Виталий Башун - Потому что лень

• Название: Потому что лень
• Автор: Виталий Башун
• Жанр: Фэнтези

Когда Никобару было всего-то шесть лет, он проглотил конфету из коробочки в комнате мага и алхимика Самсура. Однако сам маг не имел никакого отношения к этой конфете. Его всего лишь попросили открыть коробочку, поскольку никто из простых людей и даже сам граф, владетель окрестных земель и друг алхимика, не смогли этого сделать. Мальчик, как ни в чем ни бывало, коробочку открыл, конфету съел (очень вкусная была) и потерял сознание, а когда очнулся родители и друзья его не узнали. Он стал вялым, малоподвижным и сонным. Но сон не нес с собой отдохновения. Во сне он интенсивно занимался магией, рукопашным боем, лекарским делом и… кулинарией, которая считалась приоритетным направлением в его сонных кошмарах. И так продолжалось целых двенадцать лет. Двенадцать лет он уставал так, будто эти занятия и тренировки были реальными. Но все ж знают — чего только не приснится ленивому увальню? Никобар тоже так считал и никому не рассказывал о своих снах.

---

— Следуйте за мной.

Я шел за девушкой и откровенно любовался ее фигурой. Как ей удалось совместить хищную пластичность воина с грацией профессиональной танцовщицы? Причем так, что воинскую подготовку могут видеть только настоящие мастера. Для всех прочих она обычная, немножко даже хрупкая, девушка. Хотя о чем это я? Отец учил ее не на тяжелого пехотинца, а на егеря-разведчика. То есть в подготовке девушки основной упор делался на гибкость, выносливость, точность и скорость. Задача ставится не разваливать противника молодецким ударом надвое, а вывести его из строя, чтобы не мог продолжать бой или преследовать. В идеале даже убивать не надо, достаточно нанести ему максимум повреждений организма за минимум времени. Такая подготовка не наращивает мышечную массу и не превращает в шкафа-силача, способного пальцами камни дробить, однако силу развивает тоже немалую.

Что касается танцев, так Маликосу и ее сестер с братьями, в обязательном порядке им учат. Да еще этикет. Правильно поклониться мало — надо сделать это изящно, иначе примут, в лучшем случае, за невоспитанную дворянку из такого захолустья, из которого даже медведи от скуки сбежали. То есть умения крайне важные для особ благородной крови. Это от нас, простолюдинов, никто не ждет ничего такого. Поклонился и ладно. Главное угол склонения головы, а не изящество движений.

Мой рассеянный взгляд скользил по залу для благородных, привычно отмечая свежесть скатертей на массивных с резными ножками столах, яркость цветов в вазочках установленных по центру каждого, даже самого маленького — всего на две персоны — столика, чистоту настоящего стеклянного зеркала при входе и прозрачность стеклышек в частом переплете окон. Не задержался на немногочисленных в это время года посетителях, ведущих неспешные беседы под вино и закуски. Отметил ровные ряды стульев за незанятыми столами и вернулся к исходной точке.

Напротив меня сидела молодая, стройная, элегантно одетая девушка — как-то незаметно Маликоса стала настоящей леди — и не спеша потягивала клюквенный морс с травами (рецепт моего отца). Справа от гостьи посередине стола рядом с миниатюрной вазочкой, в которой гордо тянулась вверх свежесрезанная хризантема, расположилось деревянное расписное блюдо, полное моих фирменных с разнообразной начинкой пирожных. Сам пек! Отец говорит, что у меня получается готовить даже лучше, чем у него, признанного мастера. Однако красавица не обращала на угощение практически никакого внимания. Она хмурила брови, постоянно поправляла локоны густых рыжеватых волос и говорила-говорила-говорила…

Речь ее звучала журчанием ручейка и игривым дуновением ветерка в саду. О-очень для меня усыпляюще. В смысл я даже не пытался вслушиваться. Маликосе, за редким исключением, обычно хватало того, что я сижу напротив и киваю головой. Бывает (и часто) невпопад, но такие мелочи ее всегда мало заботили. Уже на протяжении многих лет я был для нее идеальным собеседником. Тем, кому, не боясь огласки и предательства, можно рассказать все. Вплоть до интимных подробностей и чувств, испытываемых девушкой по отношению к новому учителю фехтования, например.

Хм! Двусмысленно звучит — «интимные подробности». На самом деле самыми интимными были подробности секундой задержки руки учителя на талии девушки, мимолетное касание плеча и то, что она «увидела» в его глазах. Думаю, нет смысла пересказывать романтические подробности, придуманные девицей, начитавшейся дамских романов. Однако, сама красавица считала всю эту лабуду страшной девичьей тайной, после раскрытия коей следует немедленно сигать в ближайший омут прямо в одежде, дабы избежать позора и бесчестья. И не забыть при этом подкрасить ресницы и губы.

Влюблялась она быстро, страстно и безоглядно. Впрочем, не на столько, чтобы дать кому-либо доступ к своем девичьему телу. Чаще всего, объект ее воздыханий даже не подозревал о вспыхнувших лесным пожаром чувствах девушки. О красоте, уме и грации кавалеров Маликоса предпочитала рассказывать только мне, неизменно требуя подтверждения всем эпитетам, которыми она награждала «счастливчиков». Я с ней не спорил. Один разок попробовал, после чего перестал даже задумываться о каких либо аргументах. Почему? Потому что лень. Все равно влюбленную девушку не переспоришь, а «страстная, больше жизни и вселенной, любовь», как правило, бесследно проходит предутренним туманом в самые кратчайшие сроки. Увы! Люди не совершенны и часто никак не хотят в точности соответствовать придуманному девушкой образу. Один сморкнулся не вовремя, другой в носу поковырял, третий воздух испортил, думая, что один… да мало ли несовершенств человеческих способна подметить умная и проницательная девушка.

