Иштван Немере - Сверхзадача [Дело Килиоса. Сверхзадача. Возвращение «Викинга».]

• Название: Сверхзадача [Дело Килиоса. Сверхзадача. Возвращение «Викинга».]
• Автор: Иштван Немере
• Издательство: ЭЯ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5—86892—104—6

Фантастика — это, по сути, моделирование идей, которые не могут найти воплощения в реальной жизни. Так, И. Немере в «Деле Килиоса» пытается понять, что могут дать путешествия в прошлое обычным смертным со всеми их недостатками. Возможность, например, совершить ограбление века. Или же удовлетворить свое честолюбие и стать президентом. А так как полиция времени не дремлет, то роман приобретает черты фантастического детектива. Петер Жолдош в своей «Сверхзадаче» решает, возможно ли на мозг существа другой планеты наслоить личность земного космолетчика и таким образом продлить ему жизнь. А в «Возвращении „Викинга“» ставит человека перед необходимостью существования не только на другой планете, с другими людьми, но и по другим моральным законам.

---

— Ного, ты где? — кричу, пытаясь хоть что-нибудь различить в темноте.

— Я здесь! — голос Ного доносится откуда-то сзади. Он подползает ко мне. Удар следует за ударом. Сколько таких ударов может выдержать наше утлое сооружение? Бревна под нами вздрагивают, как живые, и стараются расползтись в разные стороны. Слышен треск обрывающейся лозы. Крайнее бревно встает на дыбы и ускользает во тьму. Вскоре такая же участь постигает второе бревно, третье… Это, наверное, конец.

Плот под нашими распластанными телами катастрофически уменьшается в размерах. Во мне нарастает страх неминуемой смерти. Быстрее бы наступал рассвет! Это невыносимо; как медленно движется время! Небо кажется более светлым. И звезды бледнеют. Продержаться хотя бы еще час, а там хоть будет видно, что с нами происходит. Темные стены ущелья раздвигаются. Течение воды становится не таким бешеным. Она словно пытается отдышаться после дикой схватки со скалами. Шум ущелья еще отдается в ушах, а где-то впереди появляется новый звук. Странный звук — ровный, трепетный, стеснительный. Непонятно, где он рождается: в воздухе, в воде, среди скал? Ного тоже прислушивается. Слух у него, надо полагать, получше моего:

— Что это?

Ного мотает головой. Не знает. Плот покачивается на воде. Ну и тряску мы пережили, черт бы ее подрал! Думаю, еще одно-два столкновения — и наш плот рассыпался бы на отдельные бревна. Неизвестный звук доносится издалека. Он напоминает мне что-то знакомое… Точно! Так гудят дюзы ракетных двигателей! Наш плот тихо движется по успокоенной реке, а то, что осталось позади, кажется дурным сном.

Что же это за звук! Такое впечатление, что дрожит воздух, и река, и плот на реке, и наши тела на плоту… Все дрожит, как линия высоковольтной передачи. Влажные скалы, громоздящиеся на берегу, с достоинством слушают таинственный звук, и ни один камень не срывается по их крутым стенам.

Плот еле заметно начинает поворачивать влево. С левой стороны открывается вид на широкую долину. Туда же заворачивает и наша река. Течение снова убыстряется. Мои мышцы непроизвольно напрягаются. Я жду подвоха, только не знаю, от чего. Хорошо бы пристать к берегу. Я прошу Ного, чтобы он вытаскивал жердь, на которой держалась кровля. Я берусь за другую… Быстрее, Ного! Река опять набирает скорость. Наш плот не выдержит еще один такой участок, в котором каждая скала на берегу норовит встретить суденышко лоб в лоб. Жерди коротковаты, до дна не достают. Пытаюсь грести жердью, как веслом. Глядя на меня, Ного делает то же. За излучиной течение относит нас к противоположному берегу, и мы проплываем в шести-семи метрах от скал. Скорость течения переваливает за пределы разумного, но кому это, кроме нас, несчастных путников, доставляет страдания!

Я не оставляю попыток направить плот к берегу. Лежа на бревнах, пытаюсь дотянуться до дна. В одном месте жердь застряла в трещине скалы, и мне чуть не вывернуло руки в плечевых суставах. Плот приблизился к берегу еще немного. Волны заплескивают нас, словно хотят ослепить, но я всего себя подчинил единственной задаче — пристать к берегу, прижаться к мокрым скалам, оставить реку, которая за одну ночь превратилась из доброго друга в смертельного врага…

Ного, вытаращив глаза, что-то кричит. Его крик тонет в шуме и грохоте. Могучая сила выдергивает из-под меня бревно, грохот врывается в уши, рвет барабанные перепонки. Ного успевает схватить меня за ногу и вытащить на сооружение, которое все еще можно называть плотом. Звук, что беспокоил нас своей монотонной назойливостью, превратился в мощный гул, и я знаю что это такое. Жердь я выпустил из рук, да и что в ней толку! Туземец смотрит вперед и балансирует на бревнах, стараясь удержать равновесие. Из его рассеченной губы сочится кровь. Красная, между прочим.

— Смотри! — кричит он, показывая рукой вперед.

