Вольфганг Фишер - Австрийские интерьеры

• Название: Австрийские интерьеры
• Автор: Вольфганг Фишер
• Издательство: Петербург — XXI век
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-88485-074-3

Историко-автобиографическая дилогия Вольфганга Георга Фишера (род. в 1933 г.) повествует о первых четырех десятилетиях XX века, связанных с бурными и трагическими переменами в жизни ее героев и в судьбе Австрии. В романах «Родные стены» и «Чужие углы» людские страсти и исторические события вовлекают в свою орбиту и мир предметов, вещей, окружающих человека, его среду обитания, ту своеобразную и с юмором (порой весьма горьким) воспроизведенную «обстановочку», которая служит фоном повествования и одновременно составляет существенную часть его.

---

К сожалению, мне сейчас не до шуток, я и маленькой чашкой кофе могу поперхнуться, а это — бессмысленная острота образованного человека, бессмысленная и нелепая, как памятник Моцарту, когда его чистят зубными щетками…

Из несуществующего фотоальбома

Снимок № 3:

Король авторучек с золотым пером, одетый в маскарадный костюм императрицы Елизаветы Австрийской, выдвигает свою кандидатуру в президенты Австрии на свободных и демократических выборах 1931 года (студийная фотография с хорошо поставленным светом, с Шенбрунном и зданием парламента на заднем плане, вручную расписанная в пастельные тона).

А как замечательно было бы, правь нами Король авторучек, а вовсе не Адольф Гитлер… Хитрый и предприимчивый негоциант Эрнст Винклер с вечными мистификациями и поддразниванием официальных властей, — как в свою пользу, так и в пользу своих авторучек; он сам называет это рекламой в американском стиле! Сутками напролет авторитетные инстанции не знают покоя, а полицейские — отдыха и сна, пока Королю авторучек не удается вновь переманить публику на свою сторону очередной проделкой в духе Швейка или Симплициссимуса.

Бал в Опере, проводившийся в то время в Редутен-зале как бал-маскарад, некие злоумышленники собираются (как успели донести властям) сорвать шестью револьверными выстрелами. Стрелять должен неизвестный в маске, что будет представлять собой акт возмездия австрийской полиции, австрийскому суду и австрийской налоговой инспекции, так значится в анонимном донесении, а кроется за этим, скорее всего, его величество Король авторучек. Полицмейстер Вены на пару с вице-полицмейстером тут же разрабатывают план решающего сражения: на этот раз никакой пощады, его величество Короля авторучек следует перед началом бала арестовать в превентивном порядке. Да ведь только представишь себе: бал-маскарад в Опере, сливки венского света — все в масках, аккредитованные дипломаты — все в масках, иностранные гости — тоже все в масках, — и тут раздаются шесть револьверных выстрелов, выстрелы безумца, — только представишь себе все это, включая и превентивный арест! А кандидата в арестанты при этом поймать не удастся. Поэтому принимается план решающего сражения № 2, чрезвычайный: срочно заказать в ателье маскарадные костюмы на сто полицейских в штатском, на сто шпиков. И в ночь маскарада не спускать глаз с каждого, — не важно, в мужском он появится обличье или в женском, — каждого подозревать в том, что именно он является таинственным и настроенным на террористический лад Королем авторучек. Шпики в две сотни глаз обшаривают каждую даму с высокой грудью, подозревая в том, что именно она является Королем авторучек, набившем всякой всячиной свой лиф. Из заявленных шести револьверных выстрелов не раздается ни одного. Вице-полицмейстер, которого так ловко обвели вокруг пальца, придя в ярость, распоряжается отправить Короля авторучек с соблюдением всех необходимых формальностей в психиатрическую лечебницу закрытого типа. Однако районный судья (Вена, Йозефштадт) возражает на это со своеобразным юмором, присущим служителям Фемиды, которые не любят, когда на них оказывают давление:

— Дальнейшее содержание Эрнста Винклера, негоцианта, именуемого также Королем авторучек, в лечебнице закрытого типа недопустимо. Судебные издержки в размере пяти шиллингов отнести на счет ответчика.

Очередная победа Короля авторучек, дающая зеленый свет избирательной кампании на пост президента, а костюм императрицы Елизаветы Австрийской нужен, чтобы привлечь на сторону его величества голоса монархисток.

Но и монархистов Королю авторучек есть чем озадачить: «Неужели вам не пора оказаться подданными коронованной особы?» Одновременно он обещает австрийским марксистам претворение в жизнь левоэкстремистской Линцской программы, завоевывает голоса домовладельцев гарантией тройного повышения квартплаты, а голоса крестьян — посулами ежегодной субсидии в 4 тысячи шиллингов на каждый акр, тогда как безземельным, не переводя дыхания в ходе одной и той же предвыборной фразы, сулит конфискацию всех находящихся в частном владении земельных угодий! Любые демонстрации с требованием претворения в жизнь права на труд будут преследоваться в законном порядке, однако государственное пособие по безработице повысится вдвое, а чиновничье жалованье в задуманном Королем авторучек демократически-феодально-большевистском королевстве — аж втрое, причем одновременно государственных служащих обяжут пребывать не менее девяти месяцев в году в оплаченном отпуске, оплаченном, разумеется, в тройном размере!

К сожалению, его избирательная кампания окончилась полным пшиком…

И тем не менее: как замечательно было бы, — именно в нынешние времена, правь нами Король авторучек со своей австро-марксистско-монархистской, большевистско-феодально-капиталистической программой, а вовсе не Адольф Гитлер.

