Пётр Столповский - Дорога стального цвета

• Название: Дорога стального цвета
• Автор: Пётр Столповский
• Издательство: Коми книжное издательство
• Жанр: Детская проза
• Год: 1984

Книга о детдомовском пареньке, на долю которого выпало суровое испытание - долгая и трудная дорога, полная встреч с самыми разными представителями человеческого племени. Книга о дружбе и предательстве, честности и подлости, бескорыстии и жадности, великодушии и чёрствости людской; о том, что в любых ситуациях, при любых жизненных испытаниях надо оставаться человеком; о том, что хороших людей на свете очень много, они вокруг нас - просто нужно их замечать. Книга написана очень лёгким, но выразительным слогом, читается на одном дыхании; местами вызывает улыбку и даже смех, местами - слёзы от жалости к главному герою, местами - зубовный скрежет от злости на некоторых представителей рода человеческого и на несправедливость жизни. Книга основана, как говорил автор в своём интервью, на абсолютно реальной истории, услышанной из уст человека, пережившего все те события и ставшего прообразом главного героя. На основе книги, как мне думается, можно было бы снять замечательный фильм для молодёжи (и не только) в жанре дорожного приключения, но с одной оговоркой - для молодёжи 70-х - 80-х годов прошлого века; современным молодым людям, как мне кажется, это было бы неинтересно, а многое - и непонятно. К примеру, кто нынче вспомнит, что аббревиатура ФЗО означает "школа Фабрично-Заводского Обучения"... Надеюсь, мой труд по продлению жизни этой книги не пропадёт даром. Приятного чтения.

---

Волков ушел собирать инструмент, а бригадир обратился к Зубу как к знакомому:

— Я ему говорю: где ты стоишь, тут детская кроватка будет. Не стыдно тебе, спрашиваю. А у меня, отвечает, детей нету. Ты понял, зодчий какой!.. Сам-то откуда? — спросил он вдруг.

— Я? Да так, проездом.

— А-а, проездом, значит.

Бригадир сразу потерял интерес к проезжему и повернулся уходить.

— На работу хотел, — дернуло Зуба за язык.

— На работу? — остановился бригадир. — Как это — проездом и на работу?

Зуб молчал. Зачем, спрашивается, брякнул, если решил дальше ехать?

— Проездом, парень, не работают, проездом только тещу проведывают.

Не поднимая головы, Зуб буркнул: «До свидания». И пошел по трапу, ведущему вниз.

— Ну-ну, бывай здоров, — ответил бригадир, провожая взглядом загадочного проезжего.

Уже выходя с территории стройки на улицу, Зуб услышал сверху:

— Эй, парень, погоди! — Бригадир быстро спускался по трапу. — Давай сюда!

Как не злился на себя Зуб, все же повернул назад. Впрочем, он понимал, что для обид нет причин. Кто он такой, чтобы его встречали тут с распростертыми объятиями? Так бы каждый... проездом.

— Расскажи-ка, что у тебя за нужда — ко мне-то просишься, — подошел бригадир. — А то, знаешь, хочу — этого мало. Все мы чего-то хочем.

— Долго рассказывать, — вяло сказал Зуб.

— Ладно, ладно, не выгибайся. Раз пришел, так будь добр. Сколько уж ты и на свете прожил, что долго рассказывать? — Бригадир взглянул на часы. — Обед у нас скоро. Пойдем в будку, поговорим.

47

Они сидели в будке за длинным, грубо сколоченным столом, на край которого были сдвинуты черные костяшки домино. В углу — железная печка, бачок с водой, рукомойник. По стенам на гвоздях висят фуфайки, меж которыми ютятся авоськи и сумки с обедом. Возле маленького окошка пришпилены к дощатой стене какие-то графики, инструкции.

Пока Зуб рассказывал, бригадир неотрывно смотрел в одну точку на крышке стола, и непонятно было, слушает он или думает о чем-то своем. Подвижный, шебутной на лесах, тут он сделался молчаливым, словно бы отдыхал от хлопот.

— С кладкой у тебя как? — спросил он, не поднимая головы.

— Вроде, получалось.

— Да, без документов трудно будет, — помолчав, сказал бригадир. — Прораб тут нам не помощник, надо в управление идти. Одного мы бы еще взяли... Ты вот что скажи. Зайцем еще можно ехать, хоть сам я и не пробовал. А как без денег жил?

— Так, — неопределенно сказал Зуб. — Жил да и все.

— Представляю... Мужики идут, — кивнул он на окошко.— Значит, таким макаром сделаем. В четыре мне надо в управление. Пойдем вместе. Думаю, что уломаю. А до четырех ты поработай со всеми. На кладку поставлю. Если, конечно, хочешь.

— Хочу.

— Ну вот и покажешь, какой ты есть зодчий. Стали заходить строители — мужчины, женщины.

Каждый входящий внимательно смотрел на Зуба. С расспросами, однако, к нему не приставали. Народ, видать, вежливый — надо, мол, так и сам расскажет. Заходили, мыли руки, снимали с гвоздей авоськи и усаживались за стол. По правую сторону — мужчины, по левую — женщины. Зуб хотел освободить место, но бригадир удержал его за плечо: уместимся, дескать.

— Федотыч, как там Волков?

— Светляков ловит.

— Вот и пусть ловит, срамник.

— Старается вроде.

— А то кто ж за него будет стараться?

Федотыч, которому до пенсии, может, всего год или два осталось, был человеком вполне бодрым, но на вид сердитым. Брови имел он кустистые, как усы, и они у него то сдвигались, то разбегались в стороны, смотря по тому, что он говорил.

