Мари-Клер Бле - Современная канадская повесть

• Название: Современная канадская повесть
• Автор: Мари-Клер Бле
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1985

В сборник входят повести современных канадских писателей, создающие живой, достоверный образ страны, показывающие ее специфические проблемы, ее социальную и духовную самобытность. Жизнь среднего канадца со всеми ее проблемами: ломкой семейных отношений, неустроенностью, внутренним одиночеством — в центре внимания Ричарда Райта («В середине жизни»); проблема формирования молодого поколения волнует Мари-Клер Бле («Дневник Полины Аршанж»); о расовом бесправии коренных жителей Канады — индейцев — рассказывает Бетти Уилсон («Андре Том Макгрегор»); провинциальную жизнь Квебека описывает уже известный нашему читателю Андре Ланжевен («Пыль над городом»).

---

— Одну минуту, сэр, — сказал он, на секунду отрываясь от работы. У него был густой и хрипловатый голос уверенного в себе человека, чувствовался гэльский акцент. Прежде всего это был голос начальника, довольного собой и привыкшего, чтобы ему подчинялись. Еще один осевший здесь кельт, подумал Лэндон, кладя локти на старомодный барьерчик. Очень многие из них стали полицейскими. Или расторопными торговцами поздравительными открытками, как Эрл Крэмнер. Что ж, в конце концов, они потомки воинственного племени. Главное для этих людей — физическое превосходство, в бою они жили полной жизнью. Крэмнер обожал задираться.

Веснушчатый здоровяк полицейский не спешил закончить свою работу, и Лэндон подумал, не присесть ли ему на длинную деревянную скамью со спинкой из планок. Сколько людей сидело на ее пожелтелой отшлифованной поверхности в ожидании дурных вестей? Дурных, каких же еще? Сюда за хиханьками и хаханьками не приходят. Он посмотрел на настенный календарь, который рекламировал цепные пилы и тракторы. Девчонка со светлыми кудряшками сидела, скрестив ноги, и улыбалась в объектив, в каждой руке — по щенку. И эти здоровенные, не знающие жалости полицейские на такую картинку глядят с умилением. Все правильно. Как там в старой пословице из Восточной Европы? Где-то он ее прочитал и запомнил — вдруг пригодится? «Бойся человека, который плачет на похоронах своей собаки, — в следующую войну он перережет тебе горло». Словацкая душа — тут что-то патологическое. Наверное, они имели в виду немцев.

Полицейский заканчивал — он стучал по одной клавише, что-то подчеркивал. Наконец оттолкнулся от стола, поднялся, и вращающийся стул на колесиках откатился назад. Оказалось, что сложен он довольно крепко, хотя изрядно заплыл жиром. Живот сдерживался широким черным ремнем, но в бедрах полицейского распирало, а задница была комически огромных размеров. Чтобы прикрыть такую геройскую попу, требовались ярды синей саржи. Даже сейчас, печатая на машинке, он не отстегнул от пояса свое вселяющее ужас оружие. Он снял очки, и его тяжелое лицо стало суровее, более воинственным.

— Итак, сэр… чем могу быть полезен?

Он шел на прямых ногах, суставы под этой плотью не хотели двигаться. Возможно, у него артрит. А Лэндон жаждал скорее внести ясность. Он сейчас — обеспокоенный родитель, чей ребенок что-то натворил. Такое случается в самых лучших семьях. И перед вами, кстати говоря, не какой-то отщепенец. По уму и образованию он наверняка превышает средненациональный уровень. В голове его то и дело рождаются тонкие и оригинальные мысли. Все это Лэндон пытался передать, озабоченно наморщив свое благородное чело.

— Меня зовут Лэндон, сержант. Фред Лэндон. Я живу в Торонто и сюда приехал всего на день. Навестить отца в «Гринхэвенхаус». Мне позвонила сестра… Миссис Херб Райзер. Она сказала, что у вас находится моя дочь с приятелем. С ней что-то случилось? Она не ранена?

Сержант положил на барьер две громадные неподвижные ладони.

— Нет, мистер Лэндон, наша дочь не ранена, а случиться — случилось. Наркотики…

Что? Он не ослышался? Впрочем, сегодня с ним сплошь происходит что-то трудно постижимое. Он никак не мог ухватить суть сказанного. Видимо, где-то было отдано распоряжение, по которому ему надлежит получить сегодня серию физических потрясений и электрических шоков различной силы. Но цепи его сознания уже были опасно перегружены. Да еще это сверкающее и иссушающее пекло! У Лэндона пересохло в горле, кровь отхлынула от лица. Наверное, он заметно побледнел — полицейский смотрел на него не без мягкости.

— Мы не стали помещать вашу дочь в камеру, мистер Лэндон. Подумали: скоро за ней кто-нибудь приедет, а по виду она девчонка приличная. Однако же, боюсь, у нее могут быть неприятности.

— Что они сделали? В чем их обвиняют?

Несмотря на нетерпеливую хрипоту в голосе Лэндона, сержант не спешил с ответом.

— Сейчас я прочитаю вам рапорт, сэр, — сказал он, медленно возвращаясь к столу. В его необъятных поблескивающих штанах переваливались два огромных куска мякоти. Он шел и говорил: — Их задержали примерно час назад за превышение скорости. По пути из города. Как я понял, они ехали в дорогой машине…

Лэндону показалось, что в тоне сержанта прозвучало легкое неодобрение. Детишки раскатывают в машинах по двенадцать тысяч долларов. Возможно, этот факт шел вразрез с его шотландскими понятиями о бережливости и правильном воспитании.

— Да, это «мерседес-бенц», — сказал Лэндон. — Машина не моя, — добавил он. — Она принадлежит тетке моей дочери. То есть… сестре моей бывшей жены…

Эти жалкие объяснения. И опять он — в своем репертуаре. Стоит и канючит, чтобы пожалели.

— Мы ее временно конфисковали, — сказал сержант, медленно и неловко продвигаясь обратно к барьеру, рассматривая по пути бумаги. Он нацепил на нос очки и разложил бумаги на барьере. Тут было несколько экземпляров под копирку. Он откашлялся и, хмуро посмотрев на бумаги, начал читать. Лэндон вслушивался в судебную терминологию, стараясь не пропустить ключевые фразы: — Производившие арест полицейские Бернетт и Симмонс задержали подозреваемых приблизительно в пятнадцать часов десять минут… Радар зафиксировал превышение скорости, которая оговорена в постановлении 1006… — Слушая это монотонное чтение, Лэндон смотрел на забитые грязью трещины в полу.

— …При обыске у подозреваемых были обнаружены шесть сигарет, судя по всему содержащих марихуану или какой-то аналогичный наркотик, что является нарушением пункта третьего, подпункта первого Закона о контроле за наркотиками… При обыске автомобиля был найден небольшой пластиковый пакет, содержащий некоторое количество марихуаны. После телефонной консультации с руководством отряда канадской конной полиции в Миллвуде ответчикам было предъявлено обвинение по пунктам три и четыре Закона о контроле за наркотиками. Соответствующие обвинения были зачитаны виновным перед их заключением под стражу. А именно: пункт три, подпункт один. За исключением случаев, оговоренных в настоящем законе или соответствующих инструкциях, хранить у себя наркотики не разрешается никому. И пункт четыре, подпункт два: никому не разрешается хранить у себя наркотики с целью их распространения.

— Распространения? — Лэндон поднял голову и вгляделся в тяжелое лицо. — Но это же серьезное обвинение?

— Очень серьезное, сэр.

— Неужели вы думаете, что они продавали эту пакость?

— Мы не знаем, мистер Лэндон, что они с ней делали. Но мы нашли у них достаточно, чтобы заинтересоваться. Канадская конная полиция велела нам…

— Где моя дочь? И что насчет залога? Не обязательно им торчать здесь субботу и воскресенье?

— Нет. Мы позвонили мистеру Лумису. Это мировой судья. — Сержант собрал бумаги и постучал ими о барьер, приводя в порядок. — Знаете, мистер Лэндон… обычно мы их выпускаем. Сейчас полным-полно юнцов, которые балуются наркотиками, даже в таком маленьком городке. Обычно мы просим их расписаться в получении повестки в суд и отпускаем домой. Через день-два они являются в суд. Но у вашей дочери и ее приятеля в машине было найдено определенное количество наркотиков. И мы не можем рисковать…

— Сколько это — определенное количество?

Они действительно здорово влипли.

— Ну… несколько унций[89].

— Какой же залог?

— Мировой судья решил так: пятьсот долларов за вашу дочь и тысячу за парня. Знаете, он ведь иностранец.

Лэндону почудилась издевка — вот, мол, не уследил за дочкиными кавалерами.

— Да, знаю. Могу я видеть дочь?

— Конечно. Она в соседней комнате. Думаю, ей там вполне удобно. — Он обошел барьер, открыл маленькие деревянные воротца и подвел Лэндона к двери, распахнул ее и стал в сторону. — Вот, пожалуйста.

— Спасибо, сержант.

Джинни подняла голову с деревянной скамьи — она лежала на боку и читала книгу, рука под головой, коленки подтянуты к груди. Увидев отца, она скинула ноги на пол и села, по-школьному ссутулив плечи.

— Привет, папуля.

Он помнил этот голос. Голос из ее детства. Низкий, надтреснутый, какой-то обреченный, а глаза при этом — вниз. Голос, рассчитанный на то, чтобы пробудить жалость в самом окаменелом сердце. Черт его знает, вид у нее был достаточно жалкий — линялые заплатанные брючишки, спортивные туфли. Еще кофточка — то ли персиковая, то ли цвета охры, какая разница? Она подчеркивала ее бледность, изможденность. А может, ее кожу уже поразил серый тюремный воздух? И еще свитер защитного цвета, шалью накинут на плечи, а рукава завязаны у горла. Так бывают одеты пожилые женщины, что возятся в садах по вечерам. Эта его дочь — ей вполне удалось его разжалобить! В этой отталкивающей комнате с металлическими серыми сундучками и складными стульчиками. Наверное, полицейские здесь переодеваются. С каменного пола поднимался пляжно-кислый запах и прилипал к стенам табачного цвета. Интересно, а как выглядят в этой старой гробнице камеры? И вот она — его дочь! В глазах, невинно расширившихся за стеклами очков, — мольба о понимании, о прощении. Он подошел и сел рядом с ней на скамью — слава богу, хоть ноги отдохнут. Он знал, что казнит ее своим молчанием. Это не его стиль, о чем ей прекрасно известно. На сей раз он был ей непонятен, и на ее безучастном, повернутом к полу лице появлялась хмурь удивления. Еще чуть-чуть — и она надуется. Лэндон взял ее книжку. «Восставшие души». Калил Гибран. Целые абзацы аннотации были жирно подчеркнуты темным карандашом, как в учебнике. Лэндон прочитал: