Виктор Тюрин - Хочешь Жить - Стреляй Первым

• Название: Хочешь Жить - Стреляй Первым
• Автор: Виктор Тюрин
• Жанр: Героическая фантастика

Человек современного мира, в прошлом боец специальной разведки, волею судьбы попадает в Америку второй половины 19 века, оказавшись в теле известного бандита Джека Льюиса. Понимая, что подобная "слава" рано или поздно приведет его к виселице, он принимает решение бежать на Восток, в Нью-Йорк. Во время путешествия герою придется испытать на себе все "прелести" жизни Дикого Запада, насквозь пропахшего порохом и кровью. Но если Запад с его шерифами, бандитами и стрелками являл одну сторону монеты, то города Востока с продажной полицией, уличными бандами, коррупцией властей были другой ее стороной. Человеческая жизнь в трущобах Нью-Йорка того времени стоила ровно столько, сколько находили у трупа в карманах. Здесь чтобы выжить, нужно было иметь жесткость, хладнокровие и полное безразличие к своей и чужой жизням. Здесь — каждый сам за себя. Бывшему бойцу придется приложить немало сил, чтобы выжить на пути, ведущим от бандита, стоящего вне закона, до человека, ставшего у истоков создания собственной торгово-промышленной империи.

---

Сержант некоторое время смотрел на тело Ножа, потом развернулся ко мне: — Тебя как зовут?

После некоторой заминки, я сказал: — Джон.

— Просто Джон и все?

Я вспомнил, как меня прозвали зэки в тюрьме: — Джон Непомнящий родства.

После моих слов Сержант только что на месте не подпрыгнул от возбуждения: — Ты замочил Виста?!

Я допустил ошибку. К сожалению, понял это слишком поздно. Отрицать было бесполезно.

'Если что не так, придется делать ноги'.

— Да. Я.

После чего напрягся, готовый к любому исходу, но к моему вящему удивлению сомнения развеял не Сержант, а громила по кличке Бык: — Этот шакал уже давно напрашивался на перо в бок. Так что…

— Бык, забирай этого дохляка и вези к тетке Молли. Пусть ставит его на ноги.

Громила без напряга вскинул себе на плечо Ножа, после чего двинулся в проход между штабелями досок.

— А ты, — Сержант повернулся ко мне, — пойдешь со мной. У меня к тебе разговор есть.

— Хорошо. Эй, Дикки! Я буду вечером. И не забудь у бригадира забрать мои деньги!

Это было сказано не столько для Дикки, сколько для бригадира, понуро стоявшего у штабеля с досками. Вид у него был, как у только что наложившего в штаны человека. А может, так оно и было.

Некоторое время мы шли молча. Я смотрел по сторонам, все еще играя под прос-тачка. Нетрудно было заметить, что скелетообразного человека, идущего рядом со мной, знают почти все, кто встречался нам по дороге. Если на меня бросали любопытные взгляды, то с ним здоровались, с подчеркнутым уважением, а он отвечал только некоторым, небрежным кивком головы. Из его поведения нетрудно было сделать вывод, что Сержант одна из крупных шишек в банде Мясника. Не успели мы выйти за ворота порта, как он неожиданно спросил: — Ты выступал в своей России на ринге?

Вопрос меня озадачил, некоторое время я обдумывал ответ, затем сказал: — Можно сказать и так.

Мой ответ Сержанту не понравился. Рот скривился в злой ухмылке: — Не крути, парень. Отвечай, как есть.

— Выступал.

Я занимался боксом до армии, потом когда служил. Выступал за округ, получал призовые места, но дальше не пошел, хотя мне пророчили неплохое будущее в этом виде спорта.