— Доминошники уже наперегонки, сейчас сваи забивать начнут, — сказал он, и брови его сердито сдвинулись — не одобряет, значит.

Одна женщина — кругленькая, румяная, сразу видно, веселушка — не вытерпела все же:

— К нам, да? — спросила она бригадира, имея в виду сидящего рядом фэзэушника.

— К нам, Рая, к нам, — Бригадир откашлялся, придал голосу солидность и, обращаясь ко всем, начал, как на собрании: — Товарищи, тут надо один вопрос утрясти. Изложу. Вот этот товарищ, Зубарев Юрий... Как по отцу?.. Иванович. Так он желает к нам в бригаду. Но у него на данный момент нету документов. Скажу почему. — Он повернулся к Зубу. — Извини, Юрий Иванович, но у меня от бригады секретов нет. И у тебя не должно быть...

Он скупыми словами рассказал, что приключилось с этим парнем, в какую он попал «хитрую заковыку», и что если их бригада не поможет, да вторая, да третья отвернется, то ему и деваться некуда, и одно только остается — бродяжничать, потому как он есть воспитанник детдома, то есть круглый сирота.

— Какое ваше будет мнение? Кладку он знает и может приступить сразу после обеда.

— Мы-то что. В управлении как посмотрят?

— Управление беру на себя.

— Ну, тогда и разговоров нету.

— Другие мнения будут?

Бригада, считая вопрос «утрясенным», на последний вопрос не среагировала. Она опростала на стол сумки и авоськи и принялась обедать, не особо разбирая, кто что выложил. Так, по всему видать, было давно заведено.

— Чего не обедаешь, Юрий Иванович? — спросил Федотыч.

— Ты давай, управляйся, — подтолкнул бригадир Зуба. — А то гляди, аппетиты у нас — я те дам! Не успеешь обернуться, как все подберут.

— Да я... не очень... — замялся Зуб.

— Что значит — не очень? — сдвинул лохматые брови Федотыч. — А как же ты работать будешь — тоже не очень?

— Не выгибайся, у нас этого не любят, — вполголоса сказал бригадир. — Обед есть обед. Бери, что на тебя смотрит.

Не есть было невозможно. Нечестно даже. И Зуб с легким сердцем принялся за еду. Одно было неприятно: он оказался в центре внимания. С обоих концов стола ему все что-нибудь передавали.

— Юрию Ивановичу, а то у вас там ничего и нету.

Перед Зубом ложилась ватрушка.

— Бригадир, передай-ка новенькому, а то он, гляжу, еле рот растворяет.

Клали чищеное яичко.

— На, запей, Юрий Иваныч. Полбутылки молока...

— Давай, давай, чтоб без выгибаний, — подталкивал бригадир.

Подбадривая этак, он приставлял к своему животу кулак и стучал по нем вторым, дескать, трамбуй как следует.

Хорошо было Зубу и даже радостно среди этих простецких людей. Радость была большая, с трудом умещалась в нем и норовила подкатить к горлу горячей волной. Он теперь не удивлялся, почему ноги вели его именно на красный флажок.

А на правом конце стола, спешно закончив обед, уже разгребали костяшки домино.

— Заряжаю! — азартно, во все горло крикнул один из каменщиков, и женщины поспешно подхватили со стола бутылки с кефиром и молоком. — Пли!

Здоровенный доминошник так ахнул костяшкой по столу, что и впрямь получился выстрел.

— Василь, ты, никак, совсем обалдел, — незлобиво заметил бригадир. И Зубу: — Это они первую так садят и еще когда рыбу делают или в козлах кого оставляют. Уговор есть.

И в самом деле, после удара бутылки безбоязненно возвратились на стол, и обед продолжался. Женщины отнеслись к выстрелу как к делу привычному и даже необходимому, уговор же...

Пригнувшись в дверях, вошел Волков. Бригадир строго взглянул на него:

— Проверять надо?

— Проверяйте, Николай Петрович. Я спокоен.

— А то ишь, детей у него нету. Нету, так будут.

— Может, и не будут, может, я вообще не женюсь, — пробурчал парень, направляясь к умывальнику.

— Ой, Волков, не трепался бы! — моментально среагировала на это женская половина стола. — Все вы сначала треплетесь, а потом пороги обиваете.

— Кто обивает?! — презрительно скривился Волков. — Дураки одни обивают, а за умными вы сами бегаете.

— Умник нашелся! — засмеялась краснощекая Рая. — Был бы умным, так два разу одну работу не делал.

Переругиваясь с женщинами, Волков снял с гвоздя авоську и уселся на свободное место. Безнадежное это дело — отговориться сразу от пяти женщин. Но Волков был молодой и много еще не понимал.

— Поди, снова мать не то положила? — не оставляли его в покое

каменщицы. — А то чуть что, мать не угодила: это ему не вкусно да то не сладко, да еще не так завернуто.

— Избаловала она тебя, Волчонок, вот что.

— Женится, пусть попробует покочевряжиться. Она его враз выставит.

— Да не женюсь я, не женюсь! — взвыл Волков. — И вообще, что вы ко мне пристали? Я вас не трогаю, и вы меня не трогайте!

— Ой, недотрога!

— Как к тебе не приставать, если ты опять в фуражке за стол сел.

— Хорошо, хоть руки приучили мыть.

— Нет, лучше на лесах обедать, — беспомощно огляделся Волков.

Бригадир подмигнул Зубу и тихо сказал:

— Воспитывают. Пришел в бригаду — оторви да выбрось. Сейчас маленько обтесался.

Женщины, видимо, решили доконать своего воспитанника: