Юрий Оклянский - Оставшиеся в тени

• Название: Оставшиеся в тени
• Автор: Юрий Оклянский
• Издательство: Известия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1987

Книга Юрия Оклянского «Оставшиеся в тени» впервые объединяет под одной обложкой две биографические повести, получившие широкое признание читателей. Главных героинь «Шумного захолустья» и «Повести о маленьком солдате» роднят незаурядность натур и тот вклад, который они внесли в историю литературы и события эпохи. Частичная доработка произведений, осуществленная автором в настоящем издании, отобразила документальные материалы последних лет.

---

Тематика преимущественно сельская, но рассказанное представимо и занимательно также для маленького горожанина… Сборник «Подружка» был удостоен почетного отзыва на Бельгийской всемирной выставке. С 1892 по 1916 год издавался шесть раз.

Помимо выпуска книг отдельными изданиями и постоянного участия в волжской периодике, А. Бостром печатала очерки и рассказы в ряде столичных журналов. На ее произведения отзывалась авторитетная критика того времени. Библиография к заметке в «Литературной энциклопедии» называет, например, статью Н. Рубакина «Критические заметки о литературе для народа» («Русское богатство», 1889, № 9).

Хуже всего давалась А. Бостром драматургия, которой она активно занималась в конце жизни. При всей злободневности тематики и гражданском пафосе, пьесы, за редкими исключениями, выходили громоздкими и несценичными. По выражению А. Толстого, герои в них «произносили уж слишком «программные» монологи». Цензура черкала их, театры отказывались ставить. Только одна из остро публицистических пьес А. Бостром — драма «Докторша», будучи принятой, готовилась к постановке в петербургском театре Яворской, но «не могла быть поставлена… по «не зависящим» от театра обстоятельствам» («А. Л. Бостром-Толстая». — «Самарский курьер», 1906, № 159). Зато некоторые из ее пьес для детей, «как, например, «Снегурочка», выдержали в петербургском детском театре Чистякова десятки представлений в течение одного года» (Там же).

Лучшие из детских произведений А. Бостром, вероятно, заинтересовали бы и современных маленьких читателей (такие есть и в сборнике «Подружка», и не меньше их рассыпано по разным изданиям). Но детские рассказы не составляют единственно значительного из созданного писательницей.

Кроме сборника «Захолустье», есть и еще впечатляющие очерки и рассказы А. Бостром. Подчеркнутая документальность, публицистичность и большая роль фигуры повествователя в сюжете сплошь и рядом делали крайне зыбкими грани между рассказом и очерком в народнической литературе. К этой жанровой традиции принадлежат и такие очерки А. Бостром, как «Мария Руфимовна», «Филатове сено», «Выборщики», «Пробуждение» и др. Точное изображение противоречий современной деревни, жизни крестьянства и земской интеллигенции выделяет их среди сусально-морализаторских «рассказов из мужичьего быта», распространенных в поздней народнической беллетристике, и подобного же рода собственных сочинений А. Бостром (очерк «Ушел» и уже смыкающиеся с бульварным чтивом «Ангельская душенька», «Солдат пришел», «Мопсик», «Ей было дано» и др.).

Лучшие очерки и рассказы писательницы заострены объективно против основных либерально-народнических иллюзий начиная от пресловутой общины до упований на земство и «культурного хозяина». В очерке «Мария Руфимовна» (1892) А. Бостром одной из первых изобразила обреченность народнических энтузиастов-одиночек, подойдя к теме «идейных инвалидов» общественного движения еще за пять лет до нашумевшей в свое время повести Евг. Чирикова «Инвалиды». К достижениям писательницы относятся и некоторые из ее «голодных» очерков («Ради детей», «Как в деревне Малиновке холеру встречали» и др.), передающих без прикрас страшную обстановку самарского голода. Среди рассказов А. Бостром о сереньком существовании городских мещан выделяется «Со скуки»…

Почему же эти лучшие произведения очеркистки не принесли ей заметной известности при жизни и уже совершенно забыты теперь?

Прежде всего, это были отдельные удачи разных лет в общем потоке заурядных сочинений, которые обычно выходили из-под пера Александры Бостром. Полное забвение или относительная известность для литераторов таких возможностей часто зависят и от случайностей привходящих. Та же конъюнктура книжного рынка, которая неожиданно для самой Александры Бостром в мгновение ока сделала ее популярной детской писательницей, несправедливо обошлась с ее лучшими очерками.

«Произвели меня в детские писательницы, а у меня ни желания, ни способностей к тому нет», — в сердцах вырвалось у нее в одном из писем (М. Л. Тургеневой, 28 февраля 1885 года, цит. по дневнику A. Л. Толстой).

