Коллектив авторов - Как мы пережили войну. Народные истории

• Название: Как мы пережили войну. Народные истории
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: ЛитагентАСТc9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-097220-3

…Воспоминания о войне живут в каждом доме. Деды и прадеды, наши родители – они хранят ее в своей памяти, в семейных фотоальбомах, письмах и дневниках своих родных, которые уже ушли из жизни. Это семейное наследство – пожалуй, сегодня самое ценное и важное для нас, поэтому мы должны свято хранить прошлое своей семьи, своей страны. Книга, которую вы сейчас держите в руках, – это зримая связь между поколениями.

Ваш Алексей Пиманов

Каждая история в этом сборнике – уникальна, не только своей неповторимостью, не только теми страданиями и радостями, которые в ней описаны. Каждая история – это вклад в нашу общую Победу. И огромное спасибо всем, кто откликнулся на наш призыв – рассказать, как они, их родные пережили ту Великую войну. Мы выбрали сто одиннадцать историй. От разных людей. Очевидцев, участников, от их детей, внуков и даже правнуков. Наши авторы из разных регионов, и даже из стран ныне ближнего зарубежья, но всех их объединяет одно – любовь к Родине и причастность к нашей общей Победе.

Виктория Шервуд, автор-составитель

---

Родители Столяровой перед войной

Недели, наверное, через две сказали: «Собирайтесь, эвакуировать вас будут». А брать с собой вещей много не велели. Мой отец моим двоюродным сестрам кому чего привязывал: кому таз, кому кастрюлю, кому половник, а я ему со слезами говорю: «Я не понесу ни таз, ни половник – ничего. Я хочу кукол». Потому что я не наигралась в детстве с куклами! И, несмотря на то что я старше сестер была, отец повязал на плечи небольшой мешочек и разрешил взять не очень много. Я взяла свою любимую посудку детскую и куклу.

Когда эвакуировались – шли очень тяжело и долго. Под конвоем с собаками. Дети уставали. Ноги отнимались – просто невозможно! А потом нас погрузили в скотные вагоны с открытой крышей. Народу набивали полностью: дышать было нечем. Вот это никогда не забудешь. Если в туалет дети захотят, то тут же стоя, не сидя – сесть там было негде, родители собой закрывали, и дети ходили в туалет.

И пригнал нас немец на Украину. Там опять на какой-то пункт, чтобы нас всех распределить по домам. И когда нас туда вселяли, те люди, украинцы, не хотели нас. Они не хотели, чтобы мы пришли. А мы не по своей воле пришли…

Ну дали нам какую-то комнатку, девятиметровку. Папу послали работать садовником, потому что он инвалид, а маму, ей было 38 лет, послали свиней сторожить. Сестра моя пошла побираться, чтобы нам было что покушать. Работу-то дали, а есть нечего.

Спустя время, к осени, нас стали всех выгонять из домов. Отец отрастил бороду, меня подстриг, сестру подстриг и маму подстриг. И мы втроем лежим на лежанке в доме. Немцы заходят, а мы все лысые и отец говорит: «Тиф!» Просто обманул их отец. Это очень рискованно было. Но через какое-то время местные все равно куда-то гонят нас, чтобы дома освободить. И мы идем. Становимся опять как нас из Воронежа гнали.

Шли-шли, и уже к темноте. И тут какой-то дом папа увидел, крайний, где можно переночевать, чтобы не идти дальше. Видно, это судьба. Мы вбежали в этот дом. Он посмотрел – погреб есть, и говорит нам лезть туда. Распорол подушки, перьев туда насыпал, чтобы в холодном погребе тепло было. А сам всю ночь не спал на веранде. И папа иногда нам нет-нет и говорит: «Мать, ты спишь?» – а она ему: «Где ж спать». Мы-то, дети, спали. Говорит: «Наверное, все-таки наши придут, все-таки наши придут». А она ему: «Ой, отец, мы, наверное, в этом погребе и помрем». «Нет, мать, душа у меня чувствует, что наши придут». И вдруг утром, на рассвете, пришли наши. Ехали на лошадях, отец нам кричит: «Дочки, поднимайтесь, наши пришли, русские!» И мы оттуда вылезли и видим – правда, наши солдаты на лошадях машут флагами и кричат: «Выходите!» Сразу столько вышло людей!

И власть поменялась, уже в сельсовете русские. Отец пошел туда, в сельсовет. Это был конец января. Там он узнал, что Воронеж уже освободили. Мы перекрестились, и отец говорит: «Надо немедленно ехать домой!» А там отвечают – когда придет очередь. Отец тогда пришел и говорит: «Мать, давай мы сегодня ночью уедем. У нас вещей нет, только Надька да Верка. Ты Верку будешь держать, я буду Надьку держать на коленях». И мы ехали в поезде на месте сцепки вагонов. Отец сидел на одной стороне, а ногами упирался в другой вагон. И меня он чуть не уронил. Но судьба – не уронил.

Когда приехали в Воронеж, мы вернулись в свой родной дом в центре города: стекла у него все оказались повыбитые, отец заделал два окна кирпичами, а наверху оставил небольшие прогалины. Жили в нем с еще одной семьей.

Дело близилось к победе, к нам на улицу пришли электрики и повесили на уличные столбы такие большие граммофоны. Мы спрашиваем: «Что это такое?» – а те, у кого был радиоприемник, уже знали, что война кончится вот-вот-вот.

Долгожданный День Победы как праздновали: мы, дети, радовались, нам давали на мороженое! И мы бежали на проспект, там музыка везде играла, гуляли девушки и солдаты с орденами, а соседи собирались, у кого что было, то несли, и выпивали рюмочку за День Победы, и танцевали под гармошку. У нас жил гармонист один на улице, один-единственный, он играл – все были в восторге! Этот день забыть – наверное, никогда я не забуду, пока глазки мои смотрят. Уж умру, тогда и забуду.

