Иван Бахтин - Поэты Урала. Антология в двух томах. Том 1

• Название: Поэты Урала. Антология в двух томах. Том 1
• Автор: Иван Бахтин
• Издательство: Средне-Уральское книжное издательство
• Жанр: Поэзия
• Год: 1976

Настоящая антология издается впервые в истории литературной жизни Урала. В ней представлены лучшие стихи поэтов, чья литературная деятельность была связана с Уралом как в дореволюционный период, так и в наши дни.

---

Погиб в боях под Ленинградом в марте 1942 года. Вторая книга поэта «Весеннее сердцебиение» вышла в Свердловске в 1963 году.

ВЕСНА

У крыльца моего
            бьет копытом буланая лошадь.
Солнце там, за стеной,
            где кладовка, мазут и весы.
Но приносят ко мне
            на плащах и на новых галошах неразгаданный запах весны.
Щелкнет дверь.
            Примет рапорт начальник.
                                                И снова
спит калитка на солнце.
            Чернеет подъезд, как крыло.
Я стою на часах,
            а по улице Хохрякова
солнце гонит лучи напролом.
Мне бы с ними кричать,
            перепутывать волосы, бегать
и трубить на опушках
            в широкий охотничий рог.
И смотреть в синеву,
            как встают из-за мокрого снега
черно-бурые ребра весенних дорог…
И смотреть на сады,
            где навесы ветвей очумело
барабанят капелью по крышам,
                                    как тысячи ног…
Но я старше лучей.
            Я зимой аттестован на зрелость.
А они, как мальчишки,
            по лужам играют в пинг-понг.
Да, я старше лучей.
Но люблю их цветную руладу.
Я люблю наши звезды,
            когда затихает листва.
Я люблю даже осень.
В заводе, в конторе, у склада
мир мной понят,
                        и я
                                охраняю его торжество.
У крыльца моего под седлом
            бьет копытами лошадь.
В пирамиде винтовки
            спокойны, нежны и просты.
Я стою на часах.
            Мне приносят плащи и галоши —
легкий шорох и глянец
            изумительно новой весны.

1933

«Ушла земля под лентою из рельс…»

Ушла земля под лентою из рельс,
Ушел, качаясь по обрывам, лес.
Состав стучал.
            Кривой лесной аллеей
Ушли свистки.
            И на дворе темнеет…
Большой закат озолотил тайгу,
И тени замирают на снегу.
                        И смят мороз.
Наперекор зиме на ближний лес
                                    Закат бросает медь.
И слышно мне: не перестав шуметь,
Состав считает буферную медь,
А лес плывет… Деревьям нет конца…
И ждешь не станцию, а тройку в бубенцах.
И ждешь не зарево огней — лесную муть,
Столб верстовой и рыжую корчму…
Визжат колеса… Круче поворот.
Лес оборвался.
            И в окно завод
Влетел, как песня.
            Строен и здоров
Упругим строем труб и скрубберов.
Какая встреча!
            Руки фонарей
Рефлекторами машут на горе.
Какая встреча!
            И на всех парах
Гудки кричат:
— Привет, железный брат!
— Ну, как дела?
            — У нас? Идет литье!
И паровоз, покашливая, пьет…
И виден мне прекрасный новый век.
Громадный корпус.
                        Рядом человек.
На нем лучи.
            Он землю бросил в жар,
Потомок мастера кремневого ножа!
Он плавит медь!
            Он держит лес в руках.
И на закате плавятся цеха.
И на ветвях, упругих и сухих,
Корнями впитанный, густеет малахит,
И на волнах величественных крон
Звенят снега — лесное серебро…

1933

ЖИТЬ

I

Была палата битком набита
Людьми, но я тосковал,
Пока иностранца Аллана Смита
Не было в головах.
Койки стояли, подушка в подушку.
Но каждый страдал как мог…
Мы поправлялись,
                          ели ватрушки,
Резались в домино.
Но…
     вверх пошла кривая температур.
Подпрыгивая донельзя.
Доктор был хмур, и вечер был хмур,
И нервничал строгий Цельсий…
Палата дралась не на жизнь, а на смерть
За воздух, за солнце, за росы…
Люди ворочались в полутьме,
Сгорблены и раскосы…
А ночь по окну плыла и плыла,
В далекую степь звала.
Луна на одеялах ткала,
И бредил больной Аллан.

