Владимир Некрасов - На крыльях победы

• Название: На крыльях победы
• Автор: Владимир Некрасов
• Издательство: Хабаровское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1963

В 1938 году в Хабаровский аэроклуб поступили ученики четвертой школы братья Некрасовы — Александр и Владимир. Вскоре, продолжая учиться в клубе, они начали работать на заводе «Энергомаш».

В 1940 году братья расстались с родным заводом и городом и выехали в школу летчиков-истребителей. А еще через два года на фронтах Великой Отечественной войны они вели ожесточенные бои с гитлеровскими воздушными пиратами.

В одной из схваток, когда на стороне врага был значительный перевес — десять фашистских истребителей напали на двух советских, младший брат, Александр, сбив немецкого аса, сам погиб смертью храбрых. Владимир Некрасов мстил ненавистному врагу и за смерть брата, и за то горе, что принесли гитлеровцы на советскую землю.

В годы войны Владимир Некрасов выполнил более двухсот пятидесяти боевых заданий, участвовал в семидесяти шести воздушных боях, в которых лично сбил двадцать один фашистский самолет и тринадцать — в группе с товарищами. Партия и правительство высоко оценили мужество и героизм братьев: Александр был посмертно награжден орденом Отечественной войны I степени, который сейчас хранится у родителей, Владимиру Петровичу шесть раз вручались ордена и три раза — медали, а затем было присвоено звание Героя Советского Союза.

Сейчас В. П. Некрасов живет и работает в Хабаровске. О своем участии в войне, о многочисленных сражениях, о боевых товарищах он рассказывает в этой книге.

Впервые книга вышла в Хабаровском издательстве в I960 году. Она была хорошо встречена: автор и издательство получили много благодарных отзывов. Настоящее издание (несколько исправленное и дополненное) осуществляется по просьбе читателей.

Литературная запись писателя А. А. ВАХОВА

---

Витя Бродинский рассказал нам, что во время боя был подбит самолет Митрофанова и Дима спрыгнул на парашюте. Что с ним — Бродинский не знал. Сам он тоже был вынужден сесть на другом аэродроме из-за повреждения мотора.

Возвращение товарищей приподняло наше настроение. Однако проклятые зенитки по-прежнему изводили нас. Кажется, на пятнадцатые сутки я с группой товарищей ушел не в подвал, а на холм, что был метрах в пятистах от нашего дома. Едва мы тут устроились, как появился вражеский самолет и сбросил на парашюте осветительную ракету. Ее ослепительный свет в дополнение к полной луне хорошо помогал фашисту. Наши мелкокалиберные зенитки захлебывались в залпах, но сбить ракету было трудно. Тем временем гитлеровец сбросил первую бомбу. Она с нарастающим воем и свистом приближалась к земле.

Вдруг вой оборвался, взметнулось огромное пламя взрыва, а земля под нами задрожала...

Перед рассветом одна бомба попала в речку, что была за холмом, на котором мы лежали. Взрывной волной нас притиснуло к земле. Было такое впечатление, будто накрыли мешком и ударили по голове огромной подушкой, в ушах звенело. Мы протирали глаза, отряхивались от засыпавшей нас земли и вдруг заметили в небе красное пламя. Это горел подбитый немецкий бомбардировщик. Он повернул к линии фронта. Неужели уйдет? Зенитная артиллерия сосредоточила на нем огонь. Пламя на самолете разгоралось все сильнее. И вот мы увидели в сереющем небе, как от самолета отделилось несколько точек и затем раскрылись парашюты, а самолет перевернулся и с огромным красным султаном огня пошел к земле. Через несколько секунд до нас донесся гул далекого взрыва.

— Ура! — закричали мы во всю мочь. Но мне показалось, что кричу только я один и притом очень тихо, а другие просто открывают рты. То же самое думали и товарищи, которые смотрели на меня. И тут только мы догадались, что оглушены взрывом. К счастью, это была легкая контузия, она скоро прошла. После мы долго шутили друг над другом, вспоминая, как «беззвучно» открывали рты...

Через несколько дней мы с Сашей стали именинниками в дивизии. В свежем номере фронтовой газеты появилась статья, которая называлась: «Воевать так, как воюют братья Некрасовы». Когда я начал читать ее, лицо мое залила краска. Конечно, было приятно, что нас хвалили и ставили в пример другим, но мне казалось, что автор был слишком щедр на громкие, напыщенные слова и преувеличивал наши заслуги. Мы с братом были всегда одного мнения о себе: воюем, как все рядовые летчики, и только. Все же мы не удержались и, вырезав статью, которая занимала почти полосу газеты, послали ее матери. Как потом я узнал, эта статья доставила маме огромную радость и долго ходила по рукам жителей села Вятское, где тогда жила мать. В селе не было человека, который не прочел бы вырезку и не сказал матери несколько приятных слов о ее детях.

Естественно, что после этого мы как-то очутились в центре внимания и товарищей и командования, а это накладывало на нас большую ответственность. И мы боевыми делами старались оправдать похвалу, которую рассматривали как своеобразный аванс.

К наиболее интересным заданиям, выполненным в те дни, я отношу фотографирование станции Мацеюв, что находилась западнее Ковеля. Станция была важным перевалочным пунктом немцев — через нее они снабжали фронт боевой техникой и пополнением для своих быстро тающих рядов.

Погода, помню, стояла крайне неблагоприятная для нас: небо чистое, солнце яркое. И «батя» перед вылетом сказал нам:

— Ну, сынки, трудно вам нынче придется. На виду у фрицев будете все время. А лететь надо. Срочно нужна фотография станции с эшелонами, что стоят сейчас там.

