Ян Линдблад - В краю гоацинов

• Название: В краю гоацинов
• Автор: Ян Линдблад
• Издательство: Издательство "Знание"
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1976

Книги и фильмы шведского ученого и путешественника Яне Линдблада известны далеко за пределами Скандинавии. Главы, которые вошли в эту брошюру, взяты из его книг "Путешествие к красным птицам" и "Мой зеленый рай". Название второй книги полемическое — область дебрей в бассейне Амазонки часто называют "зеленым адом". Ян Линдблад считает ее раем для разных животных и призывает человека не губить этот рай.

---

Прижимая одной рукой голову анаконды к ноге, я другой быстро отдернул змеиный хвост от лица. При этом я старался не дышать слишком глубоко. Мне оставалось только ждать, тем более что я в отличие от попадающих в такой переплет четвероногих мог рассчитывать на помощь.

Как только прибежал Вильям, мы вместе раскрутили петли. Я продолжал стискивать пальцами шею змеи, и казалось — уже не смогу их разжать. Вдруг голова анаконды с разинутой пастью метнулась к моему лицу. Я едва успел отвернуться.

Но вот наконец змея находится в мешке, мешок лежит на земле, и я могу вдохнуть полной грудью. И даже улыбкой встретить слова Дени:

— Жуткое зрелище, но зато какие кадры!

Как хорошо, что можно было обойтись без дублей.

На горе «золотых петушков»

К сожалению, вокруг горы Ариваитава совсем не водились скальные петушки. Оставалось только сделать новую попытку в районе, где я пытался снимать этих птиц годом раньше. Хоть бы на этот раз вирусная лихорадка не сорвала работу…

Дени не приходилось рассчитывать на иммунитет, поэтому я решил ехать в Моко–моко без него; оттуда вместе с Атти и Вильямом доберусь до горы «золотых петушков». Я запасся палаткой, надежно защищающей от комаров, и специальной жидкостью, призванной отпугивать всяких насекомых. Утром, перед выходом из палатки, я намазывался этим зельем с ног до головы; по вечерам мы не зажигали фонарей, чтобы не привлекать крылатых мучителей. Возможно, эти меры предосторожности были излишними. В прошлом году в это же самое время, почти в том же месте нас по ночам осаждали тучи мошкары. Теперь же Атти и Вильям спокойно спали в гамаках под открытым небом, и никто их не тревожил. Если не считать хора ревунов[7]. Да и то этот хор я не назвал бы помехой, мне он по душе, голоса ревунов еще больше, чем крик филина или дуэт краснозобых гагарок, оттеняют атмосферу дикой природы.

Токовище «золотых петушков» с прошлого года почти не изменилось, но ямки переместились, так что из старого укрытия я не видел целиком новую арену. Тем не менее я там же соорудил себе шалаш из тряпок, проволоки, палочек и пальмовых листьев и приготовился наблюдать из зеленого убежища.

У ревунов всегда унылый вид. Ревут они по любому поводу — завидят ли хищную кошку, подует ли ночью холодный ветер или хлынет внезапный ливень

На другое утро я был на посту. Быстро провел в полумраке шалаша репетицию, чтобы без лишнего шума включать ту или иную аппаратуру, доставать печенье и консервированный компот, убедился, что рука дотягивается до углубления под камнем, где лежала фляга с водой и запасные пленки. И вот уже зашелестели крылья, а точнее — вторые маховые перья. Они заканчиваются еле видимыми бородками, придающими перу особую, заостренную форму, и это–то острие и создает в полете характерный свистящий звук. Пернатые рыцари в оранжево–красных доспехах собрались на турнир. И разыгрался спектакль, который я видел годом раньше, но на этот раз никакие хвори не мешали мне наслаждаться зрелищем. Кокетливые позы, кивание округлым хохлом–гребнем, напоминающим шлем, быстрые подскоки, крики, ложный бой, резкие переходы от покоя к бурной активности…

Первым токование этих птиц описал географ и картограф Роберт Шомбургк, который в 1839 г. путешествовал в пограничных районах Гвианы. Он рассказывает:

«Странствуя по этим горам, мы видели изысканно красивых птиц кокоф–зе–рок, или скальных манакинов[8], и мне представился случай наблюдать их своеобразнейшие прыжки; мне рассказывали об этих прыжках индейцы, но раньше мне трудно было поверить их описаниям. Услышав столь характерный для рупикола чирикающий звук, я вместе с двумя проводниками подкрался поближе к полянке вблизи тропы. Полянка была не больше полутора метров в диаметре, и казалось, руки человека повыдергали здесь все травинки до единой и выровняли землю. Здесь мы увидели, как один петушок совершал свои скачки, встречаемые явным одобрением других представителей вида. То расправит крылья и вскинет голову вверх или расправит хвост веером, то важно расхаживает кругом и роет землю, подпрыгивая; наконец он устал, проквохтал что–то, и его сменил другой. Так три птицы выступили по очереди и покинули арену с чувством собственного достоинства, занимая место на низко свисающей ветке».

