Николай Соколов - Ариасвати

• Название: Ариасвати
• Автор: Николай Соколов
• Издательство: Ермак
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2008

Костромскому помещику приходит посылка с бумагами его умершего друга Андрея Ивановича Грачева, в которых описываются невероятные и удивительные приключения на затерянном островке Опасном в Тихом океане, на Цейлоне, в Индии и в горах Тибета...

Первое издание этого многопланового фантастико-приключенческого романа за последние 110 лет. Книга написана живым, ярким и выразительным языком.

---

Наступает вечер, и море горит последними, прощальными огнями: оно как будто торопится возвратить небу свой золотисто-пурпуровый свет, которым пользовалось в течение дня. Солнце как-то торжественно спускается к горизонту и навстречу ему точно идет по зеркальной поверхности моря другое такое же светило. Вот они сошлись, слились на горизонте в один огненный шар, вот и шар этот опускается за горизонт — и море сразу померкло. Уже тускло отражают его потемневшие волны слабый свет догорающей зари, но потухнет она и на совершенно черной поверхности моря только кое-где грустно блеснут золотистые искорки звезд.

Взойдет луна и рассыплет по волнам свои серебристые лучи, но лучи эти только скользят по поверхности, как будто их отраженный свет не в состоянии проникнуть в темную глубину моря.

Но порою, в самую темную тропическую ночь, загораются эти волны особым фосфорическим светом. За бегущим кораблем чертится огнистый след, пылает смоченный канат, горит опущенное в воду весло, кажется, горит чудным пламенем рука, если ею зачерпнуть морской воды. Это — бесчисленные мириады микроскопических животных, светящихся инфузорий придают морской волне вид растопленного золота или — скорее вид жидкого пламени.

Так разнообразно море. Немудрено, что Андрей Иванович просиживал целые часы, не спуская с него очарованных глаз. Где он мог видеть такую картину в своей Костромской губернии?

"Море, — говорит Реклю, — каждая волна которого населена миллиардами живых организмов, и само как будто одушевлено могучей силой. Беспрестанно сменяющиеся отблески, то тусклые, как туман, то осветительно яркие, как солнце, освещают его необозримые пространства, поверхность его то медленно колеблется, то вздымается в виде огромных волн; иногда оно издает едва слышный плеск, в другое время рев его отдельных волн, гонимых штормом, сливается в один оглушительный гул. Оно является попеременно то грациозным и смеющимся, то мрачным и грозным".

До этих пор, во время пребывания на острове, море показывало Андрею Ивановичу только свою смеющуюся сторону. Наступала пора, когда приходилось узнать его с другой стороны.

За несколько мгновений до заката, на западном горизонте появилось седоватое облачко и оказалось вскоре настолько плотным, что, когда закатывающееся солнце скрылось за ним, чтобы погрузиться в недра океана, то одни только верхние края облака окрасились в характерный пурпуровый цвет заката, самое же облачко, казалось, стало еще темнее. Скоро погасли последние лучи солнца. Небо и море быстро погрузились во мрак тропической ночи. Но при тусклом свете померкнувшего неба Андрей Иванович все-таки заметил, что облачко быстро растет как в длину, так и в ширину.

Просидев еще несколько времени среди наступившего мрака, он пошел к своей палатке. Было уже несколько темно, приходилось идти почти ощупью, натыкаясь то на стволы деревьев, то на камни, попадавшиеся на дороге. Подходя к озеру, он вдруг услышал со стороны океана какой то отдаленный гул, как будто где то вдали гудела струна гигантской арфы, как будто издалека доносился могучий бас церковного органа…

Это был голос океана. После долгого отдыха, он просыпался и начинал роптать на свою продолжительную праздность. При странном, почти мертвом затишье, которое охватило весь остров, этот отдаленный рокот океана производил особенно торжественное впечатление. Андрей Иванович долго слушал его, сидя у костра, на котором варился его незатейливый ужин, и ему все грезилось, что там, где-то далеко, поет чей-то могучий голос, и звуки этого голоса с каждой минутой растут, усиливаются и наконец, наполняют собой все окружающее — и небо, и море, и землю, и воздух — и все кругом, как будто в священном трепете, внимает этому мощному пению, этому гимну безграничной свободы, для выражения которой нет слов на бедном языке человека.

Что-то подавляющее чувствовалось в этом незамолкающем звуке, который как будто замер на одной непрерывающейся ноте и все гудел и гудел ровной, нескончаемой трелью.

После ужина Андрей Иванович еще долго лежал в своей палатке, прислушиваясь к этим непривычным звукам, из которых досужая фантазия создавала порой то стройные аккорды отдаленного оркестра духовой музыки, то торжественную гармонию могучего церковного органа. И затем, когда он незаметно заснул, ему и во сне все слышалась та же неумолчно звучащая музыка.

Но когда в середине ночи он проснулся на несколько мгновений, ему показалось, что этой музыке уже вторит шелест листьев и шум ветра в вершинах деревьев. В палатке становилось прохладно, казалось, кругом постели свободно ходил свежий ветер, напитанный морской сыростью. Андрей Иванович плотнее закутался в одеяло и скоро крепко заснул.

XXIV. Начало дождливого времени

К утру тучи заволокли все небо. Рокот океана стал громче и слышнее: казалось, в нем раздавались уже сердитые, угрожающие ноты. Ветер усилился до того, что качал деревья, как тростинки, и сила его все возрастала. Он налетал порывами, как будто затихал на мгновенье, и затем раздражался с новой силой. Полы палатки поднимались и хлопали, полотно надувалось, парусило, веревки натягивались и расшатывали колья, к которым были привязаны. Андрей Иванович спал крепко, не предчувствуя, что его палатке грозит опасность быть сорванной ветром.

Вдруг, среди самого сладкого ночного сна, Андрей Иванович почувствовал, что на него что то упало и придавило своей тяжестью. Андрей Иванович быстро вскочил с постели и выбравшись кое-как из под складок упавшей на него палатки, принялся торопливо одеваться. Но, пока он одевался, ветер совершенно вывернул палатку, сорвал с кровати одеяло и простыню и опрокинул стол с остатками ужина. Андрей Иванович бросился спасать свои вещи, тревожно поглядывая на бурное небо и растрепанные ветром деревья.

Океан уже грозно ревел, и шквал, налетавший за шквалом, казалось, приносил с собою брызги соленой воды. На юго-западном горизонте быстро мелькали отдаленные молнии, напоминая собой нашу северную зарницу. По-видимому готовилась тропическая буря с грозой и проливным дождем. В это время года можно было даже ожидать урагана и тогда, конечно, оставаться в лесу было не совсем безопасно. Андрей Иванович знал, с какой силой свирепствуют ураганы на островах Тихого океана, вырывая с корнями деревья, опрокидывая жилища, уничтожая почти все живущее — и людей, и животных. Поэтому, торопливо собрав вещи, он перевязал их в узлы и принялся перетаскивать на другой конец озера, к храму, в котором думал приютиться на время бури.

Пока он перетаскивал вещи, сделались уже слышны, пока еще отдаленные, раскаты грома и с неба упало несколько крупных капель дождя. Капли становились чаще и чаще и, когда Андрей Иванович воротился, чтобы забрать с собой палатку, полил довольно сильный дождь и на пути к храму промочил его до костей. Чтобы согреться и позавтракать, Андрей Иванович захотел развести огонь, но ветер, свободно проникавший в отверстия между колоннами, тотчас же задувал едва разгоревшееся пламя. Кроме того, вместе с ветром во внутренность храма залетал дождь и скоро налил на полу целые лужи. Волей-неволей приходилось искать другого убежища…

В этом, казалось бы, не могло представиться особенных затруднений, так как в распоряжении Андрея Ивановича находился целый город и, кроме того, две башни — нижняя и верхняя. Но дома в горах, быть может, уже несколько веков составляющие жилище льям и коз, именно по этой причине не представляли никакого удобства даже для самого невзыскательного человека. Что же касается до башен, то в нижней совершенно провалился свод, следовательно, она не могла защитить от дождя, а в верхней, высокой и узкой, только и мог поместиться один Гиппогриф да несколько ящиков с консервами, платьем, инструментами и тому подобными вещами. Узкая лестница, поднимавшаяся спиралью по стенам башни и служившая для сообщения с верхним этажом, вверху совершенно обрушилась, и только отверстие, черневшее в своде указывало на существовавшую некогда связь между обоими этажами. Но в горах было еще несколько развалин древних храмов, более или менее удобных для убежища в зимнее время. Оставалось только выбрать. Андрей Иванович решил перебраться в средний, возвышавшийся на горе, несколько вправо от города.

Этот храм, высеченный непосредственно в скале, состоял из нескольких обширных зал, разделенных множеством колонн и уходивших далеко в гору. Снаружи виднелся только красивый портик, фронтон которого, некогда богато украшенный статуями и барельефами, почти весь скрывался под сетью ползучих растений, спускавших свои качающиеся плети почти к подножию портика. Обрушенные ступени высокого крыльца скатились к подошве скалы, над которой оно возвышалось. Чтобы заглянуть во внутренность храма, Андрей Иванович сложил из рассеянных повсюду камней нечто вроде лестницы, по которой только с большим трудом можно было вскарабкаться до наружной террасы храма. Андрей Иванович все собирался подробно осмотреть этот храм и даже наносил в него целую груду смолистых ветвей эвкалиптуса, долженствовавших служить вместо факелов, но затем развлекся другими делами и почти совершенно забыл о нем до настоящего случая. Теперь он решился воспользоваться этим храмом, в качестве убежища, на весь период дождливого времени.