Николай Шагурин - Эта свирепая Ева (Сборник)

• Название: Эта свирепая Ева (Сборник)
• Автор: Николай Шагурин
• Издательство: Красноярское книжное издательство
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1983

В настоящий сборник включен Фантастико-приключенческий роман «Эта свирепая Ева», новые рассказы, а также издававшиеся ранее произведения «Новая лампа Аладдина» и «Тугоухий игрок», которым присуща увлекательность, острота и важность поставленных проблем. Сборник является итогом более чем полувековой литературной деятельности Н. Я. Шагурина и выходит к 75-летию со дня рождения писателя.

---

Альстад показал золотое украшение величиной с ладонь, висевшее у него на груди.

Кудояров с интересом разглядывал эту вещь, высокохудожественной чеканной работы, изображающую голову орла в профиль. Вместо глаз был вставлен крупный драгоценный камень темно-синего цвета, искусно ограненный, внутри которого мерцала трехлучевая звездочка.

— Это — астерикс… — сказал Альстад.

— У нас его называют звездовик, — заметил Кудояров.

— В верованиях чибча есть следы древней религии астролатров, поклонников звезд. Они обожествляли драгоценные камни, считая, что в них заключена частица небесного огня. Этому амулету, по меньшей мере, пять тысяч лет. И возможно, он был изготовлен не на Земле… Это, кажется, не золото, а какой-то сплав, не поддающийся воздействию времени…

— А кольцо?

— На нем начертаны индейские знаки Зодиака. Те, кто изготовил это кольцо, были сильны в астрономии.

— Все это чрезвычайно интересно и удивительно, — сказал Кудояров. — Я бы не поверил, если бы не слышал это из уст такого крупного ученого, как вы…

— Значит, вы противник теории о пришельцах со звезд?

— До сих пор был противником. А вообще этот вопрос очень спорный. Скажите, пожалуйста, а что такое эта долина и эти цветы?

— Цветы из семейства орхидей, вид неизвестный науке. Индейцы называют их каикину, что в переводе означает «цветы духов». Они обладают целебными свойствами, о каких так называемый цивилизованный мир не имеет представления. В частности, свойством заживлять раны без следов. Ночью они светятся-либо в их тканях содержится фосфор, либо они радиоактивны. Если бы вы не провели здесь минувшую ночь, вас уже не было бы в живых. Вы уже агонизировали.

— Поразительно! Значит, это цветолечебница?

— Если хотите, называйте ее так. Во всяком случае, медицина белых не знает средства, которое могло бы вас спасти. Но если человек проведет здесь вторую ночь, то больше не проснется…

— Какой материал для исследований врача!

— К слову сказать, я по образованию не только филолог, но и врач с дипломом Стокгольмского университета. Я убедился, что чибча известны средства против ожирения и для удаления зубов без боли, корни, отвар которых растворяет камни в печени, соки растений, обезболивающие роды. За любой из этих рецептов западные фармацевтические фирмы не пожалели бы денег. Но не в этих секретах, сулящих богатство и славу, заключается сейчас для меня главное, ради чего я сменил европейский комфорт на жизнь в «зеленом аду». У меня такое захватывающее ощущение, как будто я, в поисках оброненного кем-то бриллианта, натолкнулся на целую Голконду… что я стою перед открытием, которое потрясет историческую науку…

— Вы имеете в виду орлиноголового, летящего на ракете, саблезубого тигра и все прочее?

— Да. Кем был далекий предок чибча, «ту-се-нанда» — «летящий на огненном столбе»? Пришелец со звезд? Или носитель исчезнувшей высокой цивилизации…

— Пацифида? — подсказал Кудояров.

— Может быть Пацифида, может быть Лемурия, — сказал Альстад. — Вам, неутомимому путешественнику, исследователю не может не быть знакомо самое волнующее из человеческих ощущений — ощущение тайны…

Кудояров кивнул:

— Да, конечно. Эйнштейн говорил о нем, как о самой прекрасной и глубокой эмоции, ноторую дано нам испытать. Он видел в ней источник всякого подлинного знания. И тех, кому эта эмоция чужда, кто утратил способность удивляться и замирать в священном трепете, он считал живыми мертвецами…

— Так вот, дорогой коллега, мы стоим перед тайной, лежащей далеко за пределами официальной истории человечества. У чибча, как и у других индейских племен, есть свои мифы, свои суеверия, иногда наивные, иногда диковатые. Они, например, уверены, что в сельве, якобы, обитает «па-ку-не», «лесная женщина», красавица-колдунья, которая завлекает охотника и ласкает его так, как не может ласкать обыкновенная женщина. А затем съедает его глаза и сердце. Говорить о ней можно только при дневном свете, в хижине, да и то шепотом. И вдруг среди этих диких суеверий, среди мифов и легенд — то фантастических, то нелепых — нетнет да и проскальзывают крупицы каких-то изумительных знаний, отзвуки представлений о том, что Земля не является центром Вселенной, о строении солнечной системы, о множественности обитаемых миров. Эти знания чибча не могли приобрести эмпирическим путем. Вне всякого сомнения, эти драгоценные крупицы достались им по наследству от далеких-далеких предков.

