Юсиф Чеменземинли - Девичий родник

• Название: Девичий родник
• Автор: Юсиф Чеменземинли
• Жанр: Историческая проза

В клубе работников просвещения Ахмед должен был сделать доклад о начале зарождения цивилизации. Он прочел большое количество книг, взял необходимые выдержки.

Помимо того, ему необходимо было ознакомиться и с трудами, написанными по истории цивилизации, с фольклором, историей нравов и обычаев, и с многими путешествиями западных и восточных авторов.

Просиживая долгие часы в Ленинской, фундаментальной Университетской библиотеках и библиотеке имени Сабира, Ахмед досконально изучал вопрос.

Как-то раз одна из взятых в читальном зале книг приковала к себе его внимание. То было произведение некоего Чопо, написанное об улусе «Ель»1 и в середине XIX века переведенное на европейские языки.

Раскрыв книгу, Ахмед с глубоким интересом погрузился в чтение.

---

Приготовления были окончены.

Стали преследовать отступившего на север хагана.

Через три дня в одном из горных проходов обе силы столкнулись. Произошла ожесточенная схватка. Часть войск Окабая перешла к хагану. Пришедший в ярость Окабай, ослепив 1000 воинов, послал их к хагану и после тщательной подготовки, длившейся всю ночь, во главе войск пошел в наступление.

После продолжительного и кровавого боя в войсках хагана произошло замешательство, все разбежались.

На утро в армии распространился слух об убийстве хагана. Спустя два часа вся его семья и гарем с торжественной церемонией сдались Окабаю.

Кожа с лица хагана украсила поводья Окабаева коня, а из его черепа приготовили застольную чашу и, наполнив вином, поднесли Окабаю.

Превращенные в чаши бесчисленные вражьи головы перебрасывались из рук в руки и наполнялись вином.

42

Собрание храбрейших полководцев избрало Окабая на царство. Было устроено торжественное пиршество. Затем все вышли в поле.

После трехдневного праздника хаган занялся армией. Войско потеряло прежнюю мощь и силу. Уцелевших от битв и ран косили понос и лихорадка. Как–то раз хаган призвал меня к себе.

— Гам, — начал он, — все твои предсказания сбылись. Ключи судеб в твоих руках. Вопроси будущее.

— Дорога на север светла, на юг мрачна.

Окабай не ответил. Некоторое время царило молчание.

— Север остается знакомым севером! — сказал он.

Из слов Окабая было видно, что он замышляет поход на юг. Царящая на севере нескончаемая зима заставляет голодать скот и воинов. Юг богат.

— Воины, не привыкшие к южному климату, мрут от лихорадки и поноса, в день мы хороним до ста человек.

Если мы продвинемся дальше, от нас не останется и следа.

Я чувствовал, что Окабай верит мне, но, с другой стороны, жизненные интересы скотины и людей требовали продвижения на юг. И хаган это прекрасно понимал. Вот почему, не раздумывая, он сказал:

— До наступления холодов мы должны двинуться на юг!

На этом разговор окончился. Мы расстались. Я долгое время не встречал хагана — я как будто упал в его глазах.

43

После соединения старого и нового гарема заботы главного евнуха увеличились.

Как–то вечером он зашел ко мне. При свете луны я лежал пред шатром.

— Что нового? — спросил я.

— Ничего, что может быть нового? Мир кроме горечи и разочарований ничего не сулит мне. Я только зритель, который смотрит и мечтает, но знает, что не достигнет желаемого.

Я не мог понять, что является причиной такого отчаяния и окинул его вопрошающим взором.

Мой взгляд словно еще больше разжег пожирающее его пламя.

— Представь себе человека, лишенного ног, — сказал он. — У него есть желание двинуться, и он не в состоянии это сделать. Так и я… Думают, что евнухи не испытывают вожделения. Если б ты знал, какой огонь любви пожирает меня!.. Гам, не раскрывай моих уст, мои муки безмерны!

Главный евнух извивался, подобно змее, из глаз его струились слезы.

— Человек самое злое и вредное из всех живущих на земле тварей. Змея жалит и человек гибнет, а человек может подвергнуть человека таким мукам, что до конца жизни тот будет метаться, повергнутый в бездну страданий.

— Ага, — сказал я, — до сих пор я не слышал жалоб из твоих уст, видно, теперь есть на то причина.

Главный евнух вздрогнул.

— Гам! — промолвил он, — ты прав, это не без причины. Не вынуждай меня говорить, не возобновляй моих страданий.

— Неизлечимых ран нет! Ничто не скрыто от взоров гама. Я вижу ты любишь. Откройся.

— Что из моих откровений? Мои раны неизлечимы.

Главный евнух долго говорил, плакал, но не хотел открыть, кто причина его страданий.

Наконец, уступив моим настояниям, он заговорил о красавице, перешедшей вместе с гаремом прежнего хагана к Окабаю.

— Как–то после трапезы Окабай решил взглянуть на новый гарем. Более чем среди тысячи девушек одна приковала к себе его внимание. Окабай остановился и, словно в бреду, протянув руку, хотел взять девушку за подбородок. Девушка отпрянула. От ярости кровь ударила в лицо Окабаю. Но чувство, испытанное им при сопротивлении, превратило гнев в любовь.

Вечером он потребовал девушку к себе. Я приготовил воду для омовения и новые блестящие одежды. Девушка отклонила мои заботы. Я настаивал, но напрасно. Несмотря на повторные требования хагана, она не явилась.

Я думал, что вопрос разрешит секира палача, но ярость хагана неожиданно перешла в милость, вдобавок он прислал девушке букет цветов и массу золотых украшений.

Но девушка не приняла их.

44

Главный евнух умолк. Положив под язык немного «насу»49, он принялся созерцать звездное небо.

Сплюнув через некоторое время «нас», он продолжал:

— За тридцать лет предо мной прошли тысячи девушек, но такой я не встречал. С тех пор ее лик преследует меня. Где б я ни был, куда бы не пошел он предо мной. И сейчас, любуясь луной, я вижу ее. Она прячется меж звезд и порой выглядывает оттуда и вновь прячется, словно играя мной. Словно смеясь надо мной. Почему? Не знаю…

Каждое утро, когда она с прислужницами отправляется к реке, я сопровождаю ее. С тысячей милых уловок, кокетливо она раздевается, плещется и выходит из воды… Сердце мое трепещет и замирает. Дыхание захватывает. И я пред этим властным чувством бессилен, как камень, на котором сижу.

Не заставляй же меня говорить, о гам! Мы самые жалкие из всех творений…

— Ага, и у несчастных есть право на жизнь! — прервал я его.

— А в действительности?

— Но выживают лишь сильные и этому виной мы сами.

— Что мы можем сделать?

— Мы можем восстать против насилия.

— Возможно, из твоего возмущения что–либо и выйдет. А из моего?

— Ты думаешь, что ничего не получится?

— Нет, потому что на небесах мое исцеление. Разве может изменить течение жизни возмущение лишенного естественного вида, кастрированного человека.

— Незачем на небесах искать разрешения вопроса. Подобно тому, как горести человека находятся на земле, и исцеление недалеко. Счастье человека в его собственных руках. Он будет жить так, как сам захочет. Но для этого все обездоленные и несчастные должны соединиться и быть готовыми к любым жертвам.

— Гам, слова твои справедливы. Порой такие мысли приходят в голову и мне. При виде чужих страданий я забываю свои. Почему, когда одни пользуются в избытке всеми благами, другие лишены самого малого? — думаю я.

Интересуясь жизнью гарема, я, чтоб направить разговор на эту тему, спросил:

— А в гаремах много несчастных?

— О гам, гарем это скопище страданий. Как может не страдать девушка лишь раз иль два раза в год брошенная на ложе любви? Подобно мне, до утра они изнывают от тоски и страданий. В гаремах сотни девушек не смыкают до утра глаз. Они мечутся в путах бессчастья.

— Кто причина их бед?

Оглянувшись по сторонам, он замялся и, проглотив слова, не ответил.

— Это одно лицо, — ответил я сам себе, взглянув на евнуха.

Евнух в ответ кивнул головой.

— Кто виноват в гибели тысяч людей на войне?

— Хаган, — сказал евнух, загоревшись.

— Следовательно, иль счастье тысяч, иль хаган?

— Вопрос не только в нем. Не Окабай — будут другие.

— Надо отказаться от хаганов.

— И тогда?

— Тогда — сам народ, общий труд и общее счастье.

45

Мои слова открывали пред евнухом новые горизонты. Он все чаще и чаще встречался со мной и, познакомившись с моими мыслями, проникся новым духом.

Мы старались распространить свои взгляды среди женщин гарема, среди рабов. Эти вечно страдающие, подверженные мучениям, угнетенные властью мученики всецело присоединились к нам и спрашивали о путях выхода.

И средь войска, изнуренного болезнями, нам открылось широкое поле деятельности, мы всячески старались использовать это обстоятельство.

Мы пригласили к себе старого воина, все сыновья которого погибли на войне. При помощи евнуха мне удалось подготовить этого человека. Познакомив его со всеми своими мыслями, мы послали его в войска. Мы внушали всем, что единственное спасение от бед и болезней — кровь хаганов и полководцев. Наши слова производили громадное впечатление на дикарей.

Почва для восстания была подготовлена. Чтоб не упустить момента, мы стали совещаться с главным еенухом.

— Убийство хагана я принимаю на себя! — начал главный евнух.

— Ты будешь действовать лично иль через другое лицо?

— Через другое лицо!

— Я б хотел видеть этого человека.

Евнух задумался.

— Хорошо, — сказал он. — Хочешь, он придет сюда завтра вечером?