Фритьоф Нансен - Через Сибирь

• Название: Через Сибирь
• Автор: Фритьоф Нансен
• Издательство: Игра слов
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9918-0067-9

В 1913 году Фритьоф Нансен побывал в Сибири.

Результатом путешествия в Россию, по которой он промчался через всю Сибирь до Дальнего Востока и вернулся оттуда в Петербург, стала книга «Через Сибирь».

Книга представляет интерес как для ученых, так и для любителей авантюрного чтения, поскольку Нансен описывает и красоты северной природы, и смешные случаи из жизни путешественников, и даже спасение им организатора проекта из лап белого медведя.

А еще вы узнаете о левом и правом берегах Енисея, о том, чем русский тарантас лучше норвежского экипажа, о жизни коренного населения Сибири и футбольной красноярской команде…

---

После обеда мы отправились на экскурсию в музей, где была прекрасная этнографическая коллекция, собранная в Енисейской губернии. Меня особенно заинтересовало собрание одежды, орудий и утвари енисейских остяков. Но там были и аналогичные коллекции быта тунгусов, самоедов и других коренных народов.

Из Енисейска мы должны были отправиться в Красноярск наземным транспортом, потому что посуху добраться туда быстрее, чем по реке. Поэтому большую часть багажа мы отправили пароходом, чтобы освободиться от лишней поклажи. Я бы с радостью покинул Енисейск уже на следующее утро, чтобы в нашем распоряжении был весь день и мы могли хорошенько осмотреть местность к югу. Но мне объяснили, что это совершенно невозможно: поскольку мы побывали в мужской гимназии, то теперь непременно надо было отправиться и в женскую. А в гимназии учителя устраивают в нашу честь обед, от которого нельзя отказаться. Впрочем, обед был делом хорошим, потому что нам всё равно надо было поесть перед отъездом. Обед назначили на полдень, и нам дали клятвенные обещания, что мы отправимся в путь уже в половине второго. Пришлось согласиться.

Вторник, 23 сентября.

В десять утра мы приехали в женскую гимназию — красивое здание, в котором училось множество гимназисток. Наша хозяйка, госпожа Китманова, была попечительницей этого учебного заведения. Юные дамы приняли нас очень сердечно, а дочь госпожи Китмановой произнесла приветственную речь по-немецки и вручила нам большой букет цветов. Затем мы зашли в каждый класс, поздоровались с ученицами и узнали, какие именно предметы изучают девушки: родной язык, три иностранных — французский, немецкий, английский, — историю, прежде всего российскую, географию, естественные предметы, математику, многие другие. Они получали действительно хорошее образование, в школе было очень много учебных пособий, а сами классы — просторные и светлые.

После гимназии я вновь отправился в музей, чтобы ещё раз взглянуть на этнографическую коллекцию. Затем меня пригласили зайти в народную школу для мальчиков, которую содержало государство, и в народную школу для девочек, открытую уже на частные пожертвования, потому что государство, вероятно, полагало, что обязано образовывать исключительно мальчиков.

Затем мы наконец отправились на обед в гимназию. Нам обещали, что начнётся он в полдень, но за стол мы сели только в час, а встали из-за стола в четыре. Никто здесь никуда не торопится, времени в Сибири, как и всего остального, — в избытке. И эта неспешность — большое преимущество, если сравнивать жизнь местного населения и нашу европейскую безумную торопливость. Зато было много сердечности и искренности, которой были пронизаны все речи за столом. Между прочим, я заметил, что у русских есть один очень практичный обычай, которого я не встречал нигде более: когда гостям кажется, что перерыв между сменой блюд затягивается, то они встают и выходят в коридор или соседнюю комнату покурить, после чего возвращаются за стол. Так поступают все — в том числе и почтенные священники в длинных рясах, и дамы, и важные господа.

Наконец сибирский обед завершился, и мы могли распрощаться с нашими дорогими хозяевами. Потом надо было ещё купить последние необходимые для путешествия вещи и не забыть зайти на «Омуль» попрощаться с капитаном, лоцманом и командой. Когда же мы вернулись домой к госпоже Китмановой упаковать багаж, то обнаружилось, что там меня в течение четырёх часов (с 15.00) дожидалась гимназистка седьмого класса с букетов цветов и прощальными словами благодарности, а я ничего и не знал об этом.

Наконец в полвосьмого вечера всё было упаковано и сложено в тарантасы[88], а затем мы и сами залезли в эти удивительные экипажи с кожаным верхом и фартуками, а внутри было устроено настоящее ложе из сена с подушками. Когда я наконец полулёжа-полусидя устроился на этом ложе и начал ощущать, что тут вполне можно устроиться со всеми удобствами, во всяком случае мне будет тепло, как заботливая рука госпожи Китмановой подложила мне под спину восхитительно мягкую подушку. Я понял, что более удобного положения мне не найти. И вот мы уже покатили в Красноярск под проливным дождём и в темноте, а господа Китманова со своими девочками и всеми домочадцами кричали нам вослед пожелания доброго пути.

