Н. Стромилов - Впервые над полюсом

• Название: Впервые над полюсом
• Автор: Н. Стромилов
• Издательство: Гидрометеоиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1977

В 1977 г. исполняется 40 лет с момента высадки на дрейфующие льды советской научной станции «Северный полюс 1». Казалось бы, что нового можно сказать об этом выдающемся событии, которому посвящена обширнейшая литература?Оказывается, можно. Многие ли знают, что прежде чем в районе Северного полюса сели четыре тяжелые машины, над полюсом пролетал маленький самолет-разведчик? Бортрадистом этого первого советского самолета над полюсом и был автор предлагаемой книги. Он же был одним из создателей радиостанции «Дрейф», связывавшей папанинцев с миром. За участие в подготовке и обеспечении работы папанинской экспедиции Н. Н. Стромилов был награжден орденом Ленина.Книга рассчитана на самые широкие круги читателей, и прежде всего — на молодежь. 

---

UPOL выходит на связь

Нам возбужденно рассказывают, что в 4 часа 52 минуты, воспользовавшись улучшением погоды, на полюс стартовал самолет Водопьянова, Кроме экипажа, на борту Шмидт, Папанин с товарищами и Трояновский, Иванов поддерживал прекрасную связь с Рудольфом и Диксоном.

Около 11 часов Иванов вызвал наземные станции и начал передавать очередную радиограмму. Он дал номер, число слов и… исчез из эфира! Богданов терпеливо ждал. Ждали, склонившись к приемникам, радисты полярных станций и радиоцентров Арктики. Томительно бежали секунды, минуты, часы. Самолет в эфире не появлялся.

На куполе стояли три четырехмоторных гиганта, готовые ринуться на поиски пропавшего самолета.

Звонок с основного аэродрома. Шевелев просит принять участие в организации там дополнительного приемного пункта. На У-2 перелетаю на основной аэродром. Вместе со штурманами Ритсляндом, Жуковым и Аккуратовым веду наблюдение на волнах, присвоенных самолету Водопьянова. Проходит час, другой - ничего. Погода портится: купол затягивает туманом, временами проходят снежные заряды.

Тревожится Москва. Просит Шевелева обрисовать обстановку. Сдерживая нервное подергивание щеки, Марк Иванович диктует ответ:

«ТРИ САМОЛЕТА СТОЯТ, ГОТОВЫЕ К ВЫЛЕТУ. ПРЕДПОЛАГАЮ НЕИСПРАВНОСТЬ ОСНОВНОГО ПЕРЕДАТЧИКА. УСТАНОВКА РАДИОСТАНЦИИ ПАПАНИНА ТРЕБУЕТ МНОГО ВРЕМЕНИ. ПОКА САМОЛЕТ НЕ НАЛАДИТ РАДИОСТАНЦИЮ, ШАНСЫ НАЙТИ ЕГО КРАЙНЕ МАЛЫ. В СЛУЧАЕ ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОГО ОТСУТСТВИЯ СВЯЗИ ВЫЛЕТИМ ТРЕМЯ САМОЛЕТАМИ. ИДЯ РАЗВЕРНУТЫМ ФРОНТОМ, БУДЕМ ПРОЧЕСЫВАТЬ ПОЛОСУ В 30 КИЛОМЕТРОВ».

Еду на вездеходе на зимовку сменить в радиорубке много часов не спавшего Богданова. В 19 часов заступаю на вахту. Внимательно прослушиваю эфир на волнах, присвоенных самолету и дрейфующей станции. Волны Кренкеля так легко запоминаются: 60 и 600 метров. В оговоренные расписанием сроки вызываю самолет и Кренкеля. Снова тревожится Москва.

Погода испортилась окончательно. С аэродрома начинают возвращаться летчики, штурманы, механики и работники базы. На цыпочках, неуклюжие в меховой одежде, они осторожно входят в радиорубку. В глазах у всех безмолвный вопрос. К сожалению, я могу ответить им только отрицательным покачиванием головы. Вот вошел, стараясь не шуметь, Молоков. Постоял немного и вышел. Вошел и сел рядом со мной Мошковский. Сумрачен сегодня обычно веселый Яков Давыдович. Почти не отлучается из радиорубки Марк Иванович Шевелев.