Матросик вздыхает, сетуя на непродуктивный расход умственных усилий, связанных с этими романтически-остроумными мистификациями, вдвойне бессмысленными и, увы, больше даже не смешными на фоне демонстрации коричневого миропорядка, только что состоявшейся за окнами кафе «Моцарт». Но даже настоянная на страхе и политически перегретая фантазия Матросика оказалась бессильна представить судьбу Короля авторучек в конце его тысячелетнего рейха, когда он превратится в политического преступника, ждущего смертной казни!

Матросик пересаживается из-за одного столика за другой, перебирается вдвоем с арийским ангелом-хранителем Францлем из-за столь желанного всем посетителям столика у окна в темную глубину кафе «Моцарт», прячется за колонну, одновременно окончательно решив все-таки позаботиться о получении какой-нибудь визы, причем как можно скорее: уже назавтра ему шепотом называют имя некоего адвоката, доктора Теодора Рихтхофена, чудодея Рихтхофена, имеющего прямой доступ в гестапо, этот Рихтхофен способен раздобыть тебе визу мгновенно, преодолев и проигнорировав положенный срок ожидания, однако на рынке взяток сейчас самый настоящий бум, и «стоимость визы» или, иначе говоря, курс акций свободы растет с каждым днем. Действовать следует моментально и перед расходами не останавливаться, и уже неделю спустя Матросик получает заграничный паспорт с визой на отдых и лечение в королевстве Югославия.

Хлопанье крыльями ангела-хранителя Францля больше не внушает иллюзию безопасности, — уйти, уехать, уплыть, ускакать, удалиться под парусами, — все желания нынче начинаются на «у», — все сгущаются, обретая физическую плотность, присущую мечтаниям потенциального эмигранта. Не стоит повторять судьбу того теоретика культуры, который тянул с отъездом так долго, что к нему наконец постучались, — и тогда этот знаменитый человек метнулся к окну, раскрыл его, взобрался на подоконник и бросился в царство самоубийственной свободы, которую посулила уличная мостовая. И в падении он еще успел крикнуть: «Берегись!», чтобы не свалиться на кого-нибудь из прохожих. Как же им уберечься?!

Поначалу воспринятое не совсем всерьез приглашение друга юности, промышленника Пауля Кнаппа, приехать в его поместье Винденау по ту сторону штирийско-словенской (а это, к счастью, означает — и государственной) границы и малость переждать погоду в королевстве сербов, хорватов и словенцев теперь принимается Капитаном Собственной Судьбы и его женою без дальнейших колебаний. Пауль Кнапп-младший сказал в телефонном разговоре: «А почему бы вам не приехать к нам в Винденау?» А затем в шутку, и не проявив необходимой осторожности, добавил: «Устроить каникулы от политического самосознания, пересидеть в сторонке бомбежку Вены, которую затеют англичане, французы или, может быть, итальянцы, а там, глядишь, и Гитлеру конец, а осенью, когда мы вернемся, то можно будет просто-напросто заклеить свастику на красном знамени и еще до Рождества начать экспортировать подобные знамена в Россию!» Капитан хватает жар-птицу за хвост: «Ты оптимист, — отвечает он, — однако приехать на каникулы в Винденау, да вдобавок — на каникулы от политического самосознания, это действительно превосходная мысль. Большое тебе спасибо!»

Рихтхофен уже организовал ему трехмесячную визу на отдых и лечение, она проштемпелевана в заграничном паспорте, а что касается временного лимита, то он ему даже рад: вопреки всей навязанной самому себе решимости эмигрировать, ему хочется еще поиграть в кошки-мышки с самим собою — еду, мол, на каникулы и единственный смысл предстоящего лета заключается в том, чтобы всласть полюбоваться с башни замка Винденау на нежно-волнистые холмы, склоны которых поросли яблонями, а на ветвях наливается соком урожай словенских яблок 1938 года. Особенно приятно именно сейчас накинуть на происходящее обольстительный покров воспоминаний о каникулах и уик-эндах в Винденау: о сборе яблок и винограда, о фазанах к столу, о камине, растопленном чуть ли не бревнами, о запахе мха и мучной росы, об отдыхе в духе вергилиевых буколик под сенью обдуваемых ветром буков; да и кому, попав в неприятную ситуацию, не хочется вспомнить о красоте былого, — в грязи на дне окопа или перед последним помазанием обезболивающим составом на операционном столе, — вспомнить об идиллических часах в тихой комнате, пока за распахнутым окном стоит погожий солнечный день, но шторы все же остаются наглухо задернуты? Разрываясь между потребностью повиноваться идиллическому самообману и необходимостью обанкротить и ликвидировать все былое, которое однако же захлестывает его невероятно жесткими и отвратительно цепкими наплывами фактической стороны дела, с договорами о купле-продаже, составляемыми и подписываемыми в трех экземплярах, с обсуждением деталей уступки квартиры господину Виденцки, становящемуся все настойчивей и нетерпеливей, с тайными визитами к анонимам на явочные квартиры, чтобы эти анонимы (взяв, разумеется, комиссионные) контрабандой переправили твои деньги в нейтральные страны, со слишком личными и бесцеремонными визитами всевозможных кредиторов, которые внезапно звонят в дверь и требуют расплатиться по далеко еще не просроченным счетам, со звонками адвоката, отслеживающего процесс передачи предприятия графу Эмо-Эрбаху и просматривающего всю бухгалтерию на тот предмет, чтобы она часом не оказалась двойной, — разрываясь между всем этим, он в качестве единственно возможного выхода из состояния неизбывного стресса отправляется к баронессе Элеоноре Ландфрид, астрологу и прославленной в высшем обществе прорицательнице.