Павел Антокольский - Стихотворения и поэмы

• Название: Стихотворения и поэмы
• Автор: Павел Антокольский
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1982

Более полувека продолжался творческий путь одного из основоположников советской поэзии Павла Григорьевича Антокольского (1896–1978). Велико и разнообразно поэтическое наследие Антокольского, заслуженно снискавшего репутацию мастера поэтического слова, тонкого поэта-лирика. Заметными вехами в развитии советской поэзии стали его поэмы «Франсуа Вийон», «Сын», книги лирики «Высокое напряжение», «Четвертое измерение», «Ночной смотр», «Конец века». Антокольский был также выдающимся переводчиком французской поэзии и поэзии народов Советского Союза. Гражданский пафос, сила патриотизма, высокая культура стиха придают поэтическому наследию П. Антокольского непреходящую ценность.

Настоящее издание является первым опытом научно подготовленного собрания произведений выдающегося советского поэта. Все лучшее из поэтического наследия Павла Антокольского вошло в книгу. Ряд стихотворений публикуется впервые.

---

187. ХУДОЖНИКИ

Я у многих художников спрашивал,
Как далось им искусство вначале,
«Не касайся отчаянья нашего! —
Так художники мне отвечали. —

Это не было встречей с возлюбленной,
Ни отвагой, ни негой, ни вьюгой,
А зачеркнутой накрест, загубленной,
Лишней, зряшной и грешной потугой,

Даже не было краскою масляной —
Только потом и злыми слезами,
Только чьею-то злобной напраслиной,
Возведенной на наши дерзанья.

Загляделись мы в звездное небо ли
Или в грязные лужи свалились, —
Кем бы ни были, молоды не были,
Только к старости развеселились!»

У художников юность не славится,
Не приходит, смеясь и танцуя,
И не кажется людям красавицей,
И сама красота не к лицу ей!

<1964>

188. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Не жалей, не грусти, моя старость,
Что не слышит тебя моя юность.
Ничего у тебя не осталось,
И ничто для тебя не вернулось.

Не грусти, не жалей, не печалься,
На особый исход не надейся.
Но смотри — под конец не отчайся,
Если мало в трагедии действий.

Ровно пять. Только пять!
У Шекспира
Ради вечности и ради женщин
Человека пронзает рапира,
Но погибший победой увенчан.

Только эта победа осталась.
Только эта надежда вернулась.
В дальний путь снаряжается старость.
Вслед за ней продолжается юность.

<1964>

ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ

Всюду беда и утраты.

Что тебя ждет впереди?

Александр Блок

1966–1968

189. ВЕСЕННЕЕ РАВНОДЕНСТВИЕ

Что бы ни было, — встав от сна,
Настежь окна в стужу рассвета.
Неужели это весна
Не по климату разодета?

Синий снег ноздреват и рыхл.
Синий воздух из легких выжат.
Только время на шестерых
Шестернями своими движет,

Жаркой кровью стучит в виски,
Поднимает кверху стропила.
И пока не видать ни зги —
Равноденствие наступило!

Как от спички вспыхнул костер,
Розоватым облаком брезжа.
Хоровод девяти сестер
Закружился на побережье

Наших скованных льдами вод
В нашей зимней Гиперборее…
Девяти сестер хоровод
Всё безумнее, всё быстрее.

Разве девять? За столько лет
Больше тысячи развелось их:
Целый звездный кордебалет
Босоногих, простоволосых…

Клио прячет свою скрижаль.
Плачет гордая Мельпомена.
Терпсихора — как это жаль! —
Пляшет бешено современно…

Обернулась бы хоть одна,
Хоть на миг один да осталась!
………………………
Неужели это весна?
Музы крикнули:
«Это старость…»

18 марта 1964

190. ИЮЛЬ 1966

Красный закат предвещал на завтра
Свадьбы, рожденья, тризны.
«Как же мне быть?» — обратился автор
К необгонимой жизни.

И услыхал он в ответ: «Не сетуй,
Семьдесят лет отстукав,
Но услаждайся лучше беседой
В обществе мудрых внуков.

Сядут за круглый стол математик,
Летчик, скрипач, геолог.
Если на слове вздумал поймать их,
Будет ваш спор недолог.

Гости уйдут, на тебя не глядя,
И посмеются, выйдя.
Сам же останешься ты внакладе
И в неприглядном виде.

Лучше выслушай их смиренно:
Вот он — сквозь дни и годы
Мчится, поет волшебной сиреной
Ветер лётной погоды!

Влажный туман не досуха выжат,
Огненный спирт не допит.
Тягой миров гипотеза движет,
Перегоняет опыт».

Так, не нуждаясь ни в чьей рекламе,
Не дожидаясь премий,
Бьет в потолок вселенной крылами
Сверхмолодое время.

К дальним звездам, тайной повитым,
В путь, который неведом!..
Так, не красуясь надменным видом,
Внуки простятся с дедом.

Внукам я боли своей не выдам,
Не надоем печалью
И, не красуясь надменным видом,
В темную ночь отчалю.

