Никита Петров - «Сталинский питомец» — Николай Ежов

• Название: «Сталинский питомец» — Николай Ежов
• Автор: Никита Петров
• Издательство: РОССПЭН
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-8243-0919-5

Предлагаемый вниманию читателей сборник посвящен личности и судьбе Н.И. Ежова, главы НКВД, проводившего в жизнь наиболее кровавые директивы Сталина. В 1937—1938 гг. число расстрелянных было наибольшим за все советское время.

В монографии исследуется история его деятельности, и впервые подробно говорится об обстоятельствах личной жизни, привычках и симпатиях.

Настоящее издание представляет собой переработанный и дополненный перевод книги, выпущенной в 2002 году на английском языке. Впервые публикуются документы государственных и ведомственных архивов Российской Федерации, включая архив ФСБ: стенограммы выступлений Н.И. Ежова, заявления, письма. Сборник снабжен биографической хроникой и аннотированным указателем.

---

Во время «массовых операций» продолжались и чистки в партии. Летом 1937 года и позднее руководители партии, включая ближайших соратников Сталина Кагановича, Молотова, Жданова, Андреева, Маленкова, Хрущева, Микояна и самого Ежова, оказывали давление на республики и области, требуя ускорить чистку партийного и государственного аппарата{443}. Они давали указания об арестах напрямую местным органам НКВД. А когда это было необходимо, Сталин посылал их непосредственно на места для проведения репрессий. Так, во второй половине 1937 года Микоян выезжал в Армению (сентябрь), Андреев в Среднюю Азию, Поволжье и Северный Кавказ, Жданов в Татарию и Башкирию, Каганович в Челябинскую, Ярославскую и Ивановскую области, Маленков в Белоруссию (июль — август). Сталинское Политбюро и партия проводили репрессии, непосредственно опираясь на органы НКВД, и по-другому никак не могло быть. В результате в регионах один слой управленцев и партаппаратчиков подвергался репрессиям вслед за другим. Так, во многих случаях палачи сами становились жертвами, в результате чего состав троек постоянно менялся. Во второй половине 1937 года около 97 тысяч членов партии были исключены из нее, главным образом, старые кадры. В то время исключение часто влекло за собой арест{444}.

Чистка Коминтерна также продолжалась. В 1937 году, в период между январем и сентябрем, 256 человек были выведены из состава его центрального аппарата, что обычно влекло за собой арест{445}. В октябре того же года Димитров и Мануильский признали, что НКВД «выявил широкую шпионскую организацию в аппарате Коминтерна»{446}. В ноябре Сталин сказал Димитрову: «Троцкистов [в Коминтерне] нужно преследовать, расстреливать, уничтожать. Они международные провокаторы, наиболее злостные агенты фашизма»{447}. Иностранные коммунистические партии, работавшие в Советском Союзе, потеряли множество своих членов и были фактически уничтожены.

Террор не остановился на границах СССР. В 30-е годы Внешняя Монголия, хотя и была суверенным государством, рассматривалась как советская республика. Во второй половине августа 1937 года бывший начальник управления НКВД Западно-Сибирской области С.Н. Миронов стал полномочным представителем СССР в этой стране и в это же время представителем НКВД. Фриновский сопровождал его в Улан-Батор, откуда он 13 сентября телеграфировал Ежову о планах по ликвидации лам{448}. Через шесть дней Политбюро одобрило предложение Фриновского об организации специальной тройки по рассмотрению дел лам, состоящей из первого заместителя председателя совета министров Чойбалсана, министра юстиции и руководителя партийной организации{449}. 18 октября Миронов сообщил Фриновскому (который уже вернулся в Москву) о раскрытии «крупной контрреволюционной организации» внутри министерства внутренних дел. Через четыре месяца, 13 февраля 1938 года, он попросил Ежова о санкции на арест новой группы «заговорщиков» и настаивал на присылке новых инструкторов из НКВД{450}. 3 апреля Миронов доложил Фриновскому, что 10 728 «заговорщиков» арестовано, включая 7814 лам, 322 феодала, 300 служащих министерств, 180 военных руководителей, 1555 бурятов и 408 китайцев. 31 марта 6311 из них уже было расстреляно, что составило 3–4% взрослого мужского населения Монголии. Согласно Миронову, планировалось арестовать еще 7000 человек{451}.[46] Массовые операции 1937–1938 годов встречали лишь весьма ограниченное сопротивление, в основном на традиционно мятежном Северном Кавказе, где происходили убийства руководящих работников НКВД, освобождение арестованных из-под стражи и т. п. Как указывает Авторханов, тысячи чеченцев и ингушей объединялись в повстанческие группы, убившие нескольких местных руководителей НКВД. В феврале — декабре 1938 года чеченские и ингушские повстанцы произвели 98 вооруженных вылазок, сопровождавшихся убийствами партийных руководителей и государственных служащих и похищением имущества на 617 тысяч рублей{452}. В этих условиях 13 июля 1938 года первый секретарь Чечено-Ингушского обкома обратился к Сталину и руководству в Москве с просьбой разрешить организацию Особой тройки с чрезвычайными полномочиями на время от четырех до пяти месяцев, чтобы окончательно покончить с повстанческими элементами{453}.

