Ксения Любавина - С видом на счастье

• Название: С видом на счастье
• Автор: Ксения Любавина
• Издательство: ЗАО Центрполиграф
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9524-4330-3

Рыжеволосая миниатюрная Алла трудится риелтором в агентстве недвижимости. Но, несмотря на престижную работу, привлекательность и наличие собственной жилплощади, Алла до сих пор не замужем. Еще бы, ведь настоящих мужчин так мало, что их пора заносить в Красную книгу, а редкие достойные экземпляры, как, например, коллега Аллы Василий Никитин, увы, несвободны. Почти утратив надежду на личное счастье, под Новый год Алла неожиданно обретает любовь, практически на рабочем месте. Семейное счастье, радость материнства, карьерный рост — все подвергается риску, когда на горизонте появляется бывшая жена любимого.

---

Выпив чаю, Кузнецов ушел. Мы с Надеждой Леонидовной снова остались одни. Внезапно она радостно произнесла, вынимая бутерброды из микроволновки:

— Ну что, Алка-палка, дождалась-таки своего часа?

Я не поняла: о чем это она?

— Какого я часа дождалась?

— Ой, ладно!

— Надежда Леонидовна, объяснитесь…

Она вздохнула, сетуя на мою непонятливость.

— От Никитина твоего жена ушла. Только не говори мне, что ты ничего не знаешь!

От неожиданности я едва не свалилась со стула. Предупреждать же надо…

— Как — ушла?

— Ногами, — усмехнулась она. — Манатки собрала и ушла вместе с ребенком. У нее теперь такой мужик, какие нам с тобой и не снились. На «крузере» ездит… А ты что, действительно ничего не знаешь?

С чего это она взяла, что мне никогда не снился мужик на «крузере»?

— Какой еще «крузер», Надежда Леонидовна? Они же так хорошо жили…

— А теперь не живут. Знаешь, может, это и к лучшему. Мне его Верка никогда не нравилась. Так что давай, не теряйся. А то его кто-нибудь перехватит.

Нет, ну вот откуда она все знает? Я очень сомневалась, что Никитин стал бы с ней откровенничать. Он сам не раз говорил, мол, если вы хотите, чтобы о вашей проблеме узнал весь офис, расскажите о ней Надежде Леонидовне. Да Васька вообще был не из тех, кто любит изливать душу всем и каждому. Я представила, что с ним сейчас происходит, и мне стало не по себе.

Я вскочила со стула и выбежала из кухни, громко хлопнув дверью. И только оказавшись по другую сторону от двери, поняла, что бежать мне особо некуда. Что я ему скажу? «Вася! Я все знаю! От тебя ушла жена, но ты не расстраивайся, я же рядом!»… А в курилку я вообще уже не заходила недели три, потому что всеми силами своего изможденного организма боролась с пагубным пристрастием к табакокурению.

11

Разговор с Суровцевой, конечно, выбил меня из колеи, но не настолько, чтобы, забросив текущие дела, оставшееся до конца рабочего дня время предаваться разным мыслям не по делу. Во-первых, я пригласила сегодня людей на задаток, а во-вторых, мне предстояло сделать множество важных звонков, так что расслабляться было некогда.

Когда вечером я закрывала «задаточную», ко мне подошел Никитин. Господи, я же совсем забыла о нем!

— Ты сейчас куда? — спросил он.

— Ну, домой, наверное, — ответила я не совсем, впрочем, уверенно.

— Давай выпьем в каком-нибудь хорошем месте, — неожиданно предложил Вася.

Я, признаться, немного растерялась. Вообще-то мы с Никитиным иногда заходили после тяжелого трудового дня в кафе или в бар и пропускали по кружечке пива. Так что в его предложении не было ничего сверхъестественного. Но в свете последних событий я не знала, как следует истолковать подобное предложение. И потом, сказать по правде, мне не хотелось сегодня никуда идти ни с Васей, ни с кем бы то ни было другим. Я открыла рот, чтобы извиниться и вежливо отказать, но вдруг увидела Васькины грустные глаза и поняла, что не имею морального права бросать его в трудную минуту. Как сам он говаривал не раз, друг познается в «биде».

В глубине души я чувствовала, что мне следует отказаться, но почему-то согласилась, сама не знаю, то ли из солидарности, то ли еще из-за чего-то.

— Мне, Вась, надо переодеться.

— Да не вопрос! Я завезу тебя домой, — сказал Никитин, повеселев.

У себя, в квартире на Добролюбова, я нацепила легкомысленную полупрозрачную блузку, бриджи, само собой, в обтяжку и сапожки-чулки на немыслимой высоты шпильке, ходить в которых даже в трезвом виде было нелегко. Поправив макияж и растрепав свои локоны, я накинула легкую норковую курточку и выпорхнула из квартиры. В другое время я еще подумала бы над тем, что делаю… Но сейчас, когда у подъезда в такси меня ждал Никитин, хладнокровно размышлять я не могла.

В клубе мы довольно быстро накирялись. Мы пили текилу, как положено, с лимоном и солью, и к разгару вечеринки я уже была в таком состоянии, что не смогла бы отличить главпочтамт от крематория. Вася тоже захмелел, но значительно меньше, чем я, и очень бережно поддерживал меня в танце. Потом мы долго ехали в такси, и я, убежденная, что меня везут домой, даже задремала у Васьки на плече, нимало не смущаясь от того, что его большая горячая ладонь лежит на моем бедре. По пьянке-то чего только не бывает… но завтра я ему, охальнику, задам!