Да ведь и ночь не черна как сажа,
В сердце гвоздем не вбита!
Всё остальное — деталь пейзажа,
Мелочь жилого быта.

1966 (?)

191. СВОБОДЕН ОТ ПОСТОЯ

Вот свободен мой дом от постоя,
От налета бессонниц и снов.
Я ушел и жилище пустое
Запираю на крепкий засов.

Я избавлен от раннего пыла,
От всего, что звенело и жгло,
Что мешало дышать, и слепило,
И ложилось на жизнь тяжело.

Что здесь было, чего не бывало,
Что исчезло в огне и в дыму,
Что отыскано после обвала?
Я с собой ничего не возьму.

Чья когда-то звезда разблисталась,
Чья парабола — чье торжество?
Где три четверти века, где старость?
Я с собой не возьму ничего.

Пусть забрезжит ненастное утро,
За звездою погаснет звезда.
Я отчалю на лодочке утлой.
Только вечность со мной навсегда.

Апрель 1965

192. НА ЧТО МНЕ?

На что мне темных чисел значенья,
На что мне нравоученья басен,
На что увлеченья и развлеченья,
Когда я музыкой опоясан?

Мой век не долог. Мой час не краток.
Мой мир не широк. Мой дом не тесен.
Пускай же царствует беспорядок
В случайном возникновенье песен.

На пять линеек не разместишь их,
Не отопрешь их ключом скрипичным,
Не зарифмуешь в четверостишьях,
Не пригодится застольный спич им.

Они в луче, как пылинки, пляшут
И, как гнилушки, свет излучают,
Статей не пишут, земли не пашут,
Беды не чуют, счастья не чают.

Я затесался в их птичью стаю,
Лечу за ними возможно дальше,
И свой недолгий век коротаю,
И сам себе не прощаю фальши.

1966

193. АКТЕР

Теодору Лондону

1

Ну вот и молодость прошла!
А хочется начать сначала,
Чтобы по всем дорогам мчало,
И ливень лил, и вьюга жгла;

Чтобы по зимнему шоссе
Шли пятитонки фронтовые,
Увиденные, как впервые,
В первоначальной их красе;

Чтоб сгоряча и впопыхах,
Во мгле фанерного барака
Шли, как мальчишеская драка,
Агитки в прозе и в стихах;

Чтобы комедия пестро
Вела к развязке ровно в полночь
И кончился удачей полной
Безумный день для Фигаро…

Других ролей я не сочту.
Они — как волн соленых пена —
Одна другую постепенно
Выталкивали в пустоту…

Но есть одна — дороже всех,
Загадочная и простая,
С художниками вырастая,
Сулит им радость и успех.

Ее не знают назубок,
Не учат в обществе партнеров, —
Нет, у нее капризный норов,
А смысл возвышен и глубок.

Названье этой роли — Жизнь!
Противница малейшей фальши,
Сама подскажет, что в ней дальше!
А взялся за нее — держись.

2

Я, кажется, вычитал сказку из книг,
А может быть, вспомнилось детство.
Начнем же, товарищ мой и ученик,
Попробуем в сказку вглядеться!

Мерцает кирпичная кладка стены.
Пуста и не прибрана сцена.
Но реют над ней благородные сны,
А полночь всегда драгоценна.

Начнем же, товарищ! Войди и окинь
Глазами гостей Капулетти.
Здесь некогда Гаррик влюблялся, а Кин
Безумствовал в прошлом столетье.

Пошла репетиция. Дверь на запор.
Свершается пиршество наше.
Вас двое влюбленных, и вы до сих пор
Не венчаны в келье монашьей.

Джульетта твоя молода и нежна.
Свисают шпалерами розы.
Но горе — навеки уснула она
В смертельных объятиях прозы.

Но горе! — едва только грянула мощь
Оркестра и белого ямба —
Сквозь крышу закапал невежливый дождь
И чахнет дежурная лампа.

И сцена пуста. Ни кулис, ни холста,
Ни кубка, ни шпаги, ни пира…
Одна только крыса жива, да и та
Похожа на ведьму Шекспира.

Начнем же, товарищ! Два зрителя есть:
Та крыса, разносчица сплетни,
Да в ложу вверху ухитрился пролезть
Твой сын, мальчуган восьмилетний.

Он в мокрых трусах возвратился с реки,
Забыл о затеянной драке,
И фосфоресцируют, как светляки,
Глаза мальчугана во мраке.

Когда-нибудь, лет через десять, ему
Припомнится старая сказка:
Вон кресел ряды убегают во тьму,
Вон старый их бархат истаскан…

Летят облака по кирпичной стене,
Стена ли проносится мимо —
А может быть, только приснилась во сне
Таинственная пантомима?

Когда эту сказку он сможет прочесть,
Испишется наша страница…
Ну что ж! Для художника высшая честь —
Кому-то моложе присниться.

Август 1945

194. БАЛАГАННЫЙ ЗАЗЫВАЛА