Рейнеке Патрик - Ива и Яблоня: Новое платье королевы

• Название: Ива и Яблоня: Новое платье королевы
• Автор: Рейнеке Патрик
• Жанр: Фэнтези

история про маленькое альпийское королевство конца 19 века (оммаж братьям Гримм, Ш. Перро и Андерсену) ко Дню ошибок и недоразумений в "Заповеднике сказок"

---

Он показал следующий листок.

— Кто это рисовал?

— Я же и рисовал. Вообще-то, — он игриво посмотрел на нее сверху вниз, — разностороннее домашнее образование предполагает это умение. Если вас в вашем Нидерау этому не учили, то я тут ни при чем.

— Я еще посмотрю, на ком вы женитесь! Может, она даже читать не будет уметь.

— Лучше скажите мне, что вы об этом думаете. Как мастер скажите, а не как обиженная женщина.

Она нахмурилась, смешно сморщив веснушчатый нос.

— Они должны быть из одной ткани?

— Да, я полагаю, темно-зеленый бархат.

— А лепестки и листья — из шелка?

— Да, наверно. Вам виднее.

Она на какое-то время затихла над рисунком, покусывая губу.

— Это можно сшить очень красиво. Я, кажется, уже знаю как. Каждый лепесток придется обрабатывать отдельно, на это уйдет куча времени, но оно того стоит. Они будут выглядеть как настоящие.

— Что ж, доверюсь вашему вкусу. Беретесь? До конца мая еще много времени.

Она быстро закивала. Наряды были придуманы потрясающие. Темно зеленый костюм и платье сами по себе были довольно традиционными. Но на ткань должно быть нашито множество желтых листьев для женщины и белых лепестков для мужчины, причем совершенно хаотичным образом, как будто порыв ветра сорвал их с веток и в вихре закрутил вокруг человеческих фигур. Про себя она решила, что будет шить женское платье строго на себя. А будет ли оно в пору какой-то неизвестной будущей избраннице, это уж пусть жениха заботит. В конце концов, кто здесь принцесса Нидерау?

* * *

Между тем в городе, похоже, почти никто не знал о готовящейся помолвке. Все были озабочены будущей конституцией и предстоящими выборами в ландтаг. Сначала заказчики Марион и их жены сетовали в примерочной о размере имущественного ценза. Его установили довольно высоким, и всем, кто хотел участвовать в принятии решений, пришлось заявить о своих доходах, в том числе и о тех, которые они зачастую привыкли скрывать от общества. Потом оказалось, что решающим будет не сам доход, а то количество гульденов, которые претенденты ежегодно платят в виде налогов. И все кинулись погашать задолженности перед казной. Но налоги к этому моменту вдруг повысили, причем чем выше была сумма прибыли, тем больший процент от нее шел в казну. А вновь прикинуться бедными зажиточные обераусцы уже не могли, так как сами же недавно открыто объявили о размере и источниках своих доходов. Еще через какое-то время оказалось, что пройти порог налогового ценза недостаточно, надо еще быть выбранным. И тут уже пошли жаркие споры о том, каким категориям предоставить избирательное право.

— Какое счастье, что женщины никогда не будут голосовать, — утешала своих заказчиц Марион. — Пока мужчины играют в политику и раздувают свое самомнение, мы можем спокойно заняться делом.

Его высочество забегал к ним редко, по-прежнему притаскивал с собой кипу газет, но расспросить его как раньше о том, что из публикуемого было правдой, а что нет, теперь возможности практически не было. Она только и успевала, что передать ему листки из своей тетрадки, куда аккуратно заносила всякого рода неофициальные просьбы и пожелания обращавшихся к ней за содействием обераусцев. Но она отметила, что с какого-то времени он перестал говорить о монархе "отец" — слово, которое раньше неизменно звучало у него со вздохом. Теперь только и было слышно: "король постановил", "король объявит", "король не согласен". Когда она сказала ему об этом, он молча кивнул. Потом добавил:

— Да, решения отныне принимает он. Я сам не ожидал, что смогу найти в его лице соратника. Все никак не перестану ругать себя за свою слепоту. А всего-то и надо было — припугнуть кучку зарвавшихся хамов, чтобы человек снова стал собой. Удивительно, но маме, когда ее устранили из совета, как будто бы тоже стало легче.

Собственно забегал он к ним в ателье в эти весенние месяцы, как правило, по поводу своего заказа. Марион сказала, что снимать мерки с него будет сама:

— Знаю я этого охальника. Для такого дела к нему ни одну девушку подпускать нельзя.

В эти краткие минуты примерки и подгонки они и общались.

— Кстати, — спросил он ее однажды. — Вот вы согласились прийти на мою помолвку, а наряд-то у вас готов? Все, что я на вас видел прежде, для этого не подходит.

Она задумалась.

— Ткань я вам готов оплатить любую, какую выберете.

— Ткань! А работу кто нам оплатит? — проворчала Марион. — Это тебе надо перед ней своей невестой хвастаться, ты и плати. Вот вечно они, эти мужчины, так и норовят сесть на шею… Встань-ка ровно, высочество, если не хочешь, чтобы одна штанина короче другой вышла.

