Ван Мэн - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Ван Мэн
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1988

Творчество Ван Мэна — наиболее яркий в литературе КНР пример активного поиска новой образности, стиля, композиционных приемов. Его прозу отличает умение показать обыденное в нестандартном ракурсе, акцентируя внимание читателя на наиболее острых проблемах общественной жизни.

В сборник вошел новый роман Ван Мэна «Метаморфозы, или Игра в складные картинки», опубликованный в марте 1987 г., а также рассказы, написанные им в последние годы. В конце сборника помещены фрагменты из первого романа писателя, созданного во второй половине 50-х годов и увидевшего свет лишь в 1979 г.

---

— Одно слово, старина Тан.

Он остановился и доброжелательно, заботливо взглянул на меня.

— Ваш магазин…

Не дождавшись окончания фразы, он махнул рукой какому-то молодцу и распорядился:

— Выдайте ему две лимитные книжки и позаботьтесь о жилье.

И ушел. У меня в глазах потемнело… Молодой человек бросился ко мне, желая, вероятно, поддержать, но я оттолкнул его руку. И уехал.

Дома рассказал о своей поездке к старине Тану. Кое-кто из друзей осудил меня:

— Что ж это ты! Человек в летах, в делах, подождать надо было, пока выкроит время, тогда и поговорили бы как следует.

Но сын (чтоб ему!) отреагировал кратко:

— Поделом тебе!

В начале 1979 года, к Празднику весны, от супругов Тан снова пришло письмо и засахаренные фрукты в целлофановом пакете. На конверте, разумеется, ошибок не было — «мастеру Люю», а в письме нас снова приглашали к ним в С., ведь в прошлый раз он-де так был занят совещанием, что не сумели поговорить, о чем они глубоко сожалеют, почерк был его, писал откровенно, по-дружески, как равному, и я был тронут. Вспоминая тот свой неудачный визит, досадовал на самого себя. Ну куда я спешил, почему сделал такой поверхностный, однобокий вывод? Да, занят, но разве он виноват в этом? И во внимании к водителям начальников тоже? Да, жена вспыльчива, но он-то тут при чем? Ну, за цены на мороженое, пожалуй, еще можно упрекнуть, да ведь я и сам не отказался попробовать. К тому же в недавнем документе ЦК объявили об учреждении на разных уровнях комиссий по проверке дисциплины, и, вероятно, в Доме для приезжих города С. больше не будет шестифэневого мороженого. Без чиновников, думал я, никакому обществу не обойтись, кто, кроме них, очистит общество от вонючих кучек дерьма? Но кому же тогда быть «чиновником»? Тому Чжао или бывшим «командующим» да «служакам», все и вся громившим? Нет, я против них, а сам — не могу (да и не хочу), я — за старину Тана. Так надо же войти в его положение! Дать ему время на осуществление своей «политической программы». Негоже мне, как тем «командующим», третировать «чиновников» или, как малышу Бу и моему коллеге, использовать их в своих интересах, не стоит и угождать, как рассказывали делегаты города С., но ведь отгораживаться от «чиновников», а то и врагов в них видеть, как мой сын, тоже нельзя! За трудное освобождение от гоминьдановских «чиновников», затем от тех, кто прислуживал «банде четырех», заплатили мы огромную цену — реки крови, горы белых костей. Нелегко после всего этого нашим старым товарищам вновь назваться «чиновниками», и кто-то должен быть рядом с ними, кто-то должен говорить с ними без утайки — что же в противном случае станет с нашей страной, с нашей дорогой партией?! От таких вопросов на глазах выступали слезы. Через пару дней снова поеду в С. к Танам, отвезу им их любимое мясо в винной барде, да и яйца «сунхуадань» как раз дошли до готовности…

ЗИМНИЕ ПЕРЕСУДЫ © Перевод С. Торопцев

В неком городе В., центре провинции Н., жил моложавый старичок, чья известность распространилась даже за пределы страны. Уже в имени его, Чжу Шэньду[193], сквозил намек на достаточную самостоятельность, при наличии, однако, известной осторожности. Небольшого, всего метр шестьдесят два, росточка, этакий шестидесятитрехлетний седенький бодрячок с детским личиком. Нес он бремя таких постов, как президент регионального отделения Академии наук, председатель Научного общества, ну и заодно еще возглавлял он Ассоциацию деятелей литературы и искусства да местное отделение Союза писателей, поскольку пописывал в молодости. В городской организации Демократической партии, костяком которой являлась интеллигенция, считался не последним лицом, а в 1981 году подал в Компартию, членом коей, согласно уставу, он и стал в 1982 году.

По специальности был он физиолог и гигиенист. Но славу себе стяжал отнюдь не анатомированием, не углубленными исследованиями функций различных органов тела и, уж разумеется, не опусами, как он сам говаривал, «о цветочках да снежинках», чем баловался когда-то по молодости лет. Нет, слава в стране и за пределами пришла к нему как к редкостному авторитету в области «куповедения».

Купаться — означает мыться, и странного тут ничего нет. Немногим, правда, дано с позиций высокой науки проникнуть в глубинный смысл сего процесса, построить и развить соответствующую теорию. Провинция Н. не то место, где легко утвердиться привычке к мытью, ибо вековые традиции тут не позволяли человеку мыться больше трех раз в жизни. Чаще два — при рождении и перед положением во гроб. И лишь толстосумы, вельможи да весьма ученые мужи добавляли еще одно омовение — перед вступлением в брак. Деда же Чжу Шэньду, жившего на исходе девятнадцатого века, коснулись новейшие заморские идейные течения, и он отважно, решительно, бесповоротно восстал против застарелых традиций предков, соорудил бассейн и принялся ратовать за купание — ежемесячное, представьте себе, так прямо и заявил во всеуслышание, — идея для того времени неслыханная, умопомрачительная. Так что дни свои он кончил в тюрьме, голодной смертью, обвиненный в «обольщении масс» и «порче нравов». Спустя пять лет «император Великой Цин» вернул деду доброе имя и почтил посмертным титулом «справедливый совершенный муж».

С той только поры и распространилось по провинции Н. купальное поветрие. Доводы отыскались даже в классическом древнем «Великом Учении» — дескать, купание, наипаче же соединенное с постом, весьма способствует очищению помыслов, выпрямлению душ, укреплению тела и семьи, оздоровлению государства, умиротворению Поднебесной. Таким образом, надлежащее толкование открыло купанию широкие горизонты, и местные жители постепенно привыкали видеть в нем добрую традицию. Следующему поколению, однако, пришлось пережить новое потрясение, когда Чжу Исинь, отец Чжу Шэньду, стал приглашать в бассейн дам. Это вызвало грандиозный резонанс. Благородные мужи пришли в ужас от «притона», где склоняют к разврату порядочных людей. Эту «дискуссию» вряд ли можно считать куповедческой. Настал час, когда почтенные, благородные мужи провинции Н. сочли Чжу Исиня оборотнем, навлекающим потопы и нашествия диких зверей, и из-за стен родовых поместий зловеще донеслось: «Смерть Чжу Исиню, иначе смутам не видать конца». Рассказывают, что, когда одной благонравной даме предложили совершить омовение в бассейне Чжу Исиня, она так возмутилась этой дерзостью, что схватила нож и отсекла себе левое ухо, оскверненное «дьявольским соблазном». Предания об этой «страстотерпице» запечатлены в летописи бывшего уезда В., каковой впоследствии — тому уже лет тридцать — стал городом В.

Наш Чжу Шэньду с младенческих лет впитал этот мятежный дух новаторов, пионеров, присущий преждерожденным, выступавшим против течения, увлекавшим Поднебесную за собой, и, погружаясь в штудии физиологии и гигиены, а в минуты отдохновения воздыхая о «цветочках да снежинках», он в то же время направил свой волевой импульс на создание новой науки — куповедение. Пятнадцать лет ушло у него на семитомный труд «Основы куповедения», включивший в себя такие главы, как «Организм и купание», «Купание и организм как система», «Купание и пищеварительный тракт», «Купание и дыхательная система», «Купание и кожный покров», «Купание и волосяной покров», «Купание и костяк», «Купание и психогигиена», «Купание и юношеская гигиена», «Купание и гигиена среднего возраста», «Купание и семья», «Купание и государство», «Рабочее купание», «Купание в военных условиях», «Купание и вода», «Купание и мыло», «Баннология», «Купальное костюмоведение», «Научный подход к растиранию спины», «Массажеведение», «Методология купания», «Исследования по температуре воды», «Полотенцеведение», «Побочные эффекты купания», «Купание и политика», «История концепций купания», «Купание и антикупание», «Купание и некупание», «Уровни купания», «Контроль за результатами купания», «Дополнения к куповедению», «Дополнения к куповедению. Продолжение, § 1–7». Мы вправе полагать, что он по широте воззрений был не последним среди лучших умов земли.

Сей труд был переведен на добрый десяток языков, и две конституционные монархии отметили грандиозность семитомной эпопеи присуждением Чжу Шэньду почетных ученых степеней их величеств. Так что Чжу Шэньду прочно утвердился на троне лидера куповедения — на пять тысяч лет в глубь веков и на пять столетий вперед как в границах священного Китая, так и за пределами оных.

Ежевечерне к дому Чжу Шэньду стекались потоки гостей, в первую очередь юных адептов его теории, коими постоянно полнилась просторная гостиная. Все разговоры, перешептывания и даже улыбки молодых людей возникали только по поводу семитомника «нашего многоуважаемого Чжу». Те из них, кто питал склонность к мелодекламации, при всеобщем внимании зачитывали наизусть целые куски, слово в слово. Иные, предпочитавшие витийствовать о южных небесах, северных морях, о вершинах в облачной дымке, по первому впечатлению далеко удалялись от главной темы, но в конце концов и они ухитрялись вставлять в свои разглагольствования какие-нибудь цитаты (со знаками препинания) с такой-то строки такой-то страницы такого-то тома все того же семитомника, за что вознаграждались взглядом многоуважаемого Чжу. У краснобаев речи текли бурливой рекой, порой их заносило, но в пределах дозволенного, конечно. Но некоторым свою чистосердечную преданность глубокоуважаемому Чжу удавалось выразить даже сквозь заикание и косноязычие… В общем, звезды жались к луне, птицы ловили ветер, и каждый старался показать себя.