Дмитрий Градинар - Настоящая фантастика – 2016 (сборник)

• Название: Настоящая фантастика – 2016 (сборник)
• Автор: Дмитрий Градинар
• Издательство: Издательство «Э»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-88830-6

Немецкие мотоциклисты, ворвавшиеся в село, внезапно окружили Таню Климову, ленинградскую комсомолку, застигнутую войной во время летней практики. Мучительная гибель была неизбежна, но девушке повезло – испытатель хронокапусулы из далекого будущего спас ее. Спустя тысячу лет человечество достигло звезд, терраформировало Марс, построило справедливое общество без насилия и войн. Тане предложили остаться в этом прекрасном мире навсегда, но как остаться, когда по родной земле ползут пятнистые коробки вражеских танков, а нелюди мучают и убивают мирных жителей?..

Загадочный посетитель явился к мудрому китайскому мастеру Ченгу, чтобы выведать у него секрет путешествия во времени. Нетерпеливый и жадный иностранец готов был заплатить любые деньги, сулил мировую славу, грозился смертью, но мудрый мастер стоял на своем – путешествие во времени невозможно… Особенно для таких вот нетерпеливых и жадных…

Вадим Панов, Лео Каганов, Ярослав Веров, Игорь Минаков и другие известные писатели-фантасты в традиционном ежегодном сборнике, выпускаемом по итогам Крымского фестиваля фантастики «Созвездие Аю-Даг»!

---

На Карантине погасли окна. Сонные жители копошились во дворах, жены поливали мужьям из кувшинов и подавали шитые полотенца, лениво гавкали псы, орали запоздалые петухи. Надо было решать, что делать дальше. Воровато оглянувшись, Митяй приоткрыл чехол убедиться, что дождь не повредил скрипке. Потом хлопнул себя по карману и неумело выругался, вспомнив, что оставил все башли в старом клифте. Небось, за ними теперь не сходишь! Или все же переложил? Для очистки совести Митяй провел руками по всем карманам и нащупал продолговатую пачку. Это были деньги – больше, чем оба мальчика видели в жизни, больше, чем оба могли сосчитать. У Митяя екнуло в животе – вдруг фальшивые, но в ранней булочной оборванным покупателям продали горячую булку и насыпали медяков сдачи. После короткого, но жаркого спора половину нежданного богатства мальчишки припрятали в потайном местечке Круглой башни, вынув приметный кирпич. На остальное Алабаш предложил угостить всю братву с Галерейной и откупиться от Бачи. Кутеж Митяй отверг – пацаны не успокоятся, пока не разденут вчистую. У него появилась другая идея…

Вдовая тетка Ганна приходилась отцу дальней родственницей, была одинока, неразговорчива и при том скуповата нутряной крестьянской скупостью. Она жила на Горе, в аккуратненькой мазанке, держала небольшой огород, приторговывала ягодами, козьим молоком и, случалось, подкармливала сироту «за спасение души». Бесхозным, грязным мальчишкам тетка не обрадовалась, но напиться дала и выслушать согласилась. Сделав жалкое лицо, Митяй рассказал, что отец «оттуда» передал ему гроши и настрого наказал не вязаться с подлецом дядькой, разорившим имущество, а велел идти к добренькой тете Ганночке и просить у нее приюта. Хитрость сработала – тетка считала, что по совести ей полагалась хоть толика от наследства. Да и деньги в хозяйстве не лишние. Для виду баба еще ворчала, корила вшами и грязью, обещала выгнать взашей, если хоть ягодка пропадет с грядок. Алабаш божился и клялся, что «ни-ни», Митяй помалкивал. Устав браниться, Ганна протянула руку, трижды пересчитала рублишки и суетливо спрятала их под передник. Потом велела им раздеваться, самолично вымыла обоих в корыте, обстригла догола и отобрала одежду прокипятить. Митяй похвалил себя, что припрятал деньги в скрипичном футляре.

Разместили их по летнему времени на чердаке, на сене. С балок свисали сухие травы, связки старого лука, на дальней стене гудело осиное гнездо – но по сравнению с гнилым подвалом новое обиталище было райским. И кормили мальчишек щедро. Молока и хлеба тетка им не жалела, варила борщи и наваристую кукурузную кашу с брынзой, позволяла вволю рвать вишни. Искать беглецов не искали – Бачу забрали мильтоны, на беспризорников объявили облаву, и те из мальчишек, кто уцелел, попрятались кто куда. Живи – не хочу! Вот Алабаш и не захотел – он мрачнел с каждым днем, еле-еле прикасался к еде, цеплялся к приятелю по пустякам и, наконец, объявил, что уходит:

– Скрипка твоя мне всю душу выела. Сам знаешь, Митяй, люблю тебя, как брата, и был ты мне братом. Но как подумаю – ты играешь и будешь играть, у тебя музыка в пальцах пляшет, а я ни единого разочка больше смычок не возьму – и яд к сердцу подступает. Шайтан мутит – сожги скрипку, или в колодец брось, или брату своему названому перережь во сне горло. Не могу терпеть больше. Прости!

Ушел и денег не взял. Митяй скучал без единственного дружка, но на время летняя дрема приглушила тоску. По утрам, когда тетка уходила торговать на базар, мальчик отправлялся пасти коз. Пока рогатые упрямицы щипали травку, играл на скрипке – по нескольку часов кряду, до кровавых мозолей и бессильных слез. Ввечеру иногда уходил купаться, посмотреть в «Спартаке» приключения Гарри Пиля или просто погулять в городе, прошвырнуться по пыльным бульварам. Работать в теткином огороде он наотрез отказался после того, как повредил палец и неделю не мог играть.