А эфир грохочет. Он беспределен, бесплотен, и сторожит антенну каждой радиостанции. Постоянно готов помочь людям совершить добрые дела: прийти на помощь заболевшему человеку, судну или самолету, терпящим бедствие, погасить пожар в лесу или степи и спасти людей от цунами. За тридевять земель от родного дома может находиться человек, но эфир со скоростью света домчит весточку от него до родных и близких. Всемогущий эфир донесет до человека мотивы любимых песен и поможет узнать, что делается сейчас на нашей беспокойной планете. А когда в просторы Вселенной устремится космический корабль, самочувствие людей на нем тоже поможет узнать эфир… Но если ты действительно такой всемогущий, эфир, почему же ты не принесешь нам от людей, находящихся в центре Арктики, весточку, которую мы так ждем?!

Давно истек срок, на который у Водопьянова могло хватить горючего. Самолет на базу не вернулся. Значит, сел на лед?! Если вышла из строя радиостанция самолета, то почему же не слышно Кренкеля? Ведь времени, чтобы развернуть свой «Дрейф», у него было достаточно. В том, что он мог это сделать, причем в короткое время и ничего не перепутав, я не сомневался - это знающий и собранный человек.

Мучительной, напряженной жизнью живет база! Снова запрос Москвы… Но в эфире есть все, что угодно, кроме RW - позывного водопьяновского самолета и UPOL - позывного дрейфующей зимовки.

21 час 30 минут. Делаю очередной вызов радиостанции Кренкеля. Перехожу на прием. И вдруг! Музыкальными точками и тире (тон «Дрейфа»!) в приемник врывается:

- Рудольф! Рудольф! Говорит UPOL - Северный полюс! Вас слышу! Прошу отвечать!!!

Каждый радист имеет свой почерк. Последнее сомнение исчезает - рука Кренкеля!

Трудно описать, что я пережил. Была тут радость, что жив Кренкель, а вместе с ним, наверное, и все остальные: что-то неуловимое в его спокойной, ритмичной работе внушало уверенность в этом! Была радость: работает и хорошо слышен «Дрейф» - радиостанция, в создании которой я принимал участие! Ну а потом, чего греха таить, - ведь не каждый же день устанавливается связь с Северным полюсом!

Мы расцеловались с Мошковским. У бывалого парашютиста и летчика стояли в глазах слезы.

Говорят, услышав Кренкеля, я диким голосом крикнул: «Сели!» И, наверное от избытка чувств, так же громко добавил нелитературное выражение. Возможно. Хоть и маловероятно. Но крик был: именно на него из всех комнат нашего дома и из других домов, на ходу одеваясь, в радиорубку бежали люди!

Медленно, изо всех сил стараясь не сбиваться, отвечаю Кренкелю. Что я говорил - не помню. Очевидно, это было поздравление и еще наше, радиолюбительское, «88» - любовь и поцелуй!

Передача окончена. Люди, до предела набившиеся в радиорубку, затаили дыхание. И на новой страничке аппаратного журнала вытягивается цепочка слов: «Понял! 88, Коля! Все живы. Самолет цел. У Иванова сгорела основная динамомашина. У меня разрядились аккумуляторы. Если связь прервется - жди в полночь. Отто Юльевич пишет радиограмму. Хорошо сели в 11 часов 35 минут. Лед мировой! Подожди немного…»

Непродолжительный перерыв. И вот она, радиограмма № 1, открывшая необычную линию связи: остров Рудольфа - Северный полюс! Адресована Шевелеву и Главному управлению Северного морского пути при СНК СССР…

«В 11 ЧАСОВ 10 МИНУТ САМОЛЕТ «СССР Н-170» ПОД УПРАВЛЕНИЕМ ВОДОПЬЯНОВА, БАБУШКИНА, СПИРИНА, СТАРШЕГО МЕХАНИКА БАССЕЙНА ПРОЛЕТЕЛ НАД СЕВЕРНЫМ ПОЛЮСОМ. ДЛЯ СТРАХОВКИ ПРОШЛИ ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО ДАЛЬШЕ. ЗАТЕМ ВОДОПЬЯНОВ СНИЗИЛСЯ С 1750 МЕТРОВ ДО 200. ПРОБИВ СПЛОШНУЮ ОБЛАЧНОСТЬ, СТАЛИ ИСКАТЬ ЛЬДИНУ ДЛЯ ПОСАДКИ И УСТРОЙСТВА НАУЧНОЙ СТАНЦИИ. В 11 ЧАСОВ 35 МИНУТ ВОДОПЬЯНОВ БЛЕСТЯЩЕ СОВЕРШИЛ ПОСАДКУ. К СОЖАЛЕНИЮ, ПРИ ОТПРАВКЕ ТЕЛЕГРАММЫ О ДОСТИЖЕНИИ ПОЛЮСА ВНЕЗАПНО ПРОИЗОШЛО КОРОТКОЕ ЗАМЫКАНИЕ. ВЫБЫЛ УМФОРМЕР РАЦИИ, ПРЕКРАТИЛАСЬ РАДИОСВЯЗЬ, ВОЗОБНОВИВШАЯСЯ ТОЛЬКО СЕЙЧАС, ПОСЛЕ УСТАНОВКИ РАЦИИ НА НОВОЙ ПОЛЯРНОЙ СТАНЦИИ. ЛЬДИНА, НА КОТОРОЙ МЫ ОСТАНОВИЛИСЬ, РАСПОЛОЖЕНА ПРИМЕРНО В 20 КИЛОМЕТРАХ ЗА ПОЛЮСОМ ПО ТУ СТОРОНУ И НЕСКОЛЬКО НА ЗАПАД ОТ МЕРИДИАНА РУДОЛЬФА. ПОЛОЖЕНИЕ УТОЧНИМ. ЛЬДИНА ВПОЛНЕ ГОДИТСЯ ДЛЯ НАУЧНОЙ СТАНЦИИ, ОСТАЮЩЕЙСЯ В ДРЕЙФЕ В ЦЕНТРЕ ПОЛЯРНОГО БАССЕЙНА. ЗДЕСЬ МОЖНО СДЕЛАТЬ ПРЕКРАСНЫЙ АЭРОДРОМ ДЛЯ ПРИЕМКИ ОСТАЛЬНЫХ САМОЛЕТОВ С ГРУЗОМ СТАНЦИИ. ЧУВСТВУЕМ, ЧТО ПЕРЕРЫВОМ СВЯЗИ НЕВОЛЬНО ПРИЧИНИЛИ ВАМ МНОГО БЕСПОКОЙСТВА. ОЧЕНЬ ЖАЛЕЕМ. СЕРДЕЧНЫЙ ПРИВЕТ. ПРОШУ ДОЛОЖИТЬ ПАРТИИ И ПРАВИТЕЛЬСТВУ О ВЫПОЛНЕНИИ ПЕРВОЙ ЧАСТИ ЗАДАНИЯ.

НАЧАЛЬНИК ЭКСПЕДИЦИИ ШМИДТ».

Оглушительным «УРА» приветствовали мы своих товарищей, впервые в истории посадивших самолет (причем какой! огромный, четырехмоторный, весом более двадцати тонн!) в непосредственной близости от Северного полюса!

Куда девались сон, усталость! Кругом оживленные, радостные, смеющиеся лица! Оказывается, все улетевшие на полюс были очень хорошими людьми. Мы вспоминаем каждого в отдельности, рассказываем из жизни товарищей наиболее интересные случаи, о части которых, возможно, они сами не имеют понятия.

Вот у дверей фотолаборатории собрал порядочный кружок слушателей повеселевший Мошковский. Любимый герой его рассказов - Папанин.

- В Нарьян-Маре Дмитричу подарили свежей рыбки, - начинает Мошковский. - Вы знаете, что каждый старший механик глубоко уважает Дмитрича и безоговорочно доверяет ему, но все же бдительно следит, чтобы он не положил в самолет чего-нибудь лишнего, сверх установленного веса. А если все же положит - докладывает руководству. Тогда происходит небольшой шум, как говорят в Одессе, и излишки из самолета выгружаются… Так вот, приходит Дмитрич однажды ко мне. «Яша!-говорит он. - Хочешь быть мне большим другом на всю жизнь?» - «Странный вопрос вы мне задаете, Иван Дмитриевич! Думаю, не ошибусь, если скажу - да!» - «Тогда, Яшенька, возьми, спрячь в самолете пятнадцать килограммчиков свежей рыбки! Специально взял нам с тобой на Рудольфе полакомиться!»

- Вы понимаете - не мог я отказать Дмитричу! Взял тюк с рыбкой. Чтоб мне никогда не прыгать с парашютом, если он весил меньше пятидесяти кеге! Прилетаем на Рудольф. Проходит день, два… Дмитрич молчит. И я молчу. Проходит десять дней. Мы оба молчим. Наконец мое терпение лопается, как перегруженный парашют, и я делаю намек, я спрашиваю: «Иван Дмитриевич! Может быть, мы с вами наконец устроим легкий завтрак с участием свежей рыбки?!» И что же, вы думаете, он мне отвечает? - «Браток!-Заметьте, уже не Яша, а «браток». - Как тебе не стыдно! Какая тебе на Рудольфе рыбка! Ты через месяц в Москве будешь, а мы год дрейфовать собираемся! Давай замнем для ясности!» И замял: улетела рыбка на Северный полюс…