Армашов говорил с улыбкой, стараясь придать нам большую уверенность, но я чувствовал, что он очень беспокоится за нас. С секунду помолчав, «батя» добавил:

— Вы же герои теперь на весь фронт. В воздух, орлы!

Мы набираем большую высоту и пытаемся зайти с запада, чтобы немецкие зенитчики приняли нас за своих. Но фрицы разгадали нашу хитрость. Заградительный огонь сразу же принял огромную силу. Я не успел закончить съемку станции и был вынужден уйти, чтобы не быть сбитым. Неудача огорчала нас. Неужели возвращаться, не выполнив приказа? И это после такой похвалы? Нет, задание будет выполнено.

Мы делаем одну попытку за другой, но к станции приблизиться не можем — нас встречает яростный огонь шестнадцати батарей зениток разного калибра. Надо искать какой-то другой выход. И тут я слышу голос Саши:

— Смотри на восток.

Оглядываюсь и вижу, что на запад плывет огромное, единственное на весь голубой небесный океан белое облако. Движется оно довольно быстро и по всему видно, что пройдет над станцией. Сама природа идет нам на помощь — я решаю использовать облако для маскировки. Мы имитируем уход на восток и незаметно для немцев прячемся в верхний край облака. Теперь мы надежно укрыты. Облако под нами сверкает, как огромная глыба льда, отливает яркими красками. Солнце словно высекает из него дрожащие радуги.

За облаком мы подошли к станции. Зенитки молчали. Значит, фашисты не подозревали о нашем приближении. Я бросил свой самолет в пике. Когда до цели было около километра, выровнял машину и, нажав кнопку фотоаппарата, прошел над станцией. Саша охранял меня.

Мое появление было настолько неожиданным, что зенитчики упустили несколько секунд, а потом открыли огонь — такой плотности и ураганной силы, какого я до сих пор не видел. Я все же рассчитывал, что уйду благополучно с отличными фотографиями, но вдруг снаряд ударил мне в хвост. Самолет точно тряхнул какой-то гигант. Разом упала скорость, опустился нос машины. Я сразу же стал быстро терять высоту. Меняя все время курс, не давал немцам пристреляться. Это выручило меня. Шел, почти прижимаясь к земле. Ко мне присоединился Саша.

— Вовка, как ты там? — услышал я в наушниках взволнованный голос брата.

— Как будто все в порядке, — ответил я, хотя чувствовал, что самолет довольно плохо слушается меня.

— Ничего себе порядок! — фыркнул Саша. — У тебя весь хвост ободран. Как будешь садиться?

Самолет пока шел по курсу, а это главное. Сейчас бы дотянуть до аэродрома, а там уж, дома, как-нибудь сядем...

Вот и аэродром. Едва он показался, как я услышал в шлемофоне голос «бати»:

— Я — «Изумруд-один». Тридцатый, пройдитесь надо мной.

«Значит, Армашов слышал наш разговор с Сашей, значит, он все время следил за нашим полетом», — подумал я, и меня охватила огромная сыновняя благодарность к нашему командиру. Я на малой высоте прошел над стартом, зная, что сейчас мой самолет рассматривает «батя» и определяет, насколько он подбит и можно ли мне без риска приземлиться. Снова слышу голос командира:

— Наберите высоту и покиньте самолет.

«Бросить самолет! Ведь вместе с ним погибнут и фотоснимки, добытые с таким трудом», — мелькает у меня в голове, и я отвечаю:

— Самолет слушается рулей. Разрешите посадку.

Армашов молчал две-три секунды. Я знаю, что в это время он спорил сам с собой, прежде чем дать окончательный приказ. Я с замиранием сердца ждал ответа и наконец услышал:

— Будьте внимательны. Подходите на моторе.

Посадил я самолет с трудом, но благополучно. Выскочив из кабины, осмотрел машину. Обшивка задней части фюзеляжа вся содрана. Жаль самолет, но пострадал он не зря: снимки оказались настолько важными и ценными, что немедленно началась штурмовка станции Мацеюв.

Удар по ней был нанесен довольно сильный. Работа станции прекратилась дня на три. Но и мы понесли потери: из-за бестолкового или, вернее, трусливого поведения летчика Маркова был сбит наш друг Конгресско, а затем и сам Марков. Улеглись мы спать в подавленном состоянии. Неужели теперь мы потеряли Конгресско? Говорили о нем и почти не вспоминали Маркова. Он не нравился нам тем, что в полетах всегда держался в хвосте, а во время боя как-то оказывался в стороне.

Наконец усталость взяла свое, и мы уснули. Однако долго отдыхать не пришлось. Затявкали зенитки, и раздался вой падающей бомбы. Мы еще не успели вскочить с нар, как наш дом вздрогнул, качнулся. Посыпалась штукатурка, зазвенели осколки оконных стекол. Казалось, что сейчас дом рухнет и мы будем погребены под его обломками. Ринулись вниз по лестнице, на ходу натягивая на себя одежду. У выходных дверей кто-то кричал:

— Скорее выходите! Бегите дальше. Бомба замедленного действия попала в фундамент.

Дом моментально опустел. Мы бежали от него во всю прыть. Ночь провели на аэродроме под очередной бомбежкой, но на нее меньше обращали внимания, а все поглядывали в сторону своего жилья, ожидая, что оно вот-вот взлетит на воздух. Наступило утро. Дом стоял по-прежнему. К нему подошли саперы, обвязали огромную бомбу тросом, отбуксировали ее подальше на пустырь, спустили в бомбовую воронку и взорвали. Мы снова возвратились для ночевок под крышу.