Коллектив авторов - Как мы пережили войну. Народные истории

• Название: Как мы пережили войну. Народные истории
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: ЛитагентАСТc9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-097220-3

…Воспоминания о войне живут в каждом доме. Деды и прадеды, наши родители – они хранят ее в своей памяти, в семейных фотоальбомах, письмах и дневниках своих родных, которые уже ушли из жизни. Это семейное наследство – пожалуй, сегодня самое ценное и важное для нас, поэтому мы должны свято хранить прошлое своей семьи, своей страны. Книга, которую вы сейчас держите в руках, – это зримая связь между поколениями.

Ваш Алексей Пиманов

Каждая история в этом сборнике – уникальна, не только своей неповторимостью, не только теми страданиями и радостями, которые в ней описаны. Каждая история – это вклад в нашу общую Победу. И огромное спасибо всем, кто откликнулся на наш призыв – рассказать, как они, их родные пережили ту Великую войну. Мы выбрали сто одиннадцать историй. От разных людей. Очевидцев, участников, от их детей, внуков и даже правнуков. Наши авторы из разных регионов, и даже из стран ныне ближнего зарубежья, но всех их объединяет одно – любовь к Родине и причастность к нашей общей Победе.

Виктория Шервуд, автор-составитель

---

Я бережно брал в руки хлеб и быстро нес его домой. От горячего хлеба шел вкусно сладкий запах, который всю дорогу соблазнял меня скушать кусочек, но я с радостью приносил домой все в целости.

Какое надо было терпение ребенку выдержать, чтобы не съесть этот довесок. Наверно, в это время и формировался мой характер в послушании и честности.

Как не стало у меня папы

С нетерпением мы ждали письма от папы с фронта. Каждое полученное от него письмо было праздником в доме. В них он просил нас за него не беспокоиться, что все будет хорошо. Потом переписка неожиданно прекратилась, и месяца три мы о нем ничего не знали. Мама каждый вечер за него молилась.

Наконец пришла телеграмма из калужского госпиталя, в ней сообщалось, что папа раненый. Мама сразу к нему поехала, а вернувшись, сказала, что папе отняли ногу.

Однажды зимним вечером со станции Яхрома сообщили, что привезли папу и надо его срочно забрать домой. Мама стала быстро собираться и уже в дверях крикнула: «Вовк, бери санки и одеяло и беги на станцию», – а сама в это время побежала к больнице за санями, заменявшие скорую помощь.

На улице мела метель. Я бежал по сугробам к папе, и одна мысль меня не покидала, как его поместить на маленькие деревянные санки?

На мосту через канал мимо меня пронеслась повозка. Из-за пурги трудно было что-то разглядеть. «Может, папу повезли?» – подумал я, но продолжал бежать. На станции мне сказали, что папу увезли.

Уставший, я пришел домой. Дома, увидев папу, с радостью кинулся к нему. Потом я увидел, что в руках он держал костыли, а рядом стоит улыбчивая молоденькая медсестра в военной форме из госпиталя, а мама все время на нее хмуро поглядывает. Только потом я понял, что мама тогда ревновала ее к папе, а девушка переночевала у нас и уехала.

Папу ранили в сражении на Орлово-Курской дуге. Осколком от снаряда ему перебило бедро левой ноги. Ночью после боя, обливаясь кровью, лежал на поле, а рядом стонал раненый солдат. Вдруг в темноте засветился свет от карманного фонарика и послышалась немецкая речь. Превозмогая боль, папа приподнялся и попросил солдата немного потерпеть, чтобы немцы их не заметили. Но два немецких солдата услышали стоны и направились к ним. Осветив их фонариком и поговорив между собой, ушли. Вероятно, они искали своих раненых.

Рана все время беспокоила папу, поэтому зимой он почти не ходил. Я любил сидеть вечером с ним около его постели. В печке-»буржуйке» потрескивали дрова, в комнате было тепло и уютно. Я с увлечением мастерил деревянные самолетики, а родители удивлялись моим поделкам и говорили, что я буду инженером.

Весной у папы открылась рана, и его положили в дмитровский госпиталь. Одиннадцатилетним мальчиком я ходил в Дмитров пешком, примерно семь километров в одну сторону. Папу я навещал через день, носил ему кашу или что мама приготовит. Его палата находилась в одноэтажном деревянном корпусе, и нам было удобно общаться друг с другом через форточку.

Однажды, чтобы сократить путь, я подошел к дмитровскому вокзалу со стороны канала. На железнодорожных путях стоял военный эшелон, а на открытых платформах – орудия, закрытые брезентом. Когда я подошел поближе к составу, то вдруг неожиданно все солдаты открыли стрельбу из автоматов вверх. Напуганный, не поняв, что произошло, долго еще не мог прийти в себя. Потом догадался, что солдаты по радио услышали сообщение с фронта об освобождении какого-то города и от радости дали салют.

Папу перевели в другую палату на третий этаж, и я уже знал, что ему будут делать операцию. Впервые меня к нему пустили. Я стоял напротив его постели и разговаривая с ним, поглядывал в окно, на медленно двигающийся товарный поезд. И вот папа тихо меня спросил: «Мама тебя не обижает?» Это было так неожиданно, что у меня перехватило в горле, и не ответив ему, только отчаянно разрыдался. От такого плача он испугался за меня, успокаивая по-мужски, приговаривал: «Не плачь, сынок, не надо, так плакать вредно».

Через несколько дней, пятого июля 1944 года меня мама направила в пионерский лагерь в Ольгово. Надо было идти километров десять, Яхромские дети собрались все вместе и пошли пешком по брусчатой дороге в лагерь. За деревней Астрецово отдохнули на опушке, а потом долго шли лесом.

Я оглядывался по сторонам, смотрел на мохнатые ели и немного побаивался. Вспомнились разговоры взрослых, что война в наши леса пригнала много волков и этой зимой они напали на учительницу, которая шла из одной деревни в другую. Все тетради сожгла, чтобы их отпугнуть, но все равно они на нее напали.

Ольгово встретило нас необычными большими растениями с синими цветами, которые росли по обочине дороги. Ребята говорили, что это дурман и от его запаха может болеть голова. А еще в Ольгово были красивые пруды и липовые аллеи.

Нас разместили в кирпичном здании сельской школы. Рядом было кладбище, а напротив стояла большая белокаменная церковь. Не все решались выйти по нужде ночью, только очень смелый мог пройти к туалету, который стоял почти у кладбища.

Дни пионерского лагеря проходили по строгому режиму. Спали мы в классах школы на матрасах и подушках, которые сами набили соломой. Особенно нравилась столовая под открытым небом, где все дружно пели про «картошку-тошку», пока дежурные раздавали обед.

Но мы были дети войны. Ребята тайком от вожатых приносили в лагерь порох из бывшего немецкого склада и в маленьких мешочках прятали под матрасами. Позже пионервожатые узнали о «партизанах», изъяли у них порох и заложили в прощальный костер, огонь от которого был до самого неба. Но это все будет потом.

Никогда я так надолго не уезжал из дома… Ко всем ребятам приходили навещать родители, приносили гостинцы, а ко мне – никто. Я тосковал, скучал по папе. Три ночи подряд совсем не спал, что-то меня беспокоило.

Однажды, делая заголовок к стенгазете «Пионер», я вышел на крыльцо набрать воды из водосточной трубы для акварельной краски. Там стояла женщина с мешком картошки на плече и кого-то ждала. Мне опять стало тоскливо, что пришли не ко мне, и я ее спросил: «А знаете вы Купцовых? Может, скажете им, чтобы они пришли ко мне».

Женщина на мгновение задумалась и сказала: «А у тебя, сынок, кажется кто-то умер, то ли папа, то ли мама». Я бросился к начальнику лагеря с просьбой, чтобы он меня отпустил домой.

Один бежал через большой лес и очень боялся встретить волков. Вдруг увидел впереди себя женщину, которая быстро шла по дороге. Я побежал еще быстрее.

Услышав мое тяжелое дыхание за своей спиной, она, испугавшись, шарахнулась от меня в сторону. С ней я и дошел до Яхромы.

Дома мама мне сказала, что папу похоронили. Я сильно плакал и долго не мог успокоится, а потом с мамой пошли на кладбище, и на могилке я из камушков выложил крестик. На следующий день за мной зашла пионервожатая и увела меня в лагерь, где до окончания смены оставалось еще пять дней.

Папа умер девятнадцатого июля 1944 года от заражения крови. Операцию делали студенты-практиканты, когда долбили кость, занесли инфекцию.

Так не стало у меня папы.

Милостыня – спасение от ГОЛОДА

Война идет четвертый год, а в голове ребенка, с утра до вечера, только одно: «Как бы наесться досыта?!»

Среди мальчишек во дворе даже вопрос ставился: «А что бы ты сейчас съел: буханку черного хлеба или батон белого?»

Однажды я возвращался из Москвы и, как всегда, вез керосин, полученный в магазине по студенческим карточкам сестры. На Савеловском вокзале к поезду подходили ребята с сумками и котомками за плечами, среди которых я встретил одноклассников. Увидев меня, они обрадовались и стали совать мне кусочки белого и черного хлеба, которые выпросили милостыней у москвичей.

В поезде я наелся досыта, а ребята бережно перебирали свое богатство в котомках. Маленькие кусочки хлеба съедали, а большие везли домой, там их ждали.

Моя супруга Лида Туманова рассказывала мне, что девочкой она со старшей сестрой Маней собирала милостыню в Москве, ходя по квартирам. Запомнилась ей одна бабушка, которая их каждый раз хорошо принимала и обнимала, как родных. Сколько же добрых людей на свете!

Возвращение фронтовиков

Получив по карточкам керосин, я возвращался из Москвы домой. У Савеловского вокзала я обратил внимание на толпу больших мальчишек, окруживших двух фронтовиков с котомками за плечами. Они сидели на синей скамейке, а на груди у них блестели медали и ордена. Не обращая внимания на окружающих, солдаты вели между собой разговор.

– Эх, сейчас бы выпить! – сказал один из них.

– Были бы деньги! – крикнул парнишка из толпы.

– А что? Е-есть! – сказал фронтовик, важно, доставая из кармана гимнастерки красные бумажки.

– Я мигом! – схватив деньги, парень быстро исчез, и его больше никто не видел.

– Пропали ваши денежки, – посочувствовал один из мальчишек.

Подошел поезд с дымящим из трубы паровозом. Встав со скамейки, солдаты направились к вагонам, один из них прихрамывал, опираясь на палку. Я шел рядом и не мог оторвать свой взгляд от его небритого лица, он очень был похож на моего папу, который умер от раны за год до победы.