После месячных дождей все дороги размыло, колёса завязали в мягкой земле, и мы проваливались в рытвины и ямы. Особенно несладко пришлось, пока мы ехали по Енисейску, а затем проезжали через встречающиеся по пути деревни. Тарантас был без рессор, и, когда мы в полный галоп неслись по непролазной грязи, нас ужасно трясло, и я всё время боялся, что у меня что-нибудь сломается. Особенно беспокоился я за свои зубы, поэтому старался их всё время покрепче стискивать, чтобы не клацнуть ими со всей мочи, когда неожиданно мы попадали в очередную яму. Но всё-таки нам было тепло и уютно в тарантасе, мы лежали очень даже удобно — и это во многом благодаря подушкам госпожи Китмановой, нам даже иногда удавалось поспать. Скоро дождь закончился, и мы ещё быстрее понеслись вперёд.

Чтобы избежать неудобств, связанных с перегрузкой багажа из одного тарантаса в другой и привязывания его на запятках, Востротин отправился в Красноярск в своём собственном экипаже, а мы с Лорис-Меликовым получили ещё один на двоих, в котором и путешествовали. Так что менялись только лошади и извозчик.

Тарантас — это четырёхколесный экипаж, который больше всего используется в Сибири, потому что специально приспособлен для длительных переездов, в которых приходится ехать днём и ночью, а спать — в повозке, если хочешь добраться до пункта назначения, не тратя слишком много времени. Тарантас никак не назовёшь элегантным, но он крепкий, надёжный и единственно возможный экипаж в здешних условиях, где наши изящные европейские кареты немедленно развалились бы на кусочки. Стальных рессор у тарантаса нет, да они бы долго и не прослужили. Кузов крепится прямо на длинных дрогах (прямоугольной раме). Дроги, как и колёса и оси, должны быть прочными и сделаны на совесть. Спереди у тарантаса козлы, на которых сидит ямщик и постоянно погоняет лошадей, а к задку кузова прикреплён парусиновый или кожаный верх, который поднимается или опускается в зависимости от погодных условий. К нему спереди пристёгивается фартук, который другим концом крепится к козлам. Таким образом он защищает пассажиров, закрывая ту часть повозки, где они сидят.

Сидений в такой повозке нет. Пассажир лежат на дне, куда кладут сено, подушки и даже матрасы, чтобы по возможности смягчить тряску и сделать ложе более или менее мягким. В каждом тарантасе есть место для двоих путешествующих. Они накрываются шерстяными одеялами, меховыми полостями или чем-то другим. Если бы не ужасная тряска, я бы сказал, что тарантас — идеальное средство передвижения по Сибири. Когда немножко привыкаешь, то можно даже спать. Я вспомнил, как ездил в норвежской повозке, пребывая в состоянии полудрёмы, и никак не мог уснуть, потому что не мог найти удобного положения. В тарантасе же можно спать всё время, лишь изредка просыпаясь от резких толчков.

В повозку запрягают тройку лошадей — это в обычных случаях, но для таких важных персон, как мы, везде запрягали четверик. Лошади запрягаются в ряд, средняя идёт в оглоблях, соединённых дугой, характерным отличием русской запряжки. Дугу крепят к концам оглобель специально для того, чтобы держать их подальше от лошади. Дуга очень большая и тяжёлая. Как я понимаю, на её изготовление затрачивается много времени и сил: она часто украшена затейливой резьбой или красиво расписана. Под дугой обязательно висит колокольчик или бубенчик. Остальные лошади запрягаются по обе стороны коренной и должны скакать галопом, а коренник идёт рысью. Пристяжные не должны приближаться к коренной, чтобы не толкать её, а потому они во время движения отворачивают морды в стороны, что со стороны выглядит довольно забавно.

Мы ехали практически без остановок ночь и день до самого Красноярска и меняли лошадей лишь на почтовых станциях. Всего таких станций на нашем пути было тринадцать. Перемена лошадей иногда требовала чертовски много времени, хотя лошади повсюду были наготове. Нас ждали, а значит, лошади были заказаны. Другим путешественникам приходится куда хуже. Самое удивительное на этих почтовых станциях, что, хотя они являются государственными, определённых расценок на проезд не существует. Поэтому за тарантас и за лошадей могут запросить любую сумму — как это делают городские извозчики. Сначала надо поторговаться и договориться о цене. При этом на станциях специально говорят проезжающим, что свободных лошадей нет — чтобы взвинтить цены.

В этом отношении у нас никаких затруднений не возникало. Исправник Енисейска оказал мне как иностранцу большую честь, послав приказ всем смотрителям почтовых станций оказывать нам всемерную помощь и поддержку — и ни в коем случае не задерживать. Если же по дороге затруднения и возникали, когда смотритель пытался сказать, что свежие лошади только что отправились в путь с другим тарантасом, а те, что есть в наличии, ещё не отдохнули, стоило Востротину замолвить словечко, как всё устраивалось самым чудесным образом.