II

— Трубите, оркестры!
                            Война!
В полках аресты:
                       — Где агитатор?!
Над Чикаго луна,
                   как глаз у быка,
Лизнувшего кровь собрата.
Фронт… Месяцами в грязной дыре.
Блиндажный озноб и жар.
Я хотел, мой друг, тогда умереть,
Отдыхать и лежать, лежать.
Мать надеялась: — Может, воротится?
Молилась, и я шагал.
Пришел.
             Но ныла в хвостах безработица,
Как раненая нога.
Мама! Я не отчаялся,
                               нет!
Не плачьте, я вас не виню.
Я кончил проклятый университет,
Чтоб сесть на Седьмой авеню.
Три года
         с бурчаньем в желудке
                                          стареть,
За день добыв бутерброд!
Я снова хотел, мой друг, умереть,
Скитаясь у бирж и ворот.
О, как хотел я таскать тюки,
Слоняясь по пристаням!..
Но мне не везло:
                   друзья из реки
Вытащили меня.
— Где это было? Зима. Постойте.
Буран.
          А руки висели, как грабли.
Меня подобрал инженер
                              в Детройте,
Думал, что я избит и ограблен.
Он не ошибся!
                 Я бился в ворота,
Ограбленный самой богатой страной!
…Русская леди ходила за мной…
Русский механик дал мне работу…
Он отстоял мою пару рук,
По ним не прошлось
                               острие ножа.
Я не хочу умирать, мой друг!
Я не могу лежать!
Уже от росы отпотело стекло,
Туман одевал этажи…
Палата седела
                от стонов и слов,
Палата дралась за жизнь.

III

Таких вечеров растеряла земля
Немало за свой маршрут.
Таких вечеров,
                   когда тополя
Вздрагивают и цветут.
Таких вечеров,
                когда резедой
Пахнет в больничном саду,
Когда даже самый
                      серьезный больной
Видит в окне звезду,
Далекую, яркую, в облаках;
Далекий степной костер,
Звенят табуны,
                       и плывет на луга
Туман из низин и озер.
А за дверьми, за окном,
                              за стеной
Майский жучок жужжит,
Сухими губами
                 шепчет больной
Великое слово «жить»…
Большими глазами
                          смотрит больной
На стройные этажи,
А за дверьми, за окном, за стеной
Ночь на земле лежит…
Но так же звенят
                        на лугах стада
И люди громят руду.
Цветут тополя,
                 цветет резеда
И пахнет росой в саду…
Ребята, смеясь, надевали халаты,
Техрук не удерживал бас:
Пришла делегация в нашу палату
Проведать Аллана и нас.
Мы поднялись на горячих матрацах
Под контролем врача и сестры.
Ребята шутили, велели нам драться
И перекрыть «прорыв».
…Вечерняя снова стояла пора,
На западе шаяли угли.
Аллан улыбался:
              — Вернемся,
                            ол райт!
Тяжело умирать,
                        нельзя умирать
В Союзе Советских Республик!

1933

ПОПОВ НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ

1902–1975

Коми-пермяцкий поэт. Родился в деревне Тимкино Кудымкарского района Коми-Пермяцкого национального округа в крестьянской семье. Работал в деревне. В 1925 году был избран председателем сельского Совета.

Окончил в Перми рабфак. Преподавал в школе крестьянской молодежи, работал в редакции окружной газеты «По ленинскому пути».