Сергей Волков - Затворник

• Название: Затворник
• Автор: Сергей Волков
• Жанр: Фэнтези

"Твой род, и земля сгинут в крови и пламени" - перед смертью предсказал князю черный колдун-затворник. И вскоре его пророчество готово сбыться: На границах гремят войны, междоусобная вражда вот-вот разорвет страну на клочки, пробуждаются темные силы, ушедшие вместе с колдуном. И думать-не думал бы соваться в эти события парень Пила, если бы однажды возле его городка не появился странный проезжий...

---

- Не озираться! Не высовываться! Идти за вожаком следом, глядеть ему в пятки! Нос в землю, как волки, бородой тропинку мести! - приговаривал Быстрый, пропуская вперед себя воинов, следя чтобы никто не отстал и не загляделся на что-нибудь.

Добравшись так до края рощи, в которую упирался хутор, Быстрый велел бойцам перестроиться в цепь, и затаиться. Вперед выслал трех засемьдырцев. Всего через несколько минут они вернулись с донесением.

- Все как нас ждут, боярин! - негромко гудел Быстрому главный разведчик, заросший лохматой бородой как лешак, с морщинистым и обветренным лицом. Пила с Хвостом стояли поблизости и слышали каждое слово - Охрана есть, сидят кружком, смеются, болтают "ыгыгы" да "ыгыгы" на весь лес. Мимо них хоть на быках проеду. Остальные дрыхнут - только храп стоит!

- Часовых сможете снять? - спросил Быстрый.

- Насмерть? - спросил бородач.

- Ясное дело, насмерть. - сказал боярин - Нам тут нахлебники ни к чему. Ну как?

- Мо-о-ожно - кивнул головой на бок засемьдырец. - Впятером пойдем, снимем так, что дернуться не успеют.

- Чесный боярин! - вдруг сорвался с места Хвостворту - разреши мне тоже пойти.

- Тебе? - посмотрел на него Быстрый - А, это ты, плясун? Ты что, заодно еще и лазутчик.

- Да! Я в горах три года был разведчиком.

- Добро, иди с ними шестым. - сказал Быстрый.

- Пила, дай свой нож! - сказал Хвост, подбежав к брату.

- Хочешь, топор дам? - сказал Пила, вынимая ножик из чехла.

- Не надо, оставь! Самому пригодится!

Разведчики крадучись ушли в рощу, за ними подался и Хвост. А бородатый вожак сказал Быстрому напоследок:

- Как закончим - залаю по-лисьи.

И скрылся меж деревьев.

Пила сел под кустом, повернувшись спиной к той стороне, куда ушел брат. Смотреть туда ему казалось выше сил - вздрагивать от каждого шороха, и в каждой тени видеть идущих назад с удачей разведчиков, но убеждаться всякий раз, что это лишь птица сбежала с дерева, или от ветра ветвь покачнулась. Он не знал, куда от волнения деть ни руки, ни ноги. Казалось Пиле, что вот-вот, и он затрясется, забьется, как в припадке, не в силах сдержать себя. В голове почувствовалось легкое пьянящее кружение, к горлу подступил тяжелый ком и захотелось всунуть туда пальцы до самой глотки, и самому освободиться от напирающей рвоты... Чтобы хоть как-то занять себя, Пила мысленно запел песню, которую слышал от своей старой бабки, давно - еще до позорных лет, и запомнил с первого раза. Песня была про медведя, который подался в столицу на заработки, прикинувшись бородатым мужиком.

- Тревожишься? - спросил его Клинок.

- Есть такое. - сказал Пила.

- Это ничего. Сейчас начнется - и сразу полегчает. Уже не тревоги будет, знай дело делай!

Пила снова запел просебя, но дойдя до середины, до места, где у боярского двора за медведем пустилась в погоню свора собак, парень запнулся. Слова в его голове спутались, и концов их он в волнении не сумел собрать. Решил было начать заново, но не успел - из глубины рощи раздался гадкий резкий визг, и правда точь-в точь лисицин лай.

- Встаем! - негромко сказал Быстрый - Идем тихо, бьем молча! Как первый ыкун закричит - тогда и мы подхватим, а раньше ни слова в голос никто! Пошли!

Пила шел, шевеля ногами густой папоротник. На правом плече у него лежал топорик, щит висел за спиной на ремне.

- Пила. - услышал он шепот

- А! - обернулся парень.

- Тихо. - сказал Клинок - Щит возьми на руку. Будет мешаться, а Небо даст - и совсем не понадобится. Но если понадобится, то уже будет некогда снимать с плеча.

Никто больше не говорил ни звука. Только шуршала трава под ногами. Пила шел и шел вперед, пытаясь высмотреть место, где Хвост с засемьдырцами снимали стражу, и чуть не налетел на ыкуна, свернувшегося на земле калачиком.

Табунщик не пробудился, только чуть вздрогнул и прошамкал губами. Медленно, как собираясь с мыслями, Пила чуть дрожащей рукой поднял топор, но подняв - не мог опустить.

Человек перед ним был чужаком - одежда у него была чужая, запах чужой, черты лица чужие - но не был врагом Пиле. Дубравец не испытывал к нему никакой ненависти, и никакого стремления убивать. Это было не то чудовище, от одного вида которого Пила захлебнулся яростью в Новой Дубраве. Это был просто человек, притом беспомощный, не подозревающий ни о какой угрозе...

Табунщик пошевелился - снова не просыпаясь, просто повернулся во сне, но от одного его движения топор в руке Пилы сам сорвался вниз!