И даже вот когда война кончилась, никогда не вспоминали ее мы. Если бы я знала, что столько я проживу, аж до 80 лет, я бы многое могла у отца спросить. Но никогда не спрашивали про эту войну, ведь у них всю молодость, а у нас все детство отобрала она.

Хоть сейчас и трудно это вспоминать, но вспоминать это надо. Потому что, если мы сейчас вспоминать войну не будем, наши внуки и правнуки ничего не будут знать про нее. Мы все пожилого возраста, а нас не очень много осталось, и поэтому надо рассказывать молодежи, а молодежь уже своим детям и своим внукам расскажет.

Столяров Денис Валерьевич

Страх придает силы (рассказ моего деда)

Я очень хочу поблагодарить вас за предоставленную возможность передать вам рассказ моего деда.

Мой дед написал его в 1990 году. Это воспоминания о его военном детстве в городе Керчь.

К сожалению, весь рассказ не вошел, но я постаралась показать самое интересное и горькое… Конечно, это далеко не все, что написано моим дедом.

Валя с Митридатской (отрывки из рассказа о военной Керчи)

Я, Валентин Петрович Яворщенко[3] сын Петра Ивановича и матери Любови Антоновны Ковбаса. Родился 17 июля 1927 года. Отец[4] – модельщик, работал на заводе им. Войкова в г. Керчь Крымской области. Мать – тоже рабочая. Так вот вы теперь знаете, где я родился, – г. Керчь Крымской области, улица Красноармейская, дом № 15…

…а в 1941 году началась война. Я не помню, в каком месяце первый раз налетели немецкие самолеты, но это произошло днем, я хорошо помню. Я пошел в магазин за хлебом. Был тихий и хороший летний день. Возле магазина – очередь за хлебом. В магазин пускали по 10 человек. Магазин находился на улице Ленина – центральная улица и ровная, как стрела, и деревья не такие разросшиеся, как сейчас, а молодые. Мы, то есть стоявшие на улице возле магазина, услышали стрельбу. Тут нас всех впустили в магазин. Там было тихо и пахло хлебом. Я взял хлеб и подошел к двери и тут увидел, как низко летит самолет… Он строчил по бежавшим людям, хотя хорошо видел, что это дети и женщины. Самолет пролетел, а я побежал домой, хотя где-то стреляли и рвались бомбы. Видел я в этот день раненых и убитых на этой улице. Прибежав домой, я побоялся остаться дома один, так как мать и отец были на работе. Вышел во двор. Там были люди и мои товарищи по двору. Мы увидели наш самолет. Обыкновенный У-2, то есть кукурузник. И этот самолет стал преследовать немецкий бомбардировщик, который бомбил город. Мы залезли на крышу дома, чтобы увидеть, чем это все кончится. А кончилось это тем, что немец загорелся и рухнул за городом…

…В квартире у нас царил беспорядок. В одной комнате отошла часть стены. Там висело радио, я успел снять его, камни упали на мою кровать…

Самолеты улетели, тревогу отменили. Но город был неспокоен, в той стороне, где находились морской порт и железнодорожный вокзал, что-то взрывалось и горело.

Пришла мать с работы и сказала, что горит морской порт и вагоны. Камни мы с матерью с кровати убрали в сторону, а мусор вынесли. Вернулся отец, он сказал, что пришли суда из Одессы, груженные боеприпасами, и там было питание и обмундирование, и все это горело, рвались снаряды… Вот так первый раз бомбили город Керчь. Потом уже стали бомбить город с немецкой пунктуальностью.

Не помню точно, когда немцы первый раз заняли город, это случилось летом. Мы с улицы Красноармейской ушли на Митридат, где жила моя бабушка. Немцы заняли город, но гору Митридат еще нет. Там были наши солдаты – моряки. И они обстреливали улицы города, которые просматривались с Митридата. Но что они могли сделать? Ничего! Их оставалось человек десять, а может, и меньше, хотя у них и были пулеметы…

Город заняли немцы полностью. Мои родители вернулись на квартиру, на улице Красноармейской. Отец сидел дома, да и мать редко куда ходила. Я был опять со своими друзьями…

Зима 1941–42 гг. стояла очень холодная, надо было топить. Раза два я ходил на завод Войкова за углем. Уголь был замерзший, приходилось ковырять его руками и в мешок нагребать, хотя он был и кусками. Руки замерзали до того, что пальцы не гнулись. Мы их отогревали ртом и опять отрывали куски угля. Так за два хождения за углем у меня руки так назамерзались, что стали пухнуть, хотя я первое время и не замечал этого. Пальцы стали в два раза толще.

У нас во дворе жила семья евреев: старики – дед с бабкой, дочь взрослая и ее дочка, немного младше меня. Немцы приказали, чтоб все евреи нашили на рукава себе звезды шестиконечные. Старики это сделали, а мать и дочь нет. Они стали прятаться или днем ходить по городу, а вечером, когда начинался комендантский час, мать с дочерью подходили к нашему окну и стучали. Отец мой выходил во двор, открывал калитку, и они заходили, а калитку опять закрывали. А рано утром они опять уходили. Этих стариков и еще многих людей и детей расстреляли в Багровом противотанковом рву. Там был и один наш товарищ по улице. Мы радовались за него, когда он остался живой, хотя во рву остались его родители, а он вылез из-под трупов и пешком пришел в город и оказался среди нас. Мы ему помогали как могли.