звон колоколов,

Увидеть Пузыри и Плошки;

Москву тетьоху впопыхах,

По Тюфельской дорожке

Приплыл на костылях

И у Николы поселился,

В Воробине, на тех горах,

Где дом светлейшего затмился,

Живущего в благих делах!

В пустынных, под осень торжественных местах

Унылый некий дух возлег и водворился -

На падших я припал листах,

На хладный камень облокотился,

Глазами спрашивал, и общий был ответ:

Нет!

«Зачем не он? а я остался?

Без титла и заслуг

На новый круг

Вдругорядь в тот же свет забрался?

И как в знакомых мне местах

Не вижу много лиц знакомых?

Что это все? все прах да прах!

Все кучи камней... насекомых...

Иль стал могильник общий... свет?

Нет:

Надежда в сердце отвечала.

Неведом и конец нам вечности начала,

Доколь сестра моя Любовь

Блаженство смертных согревает;

Не разрушается ничто, ничто не исчезает!

...Начало вещества и всех веществ конец,

Источник вечных благ и вечности венец,

Сияет

И тебе, как непреложный свет.

Ступай... так как-то сам собой,

Не знаю, мой ли, иль чужой,

Сам прозвучал ответ:

«Душа моя туда желает,

А с телом бьют челом и говорят, что Нет,

Что дальняя, дескать, дорога,

Что здесь кое-какая дружба есть,

Любви и много, много...

...Постой, дай здесь поосмотреться.

Дай кое-что сделаю, поправлю, разочтуся,

Иному заплачу, другому дам взаймы

(Сам только не возьму и нищенской сумы),

А там, как делом надорвуся,

Устану... вдоволь налюблюся,

Поставлю жизни я чертой:

Как скучно будет мне и дома,

Тогда мне этот свет худой -

Постой.

Дорога и в другой

Знакома.

Вечернею порой

Я в путь расположуся,

И в чистую отсель отставку попрошуся.

Потом,

Раненько пробудяся,

Оденусь налегке и, богу помоляся,

С любимыми прощусь

И только что с одной

Женой

Не разлучусь,

Но узел проглочу сердечной...

«Ребятушки, я здесь уж больше не гожусь», -

Скажу, да сам и уплетусь,

Встряхнуся, встрепенусь,

К Любви превыспренной и вечной

На крыльях радостных взовьюсь

(И легок тем, что не боюсь),

Повыше, чем летал, пущусь,

Взыграю, закружусь

И сверху засмеюсь.

И пред Христом не усмирюсь!

Приелись чай и там уж пресных душ витушки.

Он видит так же мой порок,

Как душ смиренных прок - не - прок.

Так кажется, на что мне четок побрякушки?

Тетьохам, студеням в досаду

В досаду деревяшкам, аду

В том месте поселюсь

И там век в веки залюблюсь.

Аминь.

Вот тебе мой д.[руг] «de La galiamatias dauble»128.

Прочитай

Да замарай,

Чтоб тетьохи не видали,

Чтоб тетьохи не читали

И чтоб меня не проклинали

В соборе свах и кощунов.

Дай мне пожить еще немного!

Ведь всякому своя дорога.

Чужой за 1000 рублей

Я перебить не соглашуся.

И для того-то не крушуся,

Что право не боюсь

И строгих и ревнивых стай.

Пожалуй, лай!

Слуга ваш Николай

И Львов Никольский

Прошел уже, прошел путь скользкий,

И минуло ему давно 15 лет,

Теперь он дряхл и сед,

Отец пяти детей и диво, что не дед»129.

«Не разрушается ничто, ничто не исчезает!» - таково было глубочайшее убеждение Львова. Он знал, что и он и дело его найдут продолжение.

В письме от 6 декабря 1801 года к Н. П. Шереметеву, который отдавал ему в учение своих крепостных, Львов подробно разъясняет хозяину способности каждого. Трое заслужили «печатный аттестат». Другие, хотя мастерство освоили не хуже, чем первые, но «поведением своим весьма от сих отличны, и дай бог, чтобы они вашему сиятельству менее сделали хлопот и беспокойств, нежели мне». Одного из печников, Костарева, он задержал у себя «учиться строительному художеству», но сомневается, стоит ли двух других, Горбунова и Червякова, «доучивать сему столь важному в России мастерству»: дело в том, что они «не весьма надежны по нетрезвости своей»130.