От покойной жизни Митяй подрос и раздался в плечах, дареный костюмчик стал ему впору, превратив в мальчика из хорошей семьи. Раньше он и помыслить не мог о кафе на набережной, горячих шашлыках, лимонаде в прозрачных бокалах и «чего изволите-с» от услужливых «человеков» в потных рубашках. Раньше, стоило ему заглядеться на выставленный в витрине товар, как приказчик шугал его или бранил. А теперь его приглашали зайти – потрогать роскошные ткани, попробовать сыра или рахат-лукума, полюбоваться на удивительные, сделанные вручную игрушки – офицеров, циркачек, пастухов и матросов, в точности как живых. Случалось, даже уличные мальчишки тянули к нему ладони «помогите на хлебушек». И Митяй помогал, выворачивал все карманы.

Гуляя по многолюдной Итальянской и нарядной Земской, обшаривая взглядом бульвары, мальчик совершил неожиданное открытие – сами собой причудливые закорючки вывесок стали складываться в слова. «В-о-к-з-а-л», «Х-л-е-б», «Мо-ло-ко», «Ры-нок». Это было чудесно – Митяй, запинаясь, перечитывал вывески, рисовал буквы прутиком на песке, наконец, обзавелся азбукой и с трудом продирался сквозь тенета грамоты. Ему вдруг захотелось учиться. Но музыка все же оставалась важнее. Мысли о чертовой скрипке никогда не покидали его – ни в море, ни во время игры в ножички или бабки, ни за нарядным столиком «Дачи Стамболи». Часами Митяй стоял на бульваре, слушая, как играет городской оркестр, часами просиживал в ресторанах «Ассунта» и «Адмирал», наблюдая за музыкантами, часами валялся в роще, запоминая голоса певчих птиц. Как-то раз даже купил билет на музыкальный вечер в «Антресоли» и жестоко разочаровался – обещанный виртуоз оказался фальшивым тенором.

Митяй привыкал слушать и слышать, оттачивал слух в городской суете, покое холмов и пастбищ, как точильщик правит нож на шершавом камне и кожаном ремне. Много лет спустя он хвалился, что способен различить не меньше трех десятков оттенков шума воды – дождь ли это, капель, град, фонтан, прилив, протекающая труба, ручеек или родничок. Мальчик узнал, что даже тишина бывает разной – ожидающей, давящей, блаженной, бархатной, словно ночь. И все это он пробовал перевести в звуки. Ему казалось, что переполняющие душу мелодии невыразимо прекрасны, что струны, наконец, покорились ему, старое дерево радуется, отвечая каждому требовательному прикосновению.

Старая Ганна редко слушала его музыку, но всякий раз жарко хвалила и награждала то пряником, то яблоком, обещая, что «племяш» выбьется в люди. Пацаны на пляже, загорелые рыбаки, вечно пьяные грузчики и их веселые подруги, перед которыми он изредка соглашался сыграть, дружно ахали «как душевно», в особенности если Митяй выводил популярный мотивчик или старую моряцкую песню. Но такого успеха, как в первый раз, когда «Море широко» подхватили десятки глоток, больше не случалось, и Митяй отчаялся понять причину. Недетская, сатанинская гордость копилась в нем, сила переполняла пальцы, и он жаждал отыскать ей применение.

Тем временем лето перевалило через зенит. Знойный август раскинул над городом желтый плащ, зашуршали сухие листья вдоль пыльных бульваров, налились соком виноградные гроздья. Курортников стало больше, они веселились жадно, стараясь до последней секунды использовать жаркие дни. По городу процветали карманники и фотографы, за любую мелочь просили втридорога, чаще дрались и реже понимали друг друга.

…В ресторане «Ассунта» всегда царила живительная прохлада. Хозяин, хитроглазый красавец Кефели, позаботился об удобстве взыскательной публики – плетеные кресла с вышитыми подушками, низкие столики с неизменными живыми цветами, старинные бокалы, в которые так вкусно наливать молодое вино. И живая музыка – на маленькой круглой эстраде по будням задавало тон фортепьяно, по субботам играл дуэт, а воскресенья отдавали приходящим гостям. Не покладая рук, господин Кефели поставлял все новые инструментальные деликатесы – то разыщет в поселке татарина-скрипача, который играл когда-то для самого… – тссс!! – то зазовет на огонек проезжую знаменитость из Ленинграда. Посетители смаковали хорошую музыку и понимали ее, как никто. Все хорошие музыканты Феодосии сиживали за столиками «Ассунты», а бывало и поднимались наверх, подыграть исполнителю.

Обжившись в новой судьбе, Митяй захаживал туда не раз, облюбовал столик в глубине зала и старался держаться тихо. Обычно он побаивался разряженных шумных дам и девиц в чересчур открытых платьях, солидных господ в золотых очках и строгих костюмах, пестро одетых непонятных парней. Но в этот вечер кураж кружил ему голову. Шел восьмой час, посетителей было немного – компания офицеров, щупленькие супруги, коротающие вечерок за бокалом муската, крашеная, хищная старуха в бисерном платье не по возрасту, с пальцами, унизанными перстнями, и пара-тройка завсегдатаев за первым столом у сцены. Все курили, от запаха табака у Митяя першило в горле, он злился. Впрочем, не петь же.