Внезапно я проснулась, почувствовав, что не только никуда не еду, но даже не нахожу под ногами твердой почвы. Открыв глаза, я с облегчением поняла, что все в порядке. Просто Вася нес меня на руках к подъезду, вынув мое неуправляемое тело из машины. Такси уехало. И вдруг я, протрезвев, обнаружила, что это вовсе не мой дом, не та панельная пятиэтажка, где находилась моя квартира. Я увидела прямо перед собой бесконечно длинный, точно Великая Китайская стена, девятиэтажный дом со множеством подъездов, и меня охватила паника.

— Вася! Это же не мой дом! — в ужасе закричала я.

— Я знаю, — спокойно ответил Никитин и поставил меня на ноги. — Это мой дом.

Он принялся подтирать у меня под глазами расплывшуюся от снега тушь, пристально изучая мои черты, и вдруг, наклонившись совсем близко, поцеловал меня. Я не стала сопротивляться, напротив, привстала на цыпочки, обвила его шею руками и буквально повисла на нем. Оказывается, именно этого я всегда и хотела, только боялась себе признаться.

То, что мы вытворяли потом, просто не имеет названия. Сначала целовались в подъезде, и в лифте, и возле входной двери, пока Вася лихорадочно искал ключи в своих карманах. Мы не могли оторваться друг от друга или остановиться, — просто безумие какое-то. Я, сама не своя, набрасывалась на Никитина, как законченная нимфоманка. Но у меня было оправдание: я слишком долго его ждала. Так долго, что перестала мечтать, даже научилась относиться к нему как к сослуживцу. И вот сейчас это мое неудовлетворенное желание, которое долгое время сдерживалось, вырвалось из заточения, и я ничего уже не могла с собой поделать. Я могла только упиваться, как текилой, тем, что этот большой, обожаемый мною мужчина наконец-то принадлежит мне, а я — ему, эта ночь, вся, без остатка, — наша, и мы можем делать друг с другом все, что захотим.

Когда я с трудом, точно гоголевский Вий, подняла тяжелые, опухшие веки, увидела, что за окном совсем светло. Это означало, что уже наверняка около десяти утра, а я до сих пор не на работе. Ужасная мысль о позорном увольнении за прогул пронзила меня, словно удар током, и я попыталась волевым усилием поднять свое тело с кровати.

Господи, как же у меня болела голова! Нет, не голова — башка, ибо иначе и нельзя было назвать этот тяжеленный шарабан на плечах. Знакомо ли кому-нибудь такое чувство, будто в голову… вонзили, к примеру, шило?..

Я с трудом села на измятой постели и осмотрелась. Мне на глаза попался мой лифчик, свисавший с тумбочки. Потом я увидела бриджи с блузкой, валяющиеся на бежевом ковролине. Рядом с моими вещами лежали Васины джинсы. Из штанин выглядывали синие носки. Господи, Вася, что же мы с тобой, дураки пьяные, натворили!

Я находилась в спальне одна. Но наличие поблизости предметов мужского гардероба, а также характерная вмятина на второй подушке свидетельствовали о том, что все произошедшее этой ночью сном являться не могло, как бы я ни старалась убедить себя в обратном. Пошарив под кроватью, обнаружила там свои скомканные трусики.

Мало-помалу приходя в себя, я встала, обошла кровать, чтобы собрать свои разбросанные вещи. Мой взгляд задержался на зеркале, точнее, на туалетном столике из толстого стекла. Он был пуст, хотя еще несколько дней назад тут, наверное, стояли и лежали разные дамские причиндальчики: кремы, лосьоны, разноцветные лаки, щипчики для маникюра, духи в затейливых флакончиках и т. п. Вера ушла, забрав все это в свою новую жизнь, забрав теплоту и любовь, а я бессовестно воспользовалась ситуацией и охмурила по пьянке ее растерянного, брошенного мужа. Хотя… кто кого охмурил — вопрос вообще-то спорный.

Облачившись в свои помятые одежды, я робко вышла из комнаты, чтобы умыться. На кухне пел магнитофон, я заглянула туда и увидела Васю в махровом халате с капюшоном. Он строгал копченую колбасу, а изо рта у него торчала тлеющая сигарета. Сам собой отключился, вскипев, белый чайник фирмы «Бош», его тихий щелчок прозвучал в моей контуженой головушке точно выстрел, и я вздрогнула. Никитин, увидев меня, растрепанную, заспанную, выглядящую, по моим меркам, чудовищно, нимало не смутился.

— Кушать подано. Садитесь жрать, пожалуйста, — сказал он и затушил окурок в пепельнице.

Сам Василий выглядел значительно бодрее меня, и, казалось, совсем не страдал ни от похмельного синдрома, ни от угрызений совести. В его коротких пепельных волосах осталось перо от подушки, а чуть припухшие глаза смотрели с завидным оптимизмом.

На небольшом кухонном столе были расставлены блюдца с аккуратно нарезанными сыром, колбасой и хлебом, масленка с большим куском желтого подтаявшего масла, сахарница, банка растворимого кофе, две чашки. На плите скворчала яичница. Я поняла, что, если съем хоть кусочек, меня тут же вывернет наизнанку. Прислонившись к дверному косяку, жалобно произнесла: