Виталий Станцо - То был мой театр

• Название: То был мой театр
• Автор: Виталий Станцо
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Роль Риты Осяниной играли Зинаида Славина и Ирина Кузнецова. Тот редкий случай (единственный, кажется), когда Зинаида, поняв, что се "переиграли", со временем отказалась от роли. Зина играла Осянину слишком сурово, недостаточно женственно, акцентируя на рассудительности и сдержанности героини. Рита в исполнении Кузнецовой человечнее, мягче. Да, она - старшая в отряде, если не считать Кирьяновой. Была замужем за лейтенантом-пограничником, родила сына, овдовела в первые дни войны. Попросилась на тот участок фронта, где погиб муж, и ещё - чтобы к сыну быть поближе. Бегает к нему в город по ночам, нарушая устав внутренней службы... К девчонкам, подругам по службе, её отношение отчасти материнское. Характер сильный, прямой и в то же время интеллигентный. Отсюда стычки её с Кирьяновой и реже - с Васковым. Она учит девчонок, но даже команды подаёт не по форме, и её: "Катеньку к пулемету не ставь, она темноты боится" - звучит вполне естественно.

Две сцены для раскрытия этого характера особенно важны. Сцена возвращения из города, когда Рита встречает немецкий десант, и - последние минуты после смертельного ранения, последнее воспоминание и реквием. Под птичий гомон ранним утром возвращается Рита из города. "А зори здесь тихие-тихие..." В исполнении Кузнецовой в этот миг она просветлённо-спокойна. Но мы, зрители, уже видели спустившийся сверху десант, знаем, что Рита увидела лишь часть его и что ошибка её будет непоправимой. Увидела немцев - преобразилась. На сцене этот эпизод длится секунды: стучит в дверь дома, где живет Васков. Докладывает, отсекая детали. Ни суетности, ни страха. И Рита же командует строем девчат, из которых они с Васковым должны отобрать тех, кто пойдет с ними на захват десантников. И в этой сцене Кузнецова как доминанту выделяет не суровость Осяниной, а заботливость. О деле и о девчатах. Словом, её Рита оказалась точнее и интереснее, человечнее и женственнее, чем у Славиной. Оттого и стала Кузнецова единственной, но существу, исполнительницей этой роли.

Роль Жени Комельковой - красавицы Женьки, умницы и оторвы, играли Нина Шацкая и Таня Иваненко. У обеих - роскошные белые волосы и отличные фигурки. Но этим их общность и ограничивалась - и внешность разная, и характеры. У Тани Женька сексуальнее, стервознее, примитивнее. Лично мне ближе Женька Шацкой. Не оторва - сорви-голова! Гордая, отчаянная и беззащитная.

Ключевая для этой роли сцена, когда васковской команде не удалось спугнуть немцев шумной имитацией работы лесорубов. И тогда Женька женской своей красотой, наготой своей воинственной встревожит их и напугает. Вот идет она у всех па виду, завернутая лишь в полотенце. Идет, распевая "Катюшу" - вовсе не так, как обычно поют знаменитую эту песню. В интонациях - вызов! И эхом отзывается в зале её: "Эге-ге-гей, Иван, иди купаться!" И поплыла - полетели брызги из-за кулисы...

А потом - сцепа первой рукопашной, когда та же Женька, спасая Васкова, размозжит череп фашисту. Выворачивает её наизнанку, рвет. "Не смотри!" - кричит она Васкову, - и ты, зритель, вслед за ним отводишь глаза...

Не менее убедительна сцена гибели Женьки, нарвавшейся на шальную пулю: "Как глупо!.." И в последнем сё воспоминании - не полковник Лужин, не гулянка, не мотоцикл, а расстрелянная фашистами мать... Очень интересный, очень живой и достоверный характер сконструировала вместе с режиссёрами Нина Шацкая.

Лизу Бричкину играли Лена Корнилова и Маша Полицеймако. Здесь о примате не спорили, Машина Лиза была точнее, трагичнее и привлекательнее. Ключом к её характеру стали две фразы - чуть корявые, с "нелитературными" ударениями: "Я на кордоне жила... А я всё равно счастья ждала..."

С редкой достоверностью сыграна Машей Полицеймако влюблённость Лизы в Васкова, - откровенная, самоотверженная и монашески чистая - точно в типе, в характере героини. Недаром же реквиемом по Лизе звучит старинная песня о молоденьком послушнике, с рефреном:

О - ох, ох, как жаль,

Ох, как жаль, что я монах...

У Маши Полицеймако в театре было много ролей - почти всегда не главных. Но во всех без исключения работах она находила характер, личность. Актриса божьей милостью, человек высочайшей внутренней и театральной культуры, она была (и остается!) одним из лучших на Таганке мастеров перевоплощения. Её роли не похожи одна на другую, неповторяемы, но всё это - её и только её роли. Роль Лизы - девушки из захолустнейшего захолустья - лучшая в этом ряду. По глубине, по самоотдаче, хотя, кажется, не было ни одного спектакля, где Маша работала бы не в полную силу...

Когда во времена большой смуты Смехов сказал, что хотел бы, чтоб и она ушла из театра, Маша ответила: "Здесь моя родина. Родину не меняют"... И в этом ответе лично я нашёл запоздалый ключ к её Лизе Бричкиной.

Роль Сони Гурвич исполняли Наташа Сайко и Зоя Пыльнова. Актёрская судьба благосклоннее оказалась к Наташе. Она сыграла в "Гамлете" и "Трех сестрах", были у неё яркие роли и в кино, но в "Зорях" лично мне больше нравилась работа сценически менее удачливой, но очень музыкальной Зои. Её Соня - не просто девочка из небогатой интеллигентной семьи доктора-еврея, не просто начитанная студентка, любительница поэзии. Она сама - поэт в душе. Томик Блока не защитит её от ножа немецкого десантника... Тихая, сдержанная, знающая "слов набат" и веру в слово, не очень практичная и предельно отдатливая. Соня достойно примет смерть, прожив достойно. В этой роли Зоя Пыльнова достигала большой достоверности характера, пробиваясь к действию через сдержанность, через преодоление свойственной её героине робости. Нет, скорее не робости даже, а неискоренимого стыда, стыдливости изначальной. Сцена с письмом в начале спектакля. "От него, Сонечка, от него?" - допытывается не успевшая набраться тактичности Галка Четвертак. "Почитай" - простодушно просит Лиза. И Соня себя, стыдливость свою преодолевая, читает вслух мальчишеское любовное письмо... И за забытым Васковым кисетом она бросается, преодолевая стыд за неявную свою робость. Вот тогда-то "сапоги затопали", и - погибла Соня. Соня Гурвич с расширенными зрачками Зои Пыльновой.

А как она читает Блока!

Мы, дети страшных лет России,

Забыть не сможем ничего...

У актрисы, как, кстати, и у Иры Кузнецовой, был свой поэтический моноспектакль. Мне кажется, ничего в жизни она так не любит, как хорошие стихи. И песни. Помню, как зимой 1981 года на вечере памяти Высоцкого в Новогорске выступали с ней вместе перед хоккеистами накануне их отъезда на мировой чемпионат. По существу, выступали взамен его! Раньше Володя в эти дни сам к ним приезжал...

Зоя пела. Пела с листа с непривычным аккомпаниатором две новых песни Вероники Долиной, посвященные Высоцкому. Как умела она сразу войти в роль и - в песню! В силу этого певческого дара, видимо, в "Зорях" Зоя пела почти все песни-реквиемы... Реквиемом по её героине - еврейской девочке Соне Гурвич - стала старинная русская песня:

Когда будешь большая,

Отдадут тебя замуж

Во деревню чужую,

Во деревню большую...

Сцена гибели Сони "Сапоги затопали!.."

Пятая героиня - самая маленькая по росту, по возрасту и по духу Галка Четвертак. Выросшая в детдоме умница-фантазёрка, ничего не повидавшая в жизни и оттого придумавшая себе и маму-медработника и влюблённого в неё знаменитого летчика... Играли её Таня Жукова, Люся Комаровская, Изольда Фролова. У каждой из них была своя Галка. Наверное, за музыкальность лично я выделял из них Люсеньку Комаровскую. Запомнились сцены: "Ты - доброволец? Я - доброволец" - в начале, пробежка после болота - Четвертачок без сапога - под звуки конармейской песни и сцена слабости, истерики от столкновения с реалиями военной жизни в конце, после гибели Сони.

Исполнительницам было что играть. И они играли наименее героическую и, может быть, наиболее трагическую из пяти несостоявшихся судеб... Бесславно погибла Четвертачок, но жизнью, поступками и фантазиями своими право на песню-реквием всё-таки заслужила:

Галя Четвертак (Л.Комаровская): "У меня мама - медицинский работник..." Справа Т.Иваненко в роли Жени.

... Дитятко, милое,

Не бойсь, не пугайся...

Люсина героиня в наибольшей степени была этим самым дитятком.

И ещё одна героиня была, есть в этом спектакле. Это песня.

Когда "Зори" только-только появились, пресса на них была обильная, и критики в один голос отмечали музыкальную, песенную выверенность спектакля. Песни - ни одна из них не писалась специально для "Зорь" - вошли в ткань спектакля чрезвычайно органично, стали его, если хотите, каркасом, от "Москвы майской" и "Кукарачи" в начале и до финальной "В лесу прифронтовом"... В лесу прифронтовом погибли девчонки, и известнейший этот вальс звучал как общий реквием им. А песни-реквиемы по каждой из героинь вызывали спазм в горле. Взрослые, не склонные к сентиментам мужчины в зале, как и Васков на сцене, не скрывали слёз... Таким было эмоциональное воздействие этого спектакля.