Одновременное проведение чистки партийного и государственного аппарата и массовых арестов среди населения не было случайным совпадением. Именно на фоне разоблачения руководителей высокого ранга как «врагов, шпионов, заговорщиков и вредителей» и проведения показательных процессов против них с шумихой и истерий стала возможной организация массовых арестов среди населения, причем при массовом одобрении. Во второй половине 1937 года Ежов стал хозяином положения. Аресты, проводимые его ведомством, не знали пределов. Хлевнюк приходит к хорошо обоснованному выводу, что массовый террор 1937–1938 годов был «целенаправленной операцией, спланированной в масштабах государства». Чистка проводилась «под контролем и по инициативе высшего руководства СССР». Ее «сугубая централизация» не исключала определенной «случайности» и «инициативы» на местном уровне, но и это было «запланировано» и «вытекало из сути приказов центра»{454}.

Сведения о размахе террора против руководящих кадров были обнародованы в 1956 году. В своем «секретном докладе» к XX съезду партии Хрущев сообщил, что из 15 членов Политбюро 5 было репрессировано: Чубарь и Косиор (члены), Эйхе, Постышев и Рудзутак (кандидаты в члены Политбюро); из 139 членов и кандидатов в члены ЦК, избранных на XVII съезде партии в 1934 году, 98 — были арестованы и расстреляны; 1108 из 1966 делегатов того же съезда были арестованы{455}. Хрущев рассказал также, что НКВД составлял списки руководящих партийных, советских, комсомольских, военных и хозяйственных работников, писателей, деятелей искусства и прочих, смертный или другой приговор, которым был предрешен до начала судебного процесса. Ежов посылал эти списки Сталину и нескольким другим членам Политбюро для одобрения. Согласно Хрущеву, в 1937–1938 годах Сталин получил 383 таких списка с именами 44 тысяч человек, из них 39 тысяч должны быть приговорены к высшей мере наказания Военной Коллегией Верховного Суда{456}. В период между февралем 1937 и сентябрем 1938 года Сталин и его ближайшее окружение в Политбюро предрешили смертные приговоры Военной Коллегии в отношении 38 679 человек на основе списков составленных в НКВД (16 606 в 1937 и 22 073 в 1938), включая 3167 человек только в один день — 12 сентября 1938 года{457}. Этот чрезвычайный вид судопроизводства, где Сталин вместе с несколькими соратниками фактически выступал в роли судьи, применялся лишь в отношении партийной и государственной элиты. Подписывая списки, Сталин тем самым уже выносил приговор{458}. На основе утвержденных списков Военная Коллегия в Москве и ее выездные сессии на периферии выносили приговоры в точном соответствии с мерой наказания, определенной списком. А чекистов расстреливали и без этой формальности в так называемом «особом порядке» — только на основании списка.

Оценить результаты массовых операций поможет акт о передаче дел в НКВД от Ежова к Берии в декабре 1938 года. В соответствии с этим источником, с 1 октября 1936 года по 1 ноября 1938 года, 1565041 человек были арестованы, включая 365 805 — в «национальных операциях» и 702 656 — в операции по приказу № 00447 за тот же период. 1336863 человек были осуждены, включая 668 305 — по первой категории (высшая мера){459}. В соответствии с более подробной информацией в том же источнике — за тот же период 1391215 человек были осуждены по делам НКВД, включая 668305 — к высшей мере. Из них, 36 906 — были осуждены Военной Коллегией Верховного Суда (включая 25 355 — к высшей мере), 69114 — Особым совещанием (не выносившим смертных приговоров), 767397 — в операции по приказу № 00447 (включая 386798 — к высшей мере), 235122 — в национальных операциях (включая 172830 — к высшей мере), 93 137 — в операции по приказу № 00606, то есть в рамках тех же национальных операций, дела по которым после 15 сентября 1938 года были переданы особым тройкам (включая 63921 — к высшей мере), 189539 — военными трибуналами и спецколлегиями республиканских и областных судов (включая 19401 — к высшей мере){460}.[47]

Эти цифры поражают воображение, но в действительности они могут оказаться несколько более высокими, так как массовые операции между 1 и 15/16 ноября 1938 года (то есть до даты окончания всех операций) в этом документе не учитываются. По сведениям министерства внутренних дел СССР от декабря 1953 года, в 1937–1938 годах всего были арестованы 1575 259 человек (936 750 — в 1937, 638509 — в 1938); 1372382 — из них были арестованы за контрреволюционные преступления (779056 — в 1937, 593326 — в 1938); 1344923 — из них были осуждены (790665 — в 1937, 554258 — в 1938); 681692 — из них были приговорены к высшей мере (353 074 — в 1937, 328618 — в 1938){461}. Однако и эти данные неполны. В конечном счете, во время «ежовщины» было арестовано около 1,5 миллиона человек и 700 тысяч из них были расстреляны.