— А как вы смотрите на наскальные изображения? — спросил Кудояров.

— Они сделаны, конечно, не нынешними чибча. Но своеобразные представления о летательных аппаратах с ракетным двигателем у них есть.

— Я видел эти изображения еще до того, как попал в ущелье с цветами духов, — сказал Кудояров.

— Где? И когда? — удивленно воскликнул Альстад. — Я жажду услышать вашу одиссею!

Кудояров подробно, ничего не скрывая, поведал о приключениях его группы с момента, когда вертолет поднялся с палубы «Академика» вплоть до бегства из колонии «Нибелунгов».

Особый интерес норвежца привлекли подробности о разрушенном городе орлиноголовых, о пирамиде, «живой» мумии и ее хранителе… Кое-что он просил детализировать и переспрашивал дважды:

— Так вы говорите, что племя хиваро полностью истреблено?

— По-видимому, так.

— До меня доходили сведения о шайке, которая свила там гнездо.

— Это гораздо серьезнее, чем вы думаете.

— Но сейчас передо мной встает задача — непременно побывать там.

— Если там что-нибудь уцелело. Я имею в виду колонию. А если уцелел кто-нибудь из ее обитателей, то это задача не безопасная.

— Я приду туда с хорошо экипированной экспедицией.

Альстад заговорил о своих планах с энтузиазмом и темпераментом исследователя и тайнопроходца.

— Ну что ж, пожелаю успеха. Но советую все же учесть опасности, которые могут вас там подстерегать. Что вы, например, думаете о подводной станции?

— Может быть, это был морской мираж?

— Нет, это не фата-моргана. Один из наших товарищей, Андрис, сам побывал там. Он вам охотно обо всем расскажет.

— Вы думаете, военный объект?

— Думаю. И, несомненно, этот объект, или как там его ни называйте, находится в тесной связи с колонией.

— Я давно не имею известий о положении в мире, но полагаю, что договор великих держав, заключенный несколько лет назад, запрещающий размещение на дне морей и океанов и в их недрах ядерного оружия и других видов оружия массового уничтожения, этот договор остается в силе?

— Да. Никто его не расторгал. Но нельзя забывать, что существуют силы, весьма могущественные, которые, хотя и не имеют статута государственной власти, в своей ненависти к миру и прогрессу не остановятся перед нарушением каких бы то ни было договоров и законов…

Альстад задумался.

— Вы, вероятно, правы, — сказал он. — Но солнце уже высоко, пора идти. Да вы и голодны…

И только теперь Кудояров ощутил поистине волчий аппетит.

Альстад вывел его из ущелья через проход в каменном завале, который Кудояров сам никогда бы не обнаружил. Они двинулись в сельву.

— Сейчас мы пойдем местами, по которым не рискуют ходить даже индейцы других племен, — предупредил Альстад. — Деревня находится в кольце зыбучих топей. Идите за мной след в след и помните: один неверный шаг, и трясина поглотит вас…

И норвежец пошел вперед легким шагом индейца-охотника, для которого сельва — родной дом. Он вел Кудоярова мрачными местами, где путь то и дело преграждали упавшие деревья, через жуткие болота, над которыми висели тучи крохотных крылатых бандитов. Альстад, казалось, не чувствовал их укусов, его спасал густой слой краски, покрывавший тело.

Так они шли около часа; наручные часы Кудоярова, морские, астрономические, с лунным календарем, численником, водонепроницаемые, показывали полдень.

Но вот перед ними стремительно пробежал тапир, а затем скользнула огромная змея — страшный обитатель сельвы — бушмейстер. Это означало, что они ступили на твердую почву.

Наконец Альстад вывел спутника на большую зеленую поляну, на которой полукольцом расположились десятка два хижин на сваях, крытых пальмовыми листьями.

Товарищи восторженно приветствовали начальника экспедиции.

— Где вы пропадали? — шепнул ему Скобелев.

— В лечебнице, единственной в своем роде не только на этом материке, но и во всем мире. Потом расскажу.

Хижина, куда поместили товарищей Кудоярова, ничем не отличалась от других. После завтрака, состоявшего из мяса дикой свиньи, жаренного на длинных и тонких бамбуковых прутьях, Альстад сделал Кудоярову знак следовать за ним.

— Это — «табу», священная хижина, вход в которую без моего разрешения запрещен под страхом смерти, — пояснил Альстад, взбираясь по лесенке.