Флетчер Нибел - Ночь в Кэмп Дэвиде

• Название: Ночь в Кэмп Дэвиде
• Автор: Флетчер Нибел
• Издательство: Паровая типолитография А. А. Лапудева
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2016

В третий том шеститомного собрания сочинений американского журналиста и писателя Ф. Нибела включен роман «Ночь в Кэмп Дэвиде», в котором президент США сходит с ума, чуть не вызвав ядерную войну; и о возможности применения 25-й поправки к Конституции США.

---

А может, Поль Гриском? Да, именно Гриском, ловкий политик и адвокат, на котором одежда сидела, как на корове седло. Со времён Гарри Трумэна с ним советовалось каждое правительство, и его клиентура тянулась от Сиэтла до Нью-Дели. Первое, что он сделает завтра утром, это позвонит Грискому! И вдруг он понял, почему выбрал именно Гриско-ма. Старый адвокат был не только его другом, но и старинным другом семьи президента Марка Холленбаха.

В кармане куртки Маквейг нащупал авторучку — талисман Аспена. С задней батареи отопления на него веяло теплом, но од вдруг заметил, что дрожит, и понял отчего: это был страх. Джим Маквейг пришёл к выводу, что президент Соединённых Штатов безумен.

ГЛАВА 5. УОРЛД-ЦЕНТР

В понедельник утром сенатор Джим Маквейг шагал по направлению к Уорлд-центр-билдинг, в нижней части Вашингтона. Шёл сильный дождь. Он барабанил по белому, непромокаемому пальто и ручьями стекал вдоль складок. Джим шёл, как всегда, без шляпы. Шёл, не замечая, что дождь давно уже превратил его шевелюру в мокрый колтун. Он чувствовал себя опустошённым и разбитым. Ночь с субботы на воскресенье прошла без сна. В воскресенье утром, тотчас после завтрака, он позвонил Полю Грискому, и адвокат согласился принять его в понедельник, в одиннадцать утра. И минувшую ночь он тоже провёл почти без сна. Короткие мгновения, когда удавалось забыться, были наполнены нелепыми, дикими кошмарами. Марте даже пришлось раз толкнуть его в бок. Когда он очнулся, оказалось, что во сне он кричал и плакал.

Маквейг не без труда отвязался от заседания сенатской подкомиссии, на котором должен был председательствовать, и теперь, шагая на свидание с Грискомом, мучительно пытался привести спутанные мысли в маломальский порядок.

В конторе адвокатской фирмы Гриском, Фоттерингил и Хэдли были налицо все внешние признака состоятельности. Фирма, хоть и не самая крупная в Вашингтоне, считалась, тем не менее, наиболее влиятельной, особенно, когда к власти приходили демократы. В приёмной ноги клиентов сразу утопали в толстом, толщиной в дюйм, китайском ковре — настоящем произведении искусства, устилавшем весь пол от стены до стены. Ковёр хорошо гармонировал с панелями тёмного ореха, которыми были обиты стены комнаты. Кое-где на стенах висели эстампы в изящных зелёных рамках. Секретарша фирмы, миловидная, не первой молодости блондинка, печатала на бесшумной электрической машинке. С её губ не сходила любезная улыбка.

— Сенатор Маквейг? Вероятно, на приём к мистеру Грискому?

Говорила она стремительно, проглатывая окончания слов, а иногда и сами слова, — порок, одинаково свойственный как низшим, так и самым аристократическим классам Англии.

Маквейг кивнул. Секретарша сняла трубку и, набрав номер, певуче проговорила в неё что-то.

— Может быть, вы присядете? Мистер Гриском явится сию минуту.

Вскоре он увидел Поля Грискома, торопливо шагавшего ему навстречу по длинному коридору. Это был высокий, худой мужчина лет шестидесяти. Загорелое лицо его было сплошь испещрено глубокими морщинами. Казалось, его изгрызло время, и, хоть раны зарубцевались, они оставили неизгладимые следы. В пенсне адвоката отражались лучи утреннего солнца, а пронизанные фиолетовыми прожилками мешки под глазами могли быть как признаками чрезмерного для его возраста утомления, так и плачевными результатами бурно проведённой молодости. На Грискоме был доношенный серый костюм, брюки на коленях отвисли. Поль Гриском прибыл в Вашингтон изучать право лет сорок назад, но по-прежнему любил называть себя «деревенщиной из Вайоминга».

— А, это ты, Джим! Очень рад. Ну и вымок же ты! Пойдём-ка ко мне в кабинет. Я дам тебе полотенце, вытрешь волосы.

Он повёл Джима по коридору мимо множества раскрытых дверей. Там, в комнатах поменьше, но тоже обитых ореховыми панелями и устланных роскошными коврами, трудились молодые адвокаты.

Большое окно кабинета Грискома выходило на угол 16-й улицы и Кэй-стрит. Стены в кабинете были голые, окрашенные в безупречно белый цвет, а шаткая, рахитичная мебель наводила на мысль о дешёвых распродажах. Создавалось впечатление, будто Гриском, проведя клиента через великолепную, похожую на храм приёмную, всем видом скромной и строгой обстановки кабинета как бы говорил: «Ну вот, а здесь поговорим о деле».

