Юрий Виноградов - Хроника расстрелянных островов

• Название: Хроника расстрелянных островов
• Автор: Юрий Виноградов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1979

Хроника посвящена защитникам островов Моонзундского архипелага на Балтике, которые четыре первых трудных месяца Великой Отечественной войны мужественно сражались на дальних подступах к Ленинграду.

Автор на документальном материале воскрешает имена многих безвестных героев — защитников Прибалтики и Ленинграда.

---

— Немецкие самоходные баржи подходят к берегу…

— Сколько их?

— Около двух десятков. Высаживают десант… Открывайте огонь! Нам не удержать…

— Не вижу я их! — сердито сказал Катаев.

С дальномера в боевую рубку поступил доклад:

— Пеленг сто двадцать, дистанция тридцать семь кабельтовых, десантные баржи идут к берегу.

— Вижу, вижу теперь! — прокричал в трубку Катаев. — Открываю огонь!

В визир ему были видны низкие борта четырех барж, медленно двигавшихся к берегу. «Вот поднагрузили, — пронеслось у него в голове. — По роте в каждой посудине будет!»

— К бою! По головной барже!..

Три пенистых всплеска кучно упали за баржей и несколько впереди нее. Катаев определил отклонение по направлению и передал его на орудия. Второй залп накрыл неповоротливое судно. Всплески вырастали вокруг баржи, обрушив на ее палубу потоки воды.

— Есть! Прямое попадание в цель! Баржа тонет! — сообщили дальномерщики.

Паршаев и сам увидел, как баржа резко сбавила ход и прямо на глазах развалилась.

— Первая, — со злостью произнес Катаев. — Право восемь, — скомандовал он на орудия поправку. И тут же три губительных всплеска выросли возле второй баржа. Судно сделало резкий поворот вправо, надеясь уйти от снарядов батареи, но было уже поздно. Третья и четвертая баржи повернули вправо, стремясь скорее уйти в спасительную утреннюю дымку. 44-я батарея все же успела поджечь одну из них. Черный столб дыма был еще виден и тогда, когда баржу уже скрыла белесая полоса. Его клубящаяся шапка возвышалась над дымкой, северный порывистый ветер сносил ее к Сареме.

— Пеленг двести семьдесят, крейсер и четыре миноносца. Открыли огонь по батарее, — доложили с дальномерного поста.

Катаев увидел в визир вражеские корабли. Четыре миноносца медленно шли в кильватерной колонне, обстреливая берег. За ними высилась громада крейсера, над палубой которого то и дело вставало сизое облачко дыма от залпа тяжелых орудий.

— По головному миноносцу! — поступила команда на орудия.

«12 октября. 9.05. Веду огонь по крейсеру и четырем миноносцам. Катаев», — зашифровал радист Соколов донесение и передал в эфир.

Головной миноносец, спасаясь от снарядов батареи, увеличил ход и, развернувшись, взял курс в открытое море. Вспененные султаны воды долго преследовали его, заставляя маневрировать. Один из снарядов разорвался на корме миноносца, и сразу же поднялся клуб дыма и пламени. Но экипажу удалось быстро потушить пожар. Три остальных миноносца нарушили строй и тоже отошли ближе к крейсеру.

Катаев прекратил стрельбу:

— Побережем снаряды. Да и стволы пусть остынут. День еще только начинается.

С дальномера поступил доклад от сигнальщика:

— Самолеты! Курсом на батарею…

— Воздушная тревога! — объявил Катаев. В амбразуру он увидел три бомбардировщика. Вдалеке за ними виднелась еще тройка. Шум моторов нарастал. Вскоре гулко ударила одна бомба, за ней другая. Бомбардировщики закружили над огневой позицией батареи.

В течение часа 33-й инженерный батальон ружейно-пулеметным огнем не давал возможности немецкому десанту зацепиться за берег возле деревни Теркма. Но из редеющего тумана подходили все новые и новые баржи, высаживая подкрепления на мелководье. Гитлеровцы подрывались на заранее расставленных минах, их косили пули красноармейцев, по они упорно лезли на берег и в конце концов захватили небольшой участок, откуда, собрав в кулак все силы, перешли в наступление и оттеснили роту лейтенанта Сокерина на север — к поселку Кяйна, возле которого находился единственный островной аэродром. Немецкий десант разделился на две группы: два усиленных батальона начали продвижение к аэродрому, а третий батальон предназначался для захвата 44-й береговой батареи. На пути его встала рота лейтенанта Найденова, но в результате неравного боя она вынуждена, была отойти к Кяйну.

Со своего командного пункта, расположенного на мысу возле деревянного здания начальной школы, командир 33-го инженерного батальона капитан Морозов тщетно пытался связаться по телефону с Сокериным и Найденовым. Не было связи и с ротой лейтенанта Тихомирова, которая занимала оборону северо-западнее мыса Тофри. Очевидно, и там шел жаркий бой. Катаев сообщил Морозову, что в районе Нурсте высадился батальон пехоты противника.

— Вот и управляй батальоном без связи! — негодовал Морозов. — Надо было бы не полевку по кустам тащить, а подземный кабель прокладывать.

Хорошо, что вчера вечером он собрал на совещание командиров и политруков рот и поставил им задачу на самостоятельные действия в бою, если вдруг телефонная связь выйдет из строя. Так оно сейчас и получилось. Но от этого ударная сила батальона уменьшилась. При падежной связи можно было бы перегруппировать подразделения для совместного удара и нанести больший урон фашистскому десанту. Остаются теперь связные, однако надежда на них плохая: их могут перехватить по пути разведывательные группы противника или местные националисты — кайтселиты.

Морозов нервничал, слушая гром канонады и частую стрельбу из пулеметов и винтовок. Справа била 44-я береговая батарея, слева дрались его бойцы. Он же с двумя отделениями красноармейцев находился на командном пункте и нетерпеливо ожидал возвращения связных. Морозов ясно отдавал себе отчет в том, что подразделения его батальона, вооруженные лишь винтовками и пулеметами, долго не продержатся. К противнику с острова Сарема на десантных судах подходят подкрепления, а ему нечего дать командирам рот. Весь его резерв составлял двадцать человек. Непосильная задача была поставлена батальону комендантом Северного укрепленного сектора — оборонять южную оконечность Хиумы, от полуострова Кыпу до деревни Теркма. Протяженность береговой черты этого участка составляла более пятидесяти километров. На нем в пору управиться стрелковой дивизии, но никак не строителям, которые укрепляли остров и лишь за несколько дней до высадки десанта вплотную занялись боевой подготовкой. Красноармейцы орудовали саперной лопатой или топором, учиться же стрелять им приходилось прямо в бою.

С мыса вернулся наблюдатель:

— Корабли фашистов приближаются к Эммасте, товарищ капитан. С подкреплением, видно.

Морозов показал на полевой телефон:

— Передайте это командиру сорок четвертой батареи.

Пока наблюдатель вызывал КП батареи, беспрестанно покручивая ручку телефонного аппарата, Морозов приказал всем быть готовыми к выходу. Стрельба слева доносилась отчетливее, бой приближался к Эммасте. На дороге, идущей от Теркмы к Тофри, показался связной от лейтенанта Найденова. Боец настолько запыхался от быстрого бега, что не мог выговорить ни слова. Морозов подал ему стакан воды, связной хлебнул и закашлялся.

— Ну? — поторопил Морозов.

— Немцы… следом… товарищ капитан! Идут…

— Командир роты где?

— Лейтенант Найденов… отходит к… Кяйне. Меня послал в вам…

Морозов не захотел больше слушать все еще не пришедшего в себя связного Найденова. Ему уже была ясна обстановка. Он подозвал к себе бойца:

— Пойдете к лейтенанту Тихомирову. Знаете, где его рота находится?

— Знаю, товарищ капитан, — с готовностью ответил красноармеец. — Что передать?

— Передайте: роты Найденова и Сокерина отходят к аэродрому. Я со штабом, тоже ухожу туда. Он остается один, — сказал Морозов и, подумав, добавил: — Пусть действует по обстановке.

Связной убежал. Морозов облегченно вздохнул. Он сделал все возможное, чтобы, предупредить своего любимца об отходе подразделений батальона к Кяйне. Правда, лейтенант Тихомиров был любимцем не только одного командира инженерного батальона, его любили все командиры и бойцы на острове, любили за темпераментные цыганские песни, с которыми он часто выступал на всех концертах художественной самодеятельности. Да и сам он был похож на цыгана: тонкий, стройный, черноволосый, с широкими, сросшимися на переносице бровями, из-под которых с задором смотрели на окружающих темно-карие глаза…

За школой на дороге появилась группа немецких десантников.

— Фашисты наступают, товарищ капитан! — доложил командиру батальона сержант, командир отделения.

— К бою! Не подпускать немцев к школе! — приказал Морозов.

Сержант забрал с собой десять красноармейцев и залег на бугре возле самой дороги. Остальные бойцы торопливо жгли секретные документы и минировали командный пункт батальона. Вскоре из-за школы донеслась стрельба из пулемета: строители вступили в бой с головной группой немцев.

— Быстрее! — поторопил Морозов оставшихся с ним красноармейцев и повел их к дороге.

Бой уже был в полном разгаре. Немцы рассыпались цепью и медленно надвигались на школу. Ручные пулеметы захлебывались очередями, пулеметчики едва успевали менять диски. Морозов понял, что при такой интенсивной стрельбе патронов хватит едва ли на десять минут боя. Силы явно неравны, единственное опасение — лес.