Водопад отсюда, с зеркала реки, не увидишь. Мы видим только ущелье, похожее на гигантский коридор с фантастическим перепадом по высоте, тонкую завесу водяной пыли, висящую между берегами, а далеко за ними зубчатые вершины гор утопают в солнечном свете. Я смотрю туда с равнодушием обреченного, не могу ни бояться, ни отчаиваться. Мы плывем с головокружительной скоростью. Устремляемся под завесу из водяной пыли, сверкающей всеми цветами радуги. Срываемся в утробу черных скал, изрыгающих из себя тяжкий грохот падающей воды. Мне хочется сказать туземцу несколько успокоительных слов, но какие слова могут родиться в таком грохоте! Мы держимся за руки. Мелькнула мысль о напрасности всего. И туземца я зря увлек за собой. Пусть бы жил со своими сородичами…

Последние десятки метров. Время останавливается, словно дает нам возможность лишний раз вдохнуть живительного воздуха. В такие секунды человек способен заново пережить все свое прошлое, вспоминает какие-то полузабытые лица, предметы с четко вырисованными деталями… Все это проносится в памяти, пока передний край бревен вдруг зависает в пустоте, в то время как огромная масса воды проваливается в бездну. Долю секунды мы летим по крутой дуге; плот переворачивается, но мы уже летим сами по себе, летим в клубящуюся, клокочущую пропасть…

После этого моя память сохранила не то, что было со мной, а то, что происходило во мне.

Наверно, был грохот, удушье. Но я их не помню. Я отмечаю, что так уже бывало. Например, когда стартовал с Земли на транспортной ракете. Грохот. Тряска. Хочется, чтобы поскорее все кончилось. Удушье в пещере, куда набилось все племя плоскоголовых, прячась от сильнейшей грозы. Удушье в пропасти после гибели Амара… Картины прошлого мелькнули в непостижимой последовательности. Я мучаюсь от того, что какой-то твердый предмет давит в мою грудь. Обломок скалы? Или дубина Ного? В глаза врываются скалы, деревья, небо, шум воды… Выше моей головы торчат мои ноги. Звенят литавры. Головная боль. И этот слепящий свет, куда все проваливается. Все — в никуда. Ного! Ного! Туземец остается единственной реальностью в самом дальнем уголке сознания. Я знаю, что он есть, и это важнее всего. Ного! Ного! Я кричу, или только хочу крикнуть? На меня опрокидывается грохот. Он затихает, удаляется…

Грудь окована обручем боли. Болит каждое ребро в отдельности. Бесконечное падение сопровождается разноцветными всплесками световых сигналов. В сумеречном сознании вспыхивает мысль: надо проснуться, провентилировать легкие, пошевелить конечностями, как требует методика выхода из гибернации. Тишина нарушается эпизодическими щелканьями приборов и тоненьким, как паутина, писком комара. Факел удаляющейся ракеты растворяется в бесконечном пространстве. Командир, пристегнутый к пилотскому креслу, машет мне рукой, не принимай, мол, всерьез, операторы геовидео всегда пользуются дешевыми трюками, калейдоскопической сменой кадров… Кружится голова. У ракеты разладилась система стабилизации, — она беспорядочно вертится. Стараюсь включить дублирующую систему и, как муха в паутине, запутываюсь в проводах, пытаюсь выбраться и убрать их… Нет, это не то, о чем я думаю. На шее появилось прикосновение волосистых лап. Скалится морщинистая рожа Вру — шаман тянется к моему горлу. С ним-то я справлюсь. Бью ногой в живот и отталкиваю, снова бью — кулаки молотят воздух…

В нос ударяет привычный запах жареной рыбы. Ного приподнимает мне голову, его рука вздрагивает под моим затылком. Чувство голода возникает в горле, рот наполняется рассыпчатым мясом. Оно никогда еще не было таким вкусным. Я голоден, как во второй день голодания. Но кружится голова, и аппетит сменяется отвращением. Лучше бы вместо рыбы глоток холодной родниковой воды…

Лена сидит возле меня и поддерживает мою голову своими мягкими, теплыми руками, пытается заговорить боль. Я вижу ее расширенные зрачки, бледное лицо. Моя боль становится ее болью. Но я не хочу этого! Я знаю, что Лена умерла! Она улыбается и отрицательно покачивает головой. При этом щурится, будто смотрит на солнце.

— Лена, как ты меня нашла? — спазмы сжимают мне горло, невозможно сдерживать рыдание, в котором прорывается бессилие вперемешку с жалостью. Взгляд у Лены становится строгим, янтарное платье полощется на ветру, обрисовывая стройную фигуру, а за ее спиной, на скале, из-за камня выглядывает ласка…

— Лена, зачем ты пришла?

Ей не нравится мой вопрос. Она смотрит на нечто за моей спиной, на ее лице одно выражение сменяется другим.

— Лена, это Ного, человек из палеолита, мой верный товарищ, великолепный зверь. Он любит рыбачить. Мы строим плот.

— Зачем? — губы у Лены даже не пошевельнулись, но вопрос возник, словно шелест веточки.

— Как зачем?.. Это такая длинная история…

Но Лена меня не слушает. Улыбаясь, она смотрит на туземца, который подходит к ней, спотыкаясь на слабо закрепленных бревнах плота. Они пожимают друг другу руки. Я потрясен — плоскоголовые не знают рукопожатий! И мы с Ного никогда не обменивались рукопожатиями. Где он мог их видеть?