Единственным украшением стен были портреты с автографами — в основном изображения президентов Соединённых Штатов. На большом портрете Марка Холленбаха Джим разобрал надпись: «Старому другу Полю». Рядом красовался портрет Марка Холленбаха-младшего, который был подписан: «Дяде Полю, мировому парню и мировому другу». Маквейг мысленно порадовался, что явился сюда не как клиент. Эта странная смесь сдержанной элегантности, адвоката-деревенщины в мятых брюках и президентских автографов наводила на мысль о сумасшедших гонорарах. Словно прочитав его мысли, Гриском сказал:

— Ты просто не поверишь, как всё это действует! И что самое забавное — на эту удочку попадаются буквально все, независимо от того, заправляют они крупнейшими корпорациями Нью-Йорка или только что явились из Пеории.

Гриском сказал это просто, будто делясь своими наблюдениями с компаньоном фирмы. Он достал полотенце, подал его Джиму, и, пока тот старательно вытирал волосы, адвокат принялся деловито набивать табаком прокуренную оправленную в серебро трубку, с которой он ни при каких обстоятельствах не расставался. Затем он уселся за стол, вытащил из брюк полу рубашки и, дохнув на пенсне, стал старательно протирать ею стёкла.

Пока они обменивались ничего не значащими замечаниями, Джим вспоминал, как он познакомился с Полем Грискомом, когда тот приехал в Десмон, чтобы рекомендовать комиссии Маквейга законопроект о налогах штата Айова. С тех пор они часто встречались на партиях в гольф, и вскоре по рекомендации Грискома Маквейг стал членом двух виднейших в Вашингтоне клубов. Сам Гриском был непременным членом всех лучших клубов города, включая такие, как фешенебельный клуб на Эф-стрит, Метрополитен, Сэлгрейв и даже Вальс-клуб.

Помимо всего прочего, Гриском являлся крупнейшим в стране экспертом по налоговому обложению, и Джим подозревал, что именно этим объяснялось членство адвоката во всех этих клубах. Налоги снова начинали играть чрезвычайную роль во внутренней политике страны. На углу стола у адвоката лежала аккуратная стопка папок. На верхней был приклеен ярлычок с надписью: «Холленбах, Марк и Эллен».

— Ну, Джим, рассказывай, что за нужда привела тебя ко мне?

Гриском вгляделся в сенатора сквозь густую завесу трубочного дыма.

— Право не знаю, с чего и начать… В общем, я пришёл к тебе. потому что у тебя есть голова на плечах. Можешь назвать это доверием, если хочешь. Я глубоко встревожен, Поль. Никогда в жизни мне не приходилось переживать ничего подобного. И я даже не уверен, сможешь ли ты мне помочь.

— Ну, уж об этом предоставь судить мне.

— Видишь ли, Поль. — Джим почувствовал, как сердце его учащённо забилось. — Я пришёл к твёрдому убеждению, что один из влиятельнейших членов нашего правительства болен тяжёлой формой психического расстройства.

— Не он первый, не он последний, — проворчал Гриском и, ничего больше не сказав, стал старательно разминать большим пальцем табак в трубке, внимательно разглядывая его, словно прикидывая на глаз, какой в нём процент брака.

— Я совершенно растерялся. просто не знаю, что предпринять в связи с этим и надо ли вообще что-либо предпринимать! Дело это не юридическое, я пришёл к тебе не как клиент. Мне нужен сонет друга, Поль.

Гриском усмехнулся, отчего в уголках его глаз собрались озорные морщинки, а мешки под глазами расправились:

— Не беспокойся, Джим. Мы составили прейскурант так, чтобы он был по карману любому клиенту. Давай-ка выкладывай всё, и разберёмся что к чему. Времени у меня сколько хочешь.

Маквейг уселся поудобнее и стал задумчиво тереть переносицу, соображая, с чего лучше начать:

— Я хочу, Поль, чтобы ты сразу уяснил себе самое главное. Если бы это был какой-нибудь простой человек, я бы не стал отнимать у тебя время. Беда в том, что человек этот — известная в Вашингтоне фигура и занимает такое положение, что может оказывать громадное влияние и на внутреннюю и на внешнюю политику Штатов. В течение последних нескольких дней мне представился случай близко наблюдать его и, скажу тебе честно, Поль, разум его, видимо, помутился. Я не на шутку встревожен, даже напуган всем тем, что мне привелось увидеть и услышать. Позволь мне посвятить тебя в некоторые подробности.

Не упоминая имён и искусно маскируя места действия, Маквейг поведал адвокату о вспышках ярости против О’Мэлли, Спенса и Дэвиджа. Передавая инцидент с Дэвиджем, он на мгновение запнулся, так как ему хотелось получше вспомнить слова Риты. Он описал, как выглядел Холленбах, когда шагал по комнате и громил воображаемых противников.