Николай Соколов - Ариасвати

• Название: Ариасвати
• Автор: Николай Соколов
• Издательство: Ермак
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2008

Костромскому помещику приходит посылка с бумагами его умершего друга Андрея Ивановича Грачева, в которых описываются невероятные и удивительные приключения на затерянном островке Опасном в Тихом океане, на Цейлоне, в Индии и в горах Тибета...

Первое издание этого многопланового фантастико-приключенческого романа за последние 110 лет. Книга написана живым, ярким и выразительным языком.

---

— Но кто он такой, этот Бабу Рами?

— Это, джентльмены, очень богатый ниггер, воспитывался в Калькутте, хорошо знает английский и французский языки и, кажется, даже путешествовал по Европе. По крайней мере, я знаю, что он жил несколько лет в Англии и чуть ли не в Оксфорде.

— В таком случае, это, по всей вероятности, тот самый, кого нам нужно, — сказал Авдей Макарович.

— Посмотрим, — согласился Андрей Иванович.

Они на следующий день, рано утром, отправились на вокзал железной дороги в Кэнди и взяли билеты до ближайшей станции, в четырех милях от которой находилась деревня Рамуни, составлявшая собственность Бабу Рами.

На индийских железных дорогах вагоны первого класса, преимущественно предназначенные для европейцев, рассчитаны для помещения четверых пассажиров и притом так, чтобы они могли свободно спать раздевшись и растянувшись на длинных мягких диванах, а выспавшись — как следует умыться. Дамские вагоны помещаются обыкновенно на другом конце поезда.

Когда наши путешественники вошли в вагон, навстречу им с одного из четырех диванов поднялась довольно благообразная фигура "черного джентльмена".

— Я не стесняю джентльменов? — спросил черный джентльмен, почтительно прикладывая ко лбу свои красивые руки, унизанные золотыми кольцами и перстнями. — Или, может быть, сагибы прикажут мне уйти?

— С какой стати? — удивился Андрей Иванович. — Да и какое мы имеем право?

Индус несколько мгновений пристально рассматривал обоих приятелей, переводя свои громадные, миндалевидные глаза с одного на другого.

— Если я не ошибаюсь, — сказал он потом, — сагибы приехали сюда недавно и не знают еще местных обычаев?

— Каких обычаев? — спросил Авдей Макарович.

— Если я могу здесь остаться и сагибы позволят мне сесть…

— Ах, да! — спохватился Авдей Макарович, — вы, кажется, говорите о том обычае, по которому туземец должен всегда уступать свое место европейцу? Ну, можете быть покойны, батенька: мы знаем этот обычай, но считаем его в высшей степени несправедливым,

— Несправедливым! — повторил вполголоса индус и боязливо оглянулся, как будто опасаясь, что его кто-нибудь подслушает. — Следовательно, сагибы не англичане?

— Нет. Мы — русские.

— Русские, — повторил задумчиво индус, — подданные Белого Царя. — Но в таком случае отчего же сагибы не в белой одежде?

— Вот оно, начинается! — воскликнул про себя Андрей Иванович, припоминая свой разговор с Крауфордом на палубе английского парохода.

— Мы, действительно, носим у себя на родине белые фуражки и пальто, — сказал он громко, — но только летом.

— А ваши воины?

— Наши солдаты с 1 мая по 1 сентября также носят белые рубахи и фуражки. Это их летняя форма.

— С 1 мая по 1 сентября, сагиб, два времени года: гришма и варши. Во время пыли и пота, конечно, хорошо носить белые рубахи, но когда наступит варши и пойдут проливные дожди, я думаю, сагиб, белые одежды не совсем удобны.

— Пожалуй, отчасти вы правы, батенька, — согласился Авдей Макарович. — Но у нас, на родине, нет периода проливных дождей. Дожди перепадают у нас и весной, и летом, а всего больше осенью.

— Сколько у вас времен года, сагиб?

— Конечно, четыре, — поспешил ответить Андрей Иванович, удивленный подобным вопросом.

— Только четыре, сагиб? — в свою очередь удивился индус.

— Как, разве этого вам мало?

— У нас их шесть.

— Ах, да! — воскликнул Авдей Макарович, — я помню: я, кажется, читал об этом в Магабгарате.

— Вы читали Магабгарату? — снова удивился индус. — Да, сагиб, там прекрасно об этом сказано: Магабгарата, Ади парва…

— Это очень любопытно, — заинтересовался Андрей Иванович, знакомый с Магабгаратой только понаслышке.

— Если сагибу будет угодно, я расскажу о наших временах года, как о них говорится в Магабгарате.

— Расскажите, расскажите, батенька: мы с удовольствием послушаем.

— Извольте, сагиб. Магабгарата рассказывает, что от начала мира на земле существует шесть никогда не старящихся прекрасных юношей. Они одеты в разноцветные одежды и не переставая вертят колесо года, а вместе с ним непрерывно движется круг всего живущего на земле и всех миров, окружающих землю. В лице этих прекрасных юношей Санджаи описывает шесть времен года. Первое из них, самое юное и самое прекрасное, Васанта, весна, соответствует марту и апрелю. Это — пора любви и наслаждения: воздух тогда прозрачен, небо ясно, безоблачно, ветерок, дующий с полудня, приносит опьяняющее благоухание цветов матовой пальмы; тяжелые полевые работы уже кончены, наступило время для свадеб и праздников в честь богов. За Васантой следует Гришма — "время пота". Облака пыли поднимаются с дорог и полей, среди иссохшей травы и бамбуковых зарослей вспыхивают частые пожары, животных томит мучительная жажда, быки целые дни проводят, стоя в воде, и вздрагивая всем телом, отмахиваются от насекомых, которые целыми стаями вьются над ними и вонзают в них свои острые жала. Это время года продолжается в течение двух знойных месяцев, мая и июня. В воздухе пока еще тихо, но уже собирается гроза, черные тучи мало-помалу скапливаются на горизонте. Вот наконец, блеснула молния и ударил гром, возвещая о появлении муссона. Вместе с муссоном начинается Варши, период дождей, продолжающийся два месяца — июль и август. В это время года реки широко разливаются и орошают прибрежные равнины, природа, истомленная зноем, обновляется, посеянное зерно прорастает на запаханных полях. С окончанием дождей наступает четвертое время года Шарад, осень, продолжающееся два месяца, сентябрь и октябрь, в течение которых вызревают плоды, под влиянием тепла и влаги, накопившейся в почве во время периода дождей. За осенью следует Гиманта или зима, соответствующая двум последним месяцам европейского года. Она отличается холодными ночами и утренниками, но великолепными ясными днями, во время которых производится жатва на полях и земледельцы молотят и собирают зерно. Наконец, индийский год заключается шестым и последним временем года Саси или Сисира, периодом росы и туманов, продолжающимся также два месяца, январь и февраль.

— Следовательно, у вас год начинается с марта? — полюбопытствовал Андрей Иванович.

— Да, батенька, — отвечал за индуса Авдей Макарович. — И это, знаете ли, самая древнейшая и — скажу при этом — самая естественная форма времясчисления. Что может быть естественнее, как начинать год с весны. с обновления природы, когда все оживает, все начинает жить, так сказать, новой жизнью? Все остальные способы начинать год совершенно искусственны и ни на чем не основаны. Возьмите хоть еврейский год с сентября… А уж наше времясчисления с 1 января — такая нелепость, которую ничем нельзя оправдать.

Разговор все время происходил на английском языке. Вдруг Авдей Макарович, заметив, что Андрей Иванович закуривает сигару, сказал по-русски:

— Дайте-ка мне огня!

— Da mi agnia? — удивился индус, глядя, как Андрей Иванович передает своему приятелю зажженную восковую спичку: — da mi agnia!.. На каком языке разговаривают сагибы?

— Ха, ха, ха! Знакомые слова попались!? — расхохотался Авдей Макарович. — На русском, батенька, на русском!

— Следовательно, сагиб, русский язык очень похож на санскритский?

— Ну, нельзя сказать, чтобы очень, — а сходные слова есть, как и во всех индо-европейских языках.

Любознательный индус очень заинтересовался этим сходством и стал предлагать вопросы: как по-русски дом, дверь, мать, брат, сестра, дочь, овца и т. д? Его чрезвычайно радовало, что все эти слова сходны в обоих языках, например: дом, по-санскритски дамо, дверь — двора, мать, матерь — матар, брат — буратер, сестра — свасар и т. д. Затем он перешел к числительным и, когда оказалось, что числительные в обоих языках почти тождественны, — что санскритское два и по-русски — два, санскритское три и по-русски — три, чатвар — четыре, панчан — пять, шаш — шесть и т. д., то это привело его в такой восторг, что он даже забыл на время обычную на Востоке степенность и важность, смеялся, показывая свои великолепные белые зубы, и хлопал руками, как ребенок.

Свисток локомотива, означавший близость станции, положил конец этой сцене. Лицо индуса снова приняло сдержанное выражение вежливого достоинства.

— Очень жаль, сагибы, — сказал он, поднимаясь и подходя к окну вагона, — очень жаль, что я не могу долее воспользоваться вашей интересною беседой. На этой станции я должен выйти.

— Мы тоже едем только до этой станции, — отозвался Авдей Макарович.

— Что же сагибы думают делать на этой станции? Здесь, сколько мне известно, нет ничего интересного.

— Мы отсюда свернем в сторону, в Рамуни.