Издатели, выпускавшие одну за другой ее детские книжки, избегали риска, связанного с изданием очерковых сборников провинциальной писательницы. Единственный очерково-прозаический сборник А. Бостром — «Захолустье» вышел в 1886 году. Все остальные ее очерки так и остались погребенными в журнальных комплектах и на страницах провинциальных газет…

Эту-то явную несправедливость и стремился, в частности, поправить А. Н. Толстой.

Среди других архивных материалов в Куйбышеве хранится договор от 30 января 1913 года, заключенный между А. Н. Толстым и книгоиздателем И. Д. Сытиным. По этому договору А. Н. Толстой передал товариществу печатания, издательства и книжной торговли И. Д. Сытина право литературной собственности на три книги Александры Бостром — сборник «Подружка», «Два мирка» и «Как Юра знакомится с жизнью животных», за что книгоиздательское товарищество уплатило семь тысяч рублей. Не исключено, что обсуждались при этом и возможности дальнейших изданий сочинений А. Бостром.

В том же 1913 году А. Н. Толстой задумывает широкое переиздание произведений писательницы. По названию это должно было быть даже «Полное собрание сочинений» А. Л. Бостром, хотя целые мало удачные книги из него заведомо исключались. В августе — сентябре 1913 года Толстой писал отчиму: «…Я думаю предпринять полное собрание сочинений мамы (кроме сызранских книг), подумай об этом и приведи в порядок ее рукописи… Сейчас же надо бы собрать все ее рассказы, повести и просмотреть ненапечатанное» (ИМЛИ, инв. № 6315/101). Несобранной в книгах и была главным образом упоминавшаяся очерково-прозаическая часть творчества А. Бостром.

Подготовка задуманного издания требовала времени. Вероятно, она затянулась и была прервана начавшейся империалистической войной и всеми переменами в жизни А. Н. Толстого[10].

…Как бы там ни было, творчество Александры Бостром представляет определенный самостоятельный интерес.

Начался писательский путь Александры Леонтьевны с крупной неудачи…

Как возникают литературные парадоксы

…Вера Михайловна Медведовская, жена директора гимназии в губернском центре, переживает долгий и мучительный разлад с собой. Проводить дни, как все дамы ее круга, то есть существовать рядом с мужем, за которого она вышла не любя, томиться от скуки на провинциальных вечерах, сплетничать — все это невмоготу. Она задыхается, тоскует, рвется к чему-то иному. Но где другая жизнь, в чем она? Неизвестно. Может быть, в личном успехе?

Волей обстоятельств Вера попадает в столичный дворянский свет. Благодаря красоте, уму и приобретенному богатству ей дана полная возможность блистать и пленять. Однако на вершине успеха, доступного светской даме, Вера снова чувствует пустоту: «всякий грязный старикашка имеет право кидать на меня сальные взгляды и сластолюбиво облизываться», а в остальном и тут «комильфотная скука», не лучше, чем на провинциальных вечерах.

Встреча с Исленевым, молодым сотрудником некой прогрессивной газеты, где он печатал настолько смелые статьи, что за них газету даже закрывали, вводит Медведовскую в новую сферу интересов. Высокопарно и крайне туманно рассуждает Исленев о необходимости служения общественному благу. В двух «романах» Веры Михайловны — с князем Прозоровым, облагороженным двойником графа Николая Александровича Толстого, и с молодым литератором Исленевым — очень прозрачно передана душевная драма, мучившая в то время саму Александру Леонтьевну.

«Неугомонное сердце», «нравственно-бытовой роман в двух частях, сочинение графини A. Л. Толстой», появившийся в книжных лавках Петербурга в начале 1882 года, снова возвращает нас ко времени, когда Александра Леонтьевна, сломленная первой неудачной попыткой отстоять любовь, в отчаянии старалась примирить непримиримое. Усложненная интрига романа, помимо художественной, выполняет еще и другую функцию: она маскирует второй, личный «адрес» произведения. Не меньше, чем к читателю, роман обращен автором к самой себе. Это не столько стремление с новых духовных высот осмыслить в художественных образах пережитое, как обычно бывает в автобиографических произведениях, сколько попытка на ходу вглядеться в «зеркало», разобраться в личных страданиях и мытарствах, исход которых самой еще далеко не ясен. В романе одновременно и формулируются убеждения, которые сама Александра Леонтьевна вскоре противопоставит суждениям о себе фарисейской официальной морали. И, вызванная тогдашним душевным кризисом, еще в большей степени звучит в нем идея примирения, следования абстрактному нравственному долгу. Этим и объясняется та готовность, с какой граф Николай Александрович поспешил издать этот написанный в несколько месяцев огромный, в пятьсот страниц печатного текста, роман.