— Хм. И видно неплохо, раз сумел отделать Боксера Джима. Тот в свое время даже пробовал выступать в классе профессионалов. Правда, далеко не пошел. Слабоват в коленках оказался, да и пил много. Я тебе, что хотел сказать, парень. Нам нужен боец для выступлений на арене. До этого у нас выступал Джимми, которого ты сегодня побил. Но он все чаще прикладывается к бутылке. Да и приелся он публике. Мы иногда приглашаем бойцов со стороны, но наемники частенько влетают нам в копейку. Ты нам подойдешь. Возражений не принимаю. При другом раскладе ты бы сейчас рыб кормил. Надеюсь это тебе понятно?!

— Еще бы не понять!

— А ты чего не удрал? Время у тебя было.

Я замялся. Незачем было цеплять к себе Дикки. Похоже на то, что наши пути с ним разо?шлись.

— Ладно. Не хочешь, не говори. Я и так узнаю. Мне положено знать слабые места своих людей. И чем их больше этих мест, тем лучше. Легче манипулировать.

ГЛАВА 3

Город, в те годы, полностью отвечал словам преподобного Тэлмеджа, известного проповедника, который назвал его 'современной Гоморрой'. Еще он так сказал о Нью-Йорке в своем выступлении в Бруклинской церкви: 'Город, став прибежищем для убийц, проституток и аферистов, умирает на наших глазах, корчась в развалинах и вывалявшись в мусорных свалках, помоях и конском навозе'.

Крысиные бега, игорные притоны, китайские опиумные курильни, кварталы красных фонарей, салуны и бары, где продавали суррогат виски по десять центов за порцию. Все это было неотъемлемой частью Нью-Йорка второй половины девятнадцатого века. Завсегдатаями подобных заведений в основном были карманники, бандиты, убийцы, аферисты, наводнившие город. Десятки банд типа 'Адская кухня', 'Дом газа' и другие держали в страхе целые районы. В ночное время суток в некоторых районах города человеческая жизнь стоила ровно столько, сколько находили у трупа в карманах. Чтобы выжить на улицах Нью-Йорка, нужно было иметь жесткость, хладнокровие и полное безразличие к своей и чужой жизням, так как здесь жили, придерживаясь только одного правила: 'каждый сам за себя'.

* * *

Мне сняли комнату в квартале от клуба Мясника, где мне предстояло выступать. Темная комнатушка с грязным, мутным окном. Койка, шкаф и умывальник — это все, что составляло меблировку этой дыры, впрочем, ничего другого в нее бы и не влезло. Единственное, что меня хоть немного радовало, за эту дыру мне не приходилось платить. Три раза в неделю я тренировался, а по субботам выступал на арене. Сначала была заранее объявленная схватка с кем-нибудь из боксеров или борцов, уже заработавших себе имя выступлениями на арене. Потом минут через двадцать приглашали всех желающих померяться силами с победителем. Приз выигравшему схватку — пятьдесят долларов. К моему удивлению любителей помахать кулаками находилось немало. К последним, в своем большинстве, относились матросы с кораблей. Дрались они жестко, применяя весь набор запрещенных приемов, которые только мог придумать человек в ущерб своему ближнему. Драться приходилось в полную силу, стараясь вырубить противника в первые минуты и с максимальным уроном. К этому выводу я пришел, когда во время одного из моих выступлений, на арену вылез здоровенный матрос. До этого момента я старался ублажать публику, растягивая поединки. Но в этот раз все пошло по-другому. После того как матрос второй раз оказался на полу, а свист, крики и грязные шуточки достигли апогея, тот озверел окончательно. Выхватив из кармана нож, бросился на меня. Единственное, что тогда спасло меня, то это слепое бешенство быка, с которым он бросился на меня. Уйдя от удара, я подсечкой сбил его с ног. Потом, с силой ударил ногой в висок и услышал, как хрустнула кость.