Удар пришелся под правую мышку. Ыкун отрыл глаза и тихо простонал, дернулся, стон его перешел в хрип... Пила выдернул топор из раны, поднял, и ударил снова, потом еще, но ыкун не умирал, все дергал ногами, и глядел на Пилу выпучив глаза. Подняв топор в четвертый раз, Пила вдруг увидел еще одного степняка. Рыжеволосый плотный табунщик с редкой бородкой сидел на земле, молча глядя на дубравца и его жертву. Не иначе как он проснулся, услыхав глухие удары топора, и первое, что при этом увидел - как невесть откуда взявшийся ратай разделывает его товарища. От испуга ыкун, кажется, не мог пошевелиться, а только бегал глазами - от лица Пилы к поднятому топору, к истекающему кровью степняку на земле, и обратно. Пила оставил умирающего ыканца, и медленно поднимая оружие все выше, зашагал на второго. Тот, все так же не в силах сказать ни слова, пополз на седалище задом наперед, руками шаря по земле, словно в поисках оружия. В испуганном перекошенном лице не было ни кровинки...

Пила шел все так же медленно - настолько, что ыкун вот-вот, ползком, но все равно удрал бы от него. Но тут к степняку подскочил Клинок, и не успел тот обернуться, как витязь, быстро и аккуратно - как вышивальщика втыкает иглу в пяльцы - ткнул ыканца мечом между ребер, и тот мигом испустил дух, не издав ни стона.

- Давай шустрее! - буркнул Клинок Пиле, и пошел вперед.

Где-то поблизости закричал табунщик - и тут же затих, не иначе как навсегда, но одного вопля было достаточно, чтобы тишина разом взорвалась криками множества людей:

- АААААААА!

- УУУУУУУУУ!

- ЫЫЫЫЫЫЫ!

- Бей их! Бе-е-е-е-е-е-ей!

- Небо с нами! Небо с нами! Бе-е-е-е-ей!

- Бей кизячников! За Каяло-Брежицк!

- За град миротворов! Бей всех до одного!

- АААААААА!!! - закричал Пила что было сил в горле, и вместе с криком, из него как будто вышли остатки нерешимости и волнения. Ратаи ломились сквозь рощу, рубя и коля ыканцев на пути. Пила увидел рядом табунщика за деревом - ыкун стоял, словно прячась, глядел на правую сторону, и не заметил Пилу, зашедшего с левой - дубравец подбежал ближе и вонзил топор ему в спину. С тонким, почти женским стоном ыкун сполз по стволу дерева на колени, Пила, выдернув из него топор, ударил снова - в шею, почти на уровне плеч. Узкое лезвие топора не перерубило шеи, но Пила почувствовал, как оно, рассадив позвоночник, вошло глубоко в мягкое. Кровь струями брызнула из раны.

Сражения почти нигде не было - ыканцы не дрались. Спросонья, они метались в тупом неистовом страхе, бежали кто куда, не соображая даже просить пощады. Ратаи били их, сколько могли догнать. Пила видел, как Хвостворту настиг одного бегущего прочь, и метким ударом размозжил табунщику затылок. В руке у Хвоста была уже не его деревянная колотушка, а булава с железным навершием.

- Э-ге-ге-ге-гей! - кричал он на бегу, крутя палицей над головой - А ну не убегай далеко! Всех переколочу к волкам!

Пила бежал, стараясь поспеть за ним. На пути его возник ыкун, скрестивший с кем-то клинки, и парень, не дав ему опомниться, налетел на степняка и ударил по голове топором. Лезвие скользнуло по шлему, сдирая с него черную ткань, но силы в непрямом ударе хватило, чтобы ыканец покачнулся и выронил саблю, и тут же его другой ратай пронзил степняка в грудь так, что острие меча вышло меж лопаток.

Едва крики из рощи донеслись до хутора, как весь спящий стан зашумел, задвигался, но не успели даже ударить тревогу, как с поля на ыканцев налетели всадники Смирнонрава. От страха они казались степнякам великанами, злыми демонами, воинами Мудрого восставшими из царства мертвых - да кем угодно, но не врагом, от которого возможно защититься! Ужас поражал ыканцев быстрее, чем настигала ратайская сталь! Они падали убитые, не успев вскочить в седло, их топтали кони - и вражеские, и свои, которые в бешенстве носились повсюду. Ратаи рубили бегущих ыкунов, копьями прикалывали ползавших по земле. Месяц с полусотней конников мчался сквозь гущу табунов, распугивая ыканских лошадей, отгоняя их в поле. В страхе ыканцы бежали к деревьям, другие, навстречу им, из рощи в поле, и везде их убивали без пощады. Некоторые, опомнившись, останавливались и пытались найти какое-нибудь оружие, но оружие находило их раньше! Смирнонрав с головным отрядам пробивался - вернее, протаптывал себе дорогу к хутору. Лишь там, у самой ограды, несколько десятков черных шапок смогли собраться для боя. Спешенные, они скучились в подобие кольца, кололи коней и всадников своими короткими копьями, другие из-за их спин пускали по ратаям стрелы. Ратаи врывались на конях в их строй, топча и рубя куда не попадя, но многие сами падали от ыканских ударов. Степняки стесняли ряды, огораживались черными щитами с белыми звездами о шестнадцати лучах, доставать их становилось труднее, лилась ратайская кровь. Лихой на своем огромном коне врезался в самую толпу черных шапок, но жеребец под ним пал, пронзенный копьями. Сам боярин получил рану, сумел подняться, подхватил с земли ыканскую саблю, и снова кинулся в гущу рукопашной.