Виталий Станцо - То был мой театр

• Название: То был мой театр
• Автор: Виталий Станцо
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Отголоски "Живого" явственны в "Прощании с Матёрой", сделанном как спектакль-застолье. В узеньком зале поперёк него был сооружен большущий стол. По одну его сторону - пять или семь рядов зрителей (те, кому достались билеты в первом ряду, сидят прямо за столом), но другую - лавки для героев повести. На столе, напоминающем стол "выпускного вечера", 10-летнсго юбилея Таганки, меж закуси и бутылок стоят деревенские игрушечные домики... Их в конце спектакля сожгут, сожгут тут же, на столе. Одни из поджогщиков тяпнет стакан и закусит луковкой, снятой с торчащей сбоку церквушки. А девчонки, играющие распутинских старух, пеплом этих домов, углем с пепелища отечества вымажут себе лица и станут похожими на своих героинь...

Незабываемы подвесные струги раздольного шукшинского спектакля. Это была первая попытка режиссёра разверстать сцену по вертикали. Продолжением её стала сценическая конструкция "Ста лет одиночества ", исполненная в виде генеалогического древа рода Буэндиа. Она потребовала от исполнителей особой пластики и особой дисциплины. И предельной точности, так трудно достижимой при работе с молодыми исполнителями. "Сто лет одиночества" мне представляется лебединой песней Спесивцсва-режиссёра.

Сегодня, как и Таганки, этого театра уже нет, вернее, он есть, но другой. Хуже, бледнее многократно. Не только Спесивцев ушёл ("ушли" Спесивцева) - дух театра ушёл, потерялся так быстро. Даже в старых спектаклях, тех, что сделали молодёжному театру репутацию, имя, нет былого подъёма.

Влияние Таганки, Таганки лучших времён, сейчас в наибольшей степени ощутимо в работе двух московских студий - Театра-студии на Юго-Занаде (режиссёр В.Белякович) и студии "На досках" (режиссёр С.Кургинян). Последняя - более молодая и более ансамблевая. Оба этих коллектива уже выпустили по несколько спектаклей, заставивших говорить о себе (и, что не менее важно, заставивших думать). Репертуар их часто нетривиален. Кургиняновские ребята вытащили на сценическую площадку "Записки из подполья" Ф.М.Достоевского (спектакль называется "Я"). В.Белякович и его группа замахнулись на "Дракона" Шварца, на булгаковского "Мольера" (главную роль превосходно исполнил Виктор Авилов), на "Носорога" Э.Ионеско... И всё же личностями в театре этим студиям (и их режиссёрам) ещё лишь предстоит стать. Очень хочется верить, что станут. Хотя бы потому, что больше, вроде бы, и рассчитывать не на кого...

Чтобы как-то сбить грустную ноту, нужно, видимо, перекинуться из столицы.

Влияние Таганки, Таганки лучших времён, ощущалось и вдалеке от Москвы. Тиражировались, как я уже упоминал, некоторые таганские спектакли, но не это, конечно, главное. Переносил на грузинскую сцену, умножал на грузинский темперамент таганские приемы и методы первоклассный режиссер Р.Стуруа. Но и это тоже не главное. Магия лихой таганской вольницы захватывала молодых деятелей театра по всему Союзу - от Иваново до Целинограда и Ташкента, а также, говорят, в Польше, Болгарии, Венгрии... Но только там, где видимой вольнице сопутствовали труд, дисциплина и талант, разумеется, лишь там приходил прочный, хотя, как правило, и не очень долговременный успех.

Не долговременный потому, что чиновность и посредственность его не прощали. И - рушились коллективы или, по меньшей мере, обезглавливались, дабы рассыпаться уже самостоятельно, по инерции.

Сцена из "Бориса Годунова" в Театре-студии "На досках".

С удовольствием вспоминаю спектакли, поставленные Марком Вайлем в Ташкентской Экспериментальной студии театральной молодёжи (ЭСТМ): "Утиную охоту" А.Вампилова, никогда не ставившуюся на московской сцене "Мещанскую свадьбу" раннего Б.Брехта и особенно - спектакль их же узбекской труппы "Магомед, Мамед, Мамиш" - современную трагедию, решённую именно как трагедию, а не драму, производственную или личную, какие можно увидеть и на других сценах. Сегодня па сцене столичного Театра имени Моссовета идут две постановки этого молодого ещё ташкентского режиссёра.

Одна из них - "Человек как человек" по пьесе Б.Брехта "Что тот солдат, что этот" имела хорошую прессу. За остроту и студийность при явной антифашистской, антивоенной направленности. Но мне памятна "пресса" иного рода, когда один из многочисленных прохиндеев от журналистики пытался угробить ЭСТМ лишь за то, что, по рассказам, некая юная дама не была взята в этот самый ЭСТМ... Тогда появилась постыдная публикация в "Комсомольской правде", и восстановить справедливость не без труда удалось при вмешательстве трёх московских журналистов отнюдь не театроведческой специализации (двое - из "Химии и жизни")... Нашей весьма относительной "влиятельности" оказалось тогда достаточно. Через год ЭСТМ показал три своих спектакля в Москве, на малой сцене Театра имени Моссовета... Успешные были гастроли, заслуженно успешные. Вайлю дали поставить два спектакля в столице... Что сейчас происходит в ЭСТМ, не знаю. Хочу верить, что хоть у них не всё рассыпалось.

А вот Ленинградский молодёжный театр - тоже прямой таганский отпрыск - своих лидеров и свое лицо, завоевывавшееся с таким трудом, не сберёг. Театр этот родился из студенческой самодеятельности, народного театра Ленинградского института железнодорожного транспорта, сколоченного очень талантливым режиссёром Владимиром Малыщицким. Я с Молодёжным театром Малыщицкого познакомился случайно - во время очередной командировки жил в гостинице по соседству с этим новым тогда театром.

В тот приезд в Ленинград удалось, наконец, посмотреть у Товстоногова "Историю лошади" с Е.Лебедевым - Холстомером и В.Ковель - Вязопурихой. Гениальный спектакль, хотя но жанру - нелюбимый мною мюзикл в чистом виде...

На следующий вечер были билеты к соседям. Две вещи привлекали: во-первых, театр новый (да ещё молодежный), во-вторых - имя Александра Володина на афише. И всё же идти в молодежный театр назавтра после товстоноговского "Холстомера" было боязно. Наверняка должно было не понравиться - по контрасту, несоответствию степеней мастерства.

Опасения не оправдались. Все три или четыре маленькие новеллы, составившие спектакль "Диалоги", были сделаны здорово: умно, точно. Всё или почти всё было близким: и то, что сцена среди зала, и что места ненумерованные - нет "для избранных" и нет галёрки. Пришёл раньше - садись, где хочешь, припоздал - на себя пеняй. И характеры живые, острые, и ситуации - житейские, но не тривиальные, без пошлости. Хороший спектакль, выдержавший испытание "Холстомером". Решил, что в следующий приезд обязательно поселюсь в той же гостинице и все или почти все вечера потрачу на этот театр, если, конечно, "Диалоги" - не случай.

Приехал через год, да ещё с оказией. С Аликом Городницким как-то разговорились о родном его Ленинграде; я рассказал, что открыл там для себя новый интересный театр. Городницкий не удивился, более того, оказалось, что у него с этим театром контакт, что он у них как-то весь вечер пел и что для нового спектакля о народовольцах - "Если иначе нельзя" Ю.Давыдова и Я.Гордина - написал несколько песен, и что хорошо будет, если кассету с авторским исполнением этих песен я передам из рук в руки Малыщицкому... Вот ведь какие бывают совпадения!

Естественно, билетов в Молодёжный театр я уже не брал, поручение Городницкого выполнил и в первый же вечер остался на спектакль "Цена тишины" - ленинградскую разновидность "Павших и живых" с песнями тогда еще живого Владимира Высоцкого. Нет, не живого уже. Подошёл сейчас к висящей в коридоре афише спектакля "Если иначе нельзя" (к концу командировки я попал на его премьеру), а там надпись "XXVI съезду партии посвящается" и февральские числа. Значит, это уже 1981 год был...

Кроме двух этих спектаклей, посмотрел тогда "Отпуск по ранению", "Сотникова", "Сто братьев Бестужевых". И военная, и историческая тема решались в ЛМТ по-тагански остро и полифонично. Все спектакли шли в центре зала (зал, кстати, не дворцового, а скорее барачного типа) и каждый раз, как когда-то в "Современнике", билетёрами работали не занятые в этот день в спектакле актёры. Хорошее, живое правило. Познакомился в эти вечера поближе и с Володей Малыщицким, с его актёром Володей Ведомским, выполнявшим заодно большую часть директорских обязанностей, и с Сашей Бороусовым - музыкальным руководителем, звукооператором и, кажется, основным осветителем сцены. В его радиорубке слушал отличного качества записи Высоцкого, Городницкого, ленинградских бардов... Незапоминающихся спектаклей среди виденных в те вечера не было. Расскажу подробнее лишь об одном - том, что свёл меня с этим театром поближе.

Ленинградский драматург Яков Гордин сделал пьесу по повести хорошего московского прозаика Юрия Давыдова, много лет разрабатывающего темы русской истории второй половины XIX века, главным образом, связанные с деятельностью "Народной воли". Герой повести - русский дворянин, один из организаторов общества "Земля и воля" Дмитрий Лизогуб, казненный в Одессе на скаковом поле, около боен... Это для того, чтобы совестливый священник молебен по его грешной душе отслужить не мог. Повесть Юрия Давыдова так и называется: "На скаковом поле, около боен..." Интересно, что в отличие от других, приговоренных к смерти, Лизогуб не был участником террористических акций, крови на его руках не было. Его казнили за измену классу, за то, что всё своё состояние (немалое, видимо) он передал на нужды революционного движения. Сам же вёл аскетический образ жизни. Он послужил прототипом образа Светлогуба из рассказа Льва Толстого "Божественное и человеческое, или Ещё три смерти"... Вот же совпадение: "... Еще три смерти" в главе, где упоминается про гражданскую смерть трёх творческих коллективов - "Химии и жизни", Театра-студии В:Спесивцсва, Молодёжного театра В.Малыщицкого...