Алексей Иванников - Заслуженный гамаковод России

• Название: Заслуженный гамаковод России
• Автор: Алексей Иванников
• Жанр: Повести

Собрание миров: мир лягушки-путешественницы, мир крысы-индивидуалистки, мир собаки «нового русского», а также мир биржевого спекулянта и мир человека, переживающего предстоящую гибель человечества. Аналоги данных повестей, близкие по типу и по качеству: «Скотный двор» Д.Оруэлла, «Падение» А.Камю, «Затворник и Шестипалый» В.Пелевина, «Превращение», «Отчёт для академии» и «Исследования одной собаки» Ф.Кафки.

---

А их техника: все эти машины, механизмы и сооружения, только затрудняющие всем жизнь и явно направленные против остальных видов? Скольким из нас – даже из нас! – стоили жизни неосторожные прогулки на воле: под колёсами пьяного драндулета, летящего не разбирая дороги: ведь когда несчастная крыса видит стремительно несущиеся прямо на неё огни, то разве способна она за оставшиеся мгновения спрятаться в подходящее укрытие и избежать угрозы, пускай и не намеренной? А ловушки, подстерегающие нас в их сооружениях, одна из целей которых – безусловно борьба с нами и со всем живым: скольких разведчиков раздавило и перемололо в этих страшных жерновах, и сколькие из нас остались навсегда калеками, лишившись лап или хвостов, отрубленных или отрезанных внезапно заработавшей конструкцией? Прочие виды слишком слабы и глупы, чтобы понять и оценить это: и мы принимаем на себя эту миссию, согласующуюся и с нашей главной стратегической задачей: месть человечеству.

Ведь наша борьба идёт не переставая уже многие поколения, обросшие памятью о великих противостояниях, когда целые города и страны людей оказывались побеждёнными и заваленными горами тел – это ведь была наша работа! – и на некоторое время мы становились хозяевами, и только позже – с приходом новых людей – вынуждено отступали в привычные системы ходов и лабиринтов. Какое тогда происходило ликование и веселье, мы совершенно свободно и открыто занимали помещения, где раньше жили люди, и диктовали всему оставшемуся свои условия: там не оставалось больше ненавистных нам кошек и собак, птицы же становились нашим кормом, и великая мечта на короткое время воплощалась-таки в реальность: пусть только здесь и сейчас.

В последнее же время – следует признать – мы терпим больше и больше неудач: люди научились слишком хорошо защищать свои жизни и жилища от неблагоприятных обстоятельств, и совсем уж редко – во время их войн или нечастых катаклизмов – нам удаётся снова обрести прежнюю силу и смелость. В остальных же случаях нам остаётся обычная месть: даже не месть как таковая, а всего лишь воздаяние по заслугам, являющееся в то же время нашим главным делом: добывание пищи в закромах этого самого человечества.

Не все из нас в состоянии понять это: слишком многим – увы – дано разума достаточно лишь для того, чтобы правильно обойти ловушку и не попасться в красиво оформленную крысоловку, хотя – разумеется – для этого требуется также немало сообразительности. Но способность к абстрактному мышлению – нечто куда большее – и отсутствие навыков к нему приводит к печальным