За каждый такой вечер я получал двадцать пять долларов. В дни, свободные от тренировок и выступлений работал в кабаке, принадлежавшем Мяснику, охранником и вышибалой. Кабак представлял собой смесь бара и танцевальной площадки. Столиков, как таковых не было. Вдоль двух стен стояли длинные скамьи, а пили у стойки. Представлял он собой, если можно так сказать, дешевую пышность. Бумазейные занавеси, грубая лепнина и вперемешку развешанные по стенам картины и литографии на фривольные и морские темы. Назывался он одиозно 'Путеводная звезда', а ниже на огромных железных крюках перед входом болталась вывеска 'Большие вечерние танцы'. Женщин в наше заведение пускали бесплатно, а вот мужчинам приходилось платить за право потанцевать и выпить — двадцать пять центов. Днем беспокойство доставляли толь-ко отдельные гуляки, но чем ближе время сдвигалось к полуночи, тем больше становилось посетителей. Танцы под музыку писклявой скрипки, бухающего контрабаса и дребезжащего пианино были такими же буйными и неорганизованными, как и сами танцоры. К часу ночи веселье становилось настолько диким, что кабак временами мне напоминал сумасшедший дом. Тут то и начиналась работа вышибал. Пьяные драки вспыхивали то в одном конце зала, то в другом. Мастеровые, матросы, воры, сутенеры и их шлюхи, не задумываясь, пускали в ход, как кулаки, так кастеты и ножи. Женщины мало в чем уступали мужчинам в своих проявлениях злобы и неистовства. Ударить коленом в причинное место мужчине или ткнуть пальцем в глаз сопернице, а потом, схватив за волосы, бить ее лицом о стену — этого сколько хочешь!

К трем часам утра, когда заведение закрывалось, начиналась завершающая часть нашей работы. Выставив последних гуляк на свежий воздух, мы начинали вытаскивать на улицу вконец упившихся клиентов, не забывая при этом предварительно очистить их карманы. Закончив, мы становились у стойки и делили добычу. Затем кто-нибудь из барменов доставал бутылку и пускал ее по кругу, после чего мы начинали расходиться по домам. Выходя на улицу, я всегда стоял несколько минут на свежем воздухе, наслаждаясь ночной тишиной и покоем после сцен разгула и буйного веселья. Мне нравились эти минуты, приносившие в душу спокойствие и умиротворенность. Они стали для меня своеобразным ритуалом, даже в те дни, когда было холодно и сыро или шел проливной дождь. Идя домой, я привычно оглядывался по сторонам, держа наготове револьвер, лежащий в кармане сюртука. Шансы быть ограбленным и убитым были достаточно реальны, особенно в районах, где проживали бедняки. Где жил и я. Живя на человеческой помойке уже четвертый месяц, я стал уставать от грубости и жестокости окружающих меня людей, от неустроенности быта. Подобный суррогат жизни был не для меня. И это был не гонор человека двадцать первого века с высокими запросами, а простое понимание ситуации: подобная жизнь и работа могли удовлетворить только громилу со здоровыми кулаками и куриными мозгами. Приглядываясь к местной жизни и людям, я искал любую возможность подняться наверх, но даже не смог стать равноправным членом банды, так как был 'человеком со стороны', не имевший ни известных преступлений за своей спиной, ни знакомых уголовных авторитетов. Просто кулачный боец, выступающий за деньги на потеху публике. До первой серьезной травмы, после чего меня вышвырнут на улицу и возьмут другого. Попыткам вырваться из человеческого болота мешало плохое знание внутренних хитросплетений местной жизни, а также отсутствие связей и денег. Всю свою прошлую жизнь я был солдатом, исполнителем. Мог быстро оценить или проанализировать сложившуюся на месте ситуацию, проявить инициативу в ходе операции, но это был мой предел. Правда, был и плюс. Моя прежняя жизнь приучила меня жить с оглядкой, что оказалось здесь одним из основных правил выживания в городских трущобах. Мне даже не пришлось переиначивать свой основной принцип, которым я руководствовался в моей бывшей работе: 'Не оставлять ни шанса врагу!'.