Брат Роберта Шомбургка, Рикард, ботаник и орнитолог, примерно так же описал виденное им в горах Кануку в 1841 г.:

«На гладкой поверхности скалы исполняла свой танец стая изумительнейших птиц; многие орнитологи отказывались прежде верить в возможность такого спектакля, о котором я очень много слышал от индейцев.

С десяток птиц сидели в кустах вокруг токовища, издавая необычные звуки и как бы образуя восхищенную аудиторию, а один самец прыгал на ровном камне. То важно поднимет широко расправленный хвост, то опустит его, хлопает расправленными таким же образом крыльями и продолжает исполнять свои па. Наконец силы его очевидно истощились, и он вернулся в кусты, а его место занял другой самец».

В 1958 г. ботаник Николас Гэппи так писал о токовании скальных петушков:

«Внезапно один из них прыгнул в круг, распушил перья, наполовину расправил крылья и хвост и побежал вприпрыжку, то поднимая, то опуская голову. Миг — и он перекувырнулся, стал на ноги и прыгнул на ветку… потом затих, словно удивленный и озадаченный собственной лихостью».

И что поразительно в этих трех описаниях: хотя наблюдения, сделанные в разных местах, во многом совпадают, они так же далеки от действительности, как схватка борцов от па–де–де. Гэппи никак не мог видеть кувырков, о которых он говорит. Наверно, на него повлияли рассказы индейцев и записи братьев Шомбургк, да и собственная фантазия сыграла свою роль. В свою очередь, братья Шомбургк тоже находились под влиянием рассказов местных жителей, а также описаний глухариного и тетеревиного токования. Неверно говорить о каком–то «чирикающем звуке», о том, что скальный петушок вскидывает голову вверх и расправляет хвост. Данные о том, что несколько птиц по очереди выступают на общей арене, представляли бы немалый интерес — будь они верными. На самом деле такой порядок известен только у синеспинного манакина; два или больше самцов этого вида и впрямь исполняют нечто вроде хоровода. Индейцы всегда очень красочно описывают виденное ими, часто сопровождая рассказ имитацией слышанных звуков; не удивительно, что братья Шомбургк были введены в заблуждение.

Есть индейцы — взять хотя бы моего друга Атти, — которые поразительно много знают о разных животных и явлениях, но и они подчас допускают грубые ошибки. А то и нарочно сообщают неверные сведения. Я столько раз бывал обманут, что научился чуть ли не ко всем рассказам местных жителей относиться критически.

Одним из самых выдающихся и опытных орнитологов в мире был Томас Гийяр. Личные наблюдения он сочетал с фото — и киносъемкой и звукозаписью, это обеспечивает гораздо более надежную основу для последующих сравнений и проверок. То, что мне довелось увидеть и записать, почти полностью совпадает с данными, которые сообщает Гийяр.

Скальных петушков привлекают мелкие углубления в почве среди кустов с длинными вертикальными прутьями, напоминающими годичные побеги вербы. Углубления вовсе не выкапываются птицами, образование их обусловлено совсем другими факторами. Во время дождей на токовище ложатся мокрые скользкие листья. В эту пору петушки, хотя они весьма активны задолго до брачного периода и после него, не токуют, во всяком случае, на землю не спускаются. Когда же наступает засушливая пора, листья высыхают, и птицы, тормозя в воздухе крыльями перед приземлением, разметывают их в стороны. Ни Гийяру, ни мне не довелось видеть, чтобы скальные петушки скребли землю лапами; кстати, лапы у этого вида устроены так, что крепко обхватывают и вертикальные, и горизонтальные ветки, причем когти длинные и острые, почти как у хищников.

Я проверил на себе хватку молодого скального петушка, посадив его на свою руку; он цеплялся куда сильнее, чем сова или хищная птица таких же размеров. Клюв тоже не участвует в уборке листьев, взмахи крыльев достаточно эффективны. За три сезона наблюдений на одном и том же току я убедился, что каждый год ямки перемещаются, иногда чуть–чуть, иногда довольно далеко. Это и понятно при таком способе расчистки. Зато уж когда петушок облюбует себе место, он остается ему верен; хотя до площадки соседа будет всего два десятка сантиметров, он остается именно на облюбованном для себя месте.

Понятно, число самцов на току варьирует, однако их редко бывает больше десяти. На току, где я наблюдал, было всего пять птиц. Индейцы много раз уговаривали меня перенести наблюдения на другое место, дескать, там скальные петушки собираются десятками. Но я не сомневался, что от поисков «другого места» выиграют только проводники, я же потеряю драгоценное рабочее время. Ведь и Гийяру индейцы–проводники сулили по меньшей мере пятнадцать — двадцать токующих птиц; на самом деле из его описания явствует, что он видел не больше пяти самцов в брачном наряде.