— Да я-то сам как раз стою ровно, — произнес он, мечтательно глядя в потолок. — Это все твои прикосновения, Марион.

— Ах, так! — неожиданно вспылила она. — Изволите шутить со мной, сударь? Тогда все! Примерка закончена! Ступай на улицу, охладись! — и она добавила что-то по-французски, отчего он густо покраснел, пробормотал извинения и пошел в примерочную переодеваться.

— Что ты ему такое сказала?

— Не важно. Важно, что он понял! Вот смотри и учись, как с ними надо. Сделала, называется, однажды мальчику подарок на свою голову…

— А что за подарок? — ничего не подозревая, спросила она.

Они оба так застыли на месте. Принц уже у самой примерочной обернулся, внимательно посмотрел сначала на Марион, потом на нее.

— Это… это Марион имеет в виду урок французского, который она мне дала пред самым моим отъездом в Вену. Научила меня правильному произношению.

— Да, это, должно быть, важно. Я бы тоже хотела уметь говорить по-французски.

Он с интересом посмотрел на нее, хмыкнул, и ничего не ответив, скрылся в примерочной.

— Этот, похоже, всему чему угодно научит… — пробормотала Марион. — Но он, кстати, прав. Тебе нужно хорошее платье. И еще хорошо бы взять пару уроков танцев и придворного этикета. Слышишь, высочество? Готов на это раскошелиться?

— Да-да, я поддерживаю, — донеслось из примерочной.

— Все-таки день рождения наследника престола, да еще и помолвка. Наверняка, опять будет бал…

— Никакого бала! — донеслось до них. — Хватит с меня прошлогоднего безумия.

— Не слушай его! Мужчины ничего в этом не понимают. Уж поверь мне, в этом вопросе королева сумеет настоять на своем… — шепнула ей Марион. — Бал — это очень хорошо. Встретишь там себе какого-нибудь приличного аристократа. Глядишь, и через год сама уже станешь графиней.

Графиней… Зачем ей становиться графиней, если для этого надо выйти замуж за кого-то другого?

* * *

И вот ближе к концу мая, когда на яблонях уже появились бутоны, он пришел к ней и сказал, что с ней хочет говорить король. Сам он при этом явно нервничал.

— Уже известно, когда помолвка? — спросила она.

— Не знаю… это зависит от…Впрочем, неважно. Собирайтесь, поедем прямо сейчас.

— Король — это серьезно, — сказала Марион. — Пойдем, выберем, в чем ты поедешь к его величеству.

Француженка сама заметно разволновалась, и пока помогала ей одеваться, беспрестанно повторяла ей, что сказать, как войти, как поклониться. Столько суеты! Она ведь уже разговаривала с этим человеком, и ничего такого ей в тот раз не понадобилось…

На прощанье Марион пожелала ей удачи, потом скорчила просительную рожицу и сказала:

— Сделай одолжение, когда будешь прощаться, передай от меня привет его величеству.

Ах, Марион, Марион!.. Сколько же ты хранишь разных тайн и загадок!

Принц усадил ее в экипаж, хотя до городского дворца от магазинчика Марион было десять минут пешком. Потом, когда они подъехали, шикнул на нее, прошептав на ухо:

— Тщщ… Благородные дамы не выскакивают сами из экипажа, а сидят и ждут, когда откроют дверцу и предложат им руку.

С каких это пор она стала благородной дамой?.. Не иначе, плел свою очередную интригу, в которой ей предстояло сыграть какую-то роль.

Король принял ее в своем кабинете. Когда она вошла, он снял очки, отложил какие-то бумаги, и не успела она должным образом поклониться, как ее учила Марион, сам подошел к ней и пожал ей руку.

— Вы очень изменились за этот год, дитя мое. И должен вам сказать, перемены к лучшему.

Она не выдержала и широко во весь рот улыбнулась.

— Я тоже очень рада видеть вас, ваше величество.

— И при этом сохранили свою искренность и естественность… это хорошо.

— Мой сын тут произвел кое-какие изыскания, и выяснил одну очень любопытную вещь… — сказал он, усаживая ее напротив себя в венское кресло. — Вы ведь читали его книгу? Ах, да, простите, она же еще только готовится к публикации… Вообще мы, старики, часто в вас ошибаемся, в своих детях… Сначала, когда ребенок совсем маленький, что-то рассказываешь ему, объясняешь, учишь, и все думаешь — он еще ребенок, наверняка, не поймет. Потом он подрастает, и ему уже невозможно ничего объяснить, у него обо всем свое мнение, он ни во что не ставит старших и не хочет ничего слушать. А потом проходит еще какое-то время, и вдруг выясняется, что он, оказывается, усвоил то, что ты пытался объяснить ему, когда он был еще совсем маленьким. Те давние уроки странным образом оказываются незабыты, и вы вдруг обретаете в своем отпрыске единомышленника… Хотя, наверняка, он уверен, что сам дошел до всего своим умом… Я знаю, что дома вам приходилось непросто, но не переживайте, когда-нибудь и вас ваши родители, ваши отец и мачеха, тоже поймут и будут вами гордиться… Уверяю вас, так и будет…