В общем, я давно понял бессмысленность всяких споров с Маликосой и привычно предоставлял ей по потребности то свое большое ухо для рассказать, то жилетку для поплакать. Хватит с меня одного раза, когда меня обозвали тупым увальнем, ни хрена не понимающим нежную и ранимую душу благородной дамы. Так что, я больше никогда подруге не противоречил, а несогласно хмыкал изредка чисто для того, чтобы поддержать разговор. И не потому, что она благородная, а я простолюдин. Повторюсь, мне было банально лень этим заниматься. После Той Самой Конфеты вечно хотелось спать и, более того, сколько бы я ни спал, вставал всегда разбитым, словно пахал в поле от зари до зари вместо буйвола. Естественно, в течение дня так и искал место, где бы прикорнуть. Даже если и удавалось найти закуточек вдали от работы, которую все равно никогда не переделаешь, и хорошенько вздремнуть, помогало это мало. Разумеется, при таком образе жизни фигура моя стройностью не отличалась, хотя здоровье было, на удивление, «железным».

Речь Маликосы журчит и журчит, мысли плывут и плывут, зал расплывается-расплывается-расплывается…

Надо сказать, что зал для благородных отличался от общего всего лишь наличием скатертей на столах, цветами в вазочках и стульями вместо лавок. В «белом» стены украшали картины, в основном аппетитные натюрморты кистей неизвестных художников. Амтор особо не заморачивался запоминанием имен тех, кто с ним расплачивался таким способом за ночлег и обед. Мало того, если надо, так он краски, рамы и холсты великодушно предоставлял из своих запасов. Зачем в трактире эти специфические товары? Так, именно для этого. Чтобы голодные художники имели возможность расплатиться той работой, которую знают лучше всего. Не дрова же им таскать. Художник — существо особое. Как правило, физически не шибко развитое и к жизни не очень приспособленное. Хуже только поэты, да музыканты. Но их шедевры не запишешь и на стенку не повесишь. Поэтов, конечно, можно повесить… э-э-э… имеется ввиду, записать на бумагу текст и повесить, только кто ж читать-то будет?

В остальном оба помещения мало чем отличались. Иной аристократ, замученный дорогой, имея печальный опыт кормежки и постоя в других подобных заведениях, порой даже не сомневался, что общий зал как раз и предназначен для благородных.

— Так, ты поедешь со мной в столицу? — закончила вопросом свой рассказ девушка.

— Что? — очнулся я, по-видимому, как раз вовремя.

— Опять спиш-ш-шь и меня не слушаеш-ш-шь?! — змеей подколодной зашипела Маликоса.

— Я не сплю! Не сплю! — постарался я поскорее затушить костер ее ярости. — Я только не знаю правильно ли я понял, что ты сказала?

— Я сказала! Деревенщина неотесанная! Что предлагаю тебе работу в столице!!! Понял?

— Какую работу?

— Я тебе битый час об этом рассказываю, а ты, как всегда, все проспал! Работу моего личного повара предлагаю!

— А-а-а… — без энтузиазма протянул я.

— Нет! Ну вы посмотрите на него! Ему предлагают вырваться из этого захолустья! Переехать в столицу, город огромных возможностей! А он только «а-а-а-а»… Ты поедешь?

— Не-а, — лениво ответил я.

— Почему?

— Потому, что лень.

— Тьфу! — эмоционально, демонстративно, но совсем не аристократично взорвалась девушка. — Потомучтолень-потомучтолень! У тебя всегда на все один ответ! Ты свою жирную задницу собираешься когда-нибудь оторвать от лавки и посмотреть мир?! Тебе выпадает уникальный шанс уехать со мной в столицу, узнать много нового и интересного, познакомиться с людьми, полюбоваться архитектурными шедеврами… а ты?!

— И чего я там увижу кроме все той же кухни, котлов, сковородок и очагов? Ну разве что очаги будут теми самыми архитектурными шедеврами. А новыми людьми — конюх, да кухарка. Тоже, небось, из нашей деревни. Лоптера и Нашку берешь?

— Ну да. Их. Послушай, Бер, если ты и дальше будешь спать на ходу, тогда, конечно, ничего не увидишь… Ну почему?! — с нескрываемой болью сказала девушка. — Почему, Бер, после той злосчастной конфеты ты так и не проснулся по настоящему. Я же помню, какой ты был. Как мы с тобой носились, шалили, играли… Что она с тобой сделала?! Что?! Дедушка Самсур так и не нашел в тебе никаких нарушений, а ты все время прямо спишь на ходу. А уж ленивый стал — вдесятером не подымешь. Стоит оставить на минутку, как ты уже где-то прикорнул. Вот и сейчас. При слове «поедем» кривишься будто тебя на каторгу ссылают, а не в столицу, куда мечтают попасть очень многие, да не каждый барон может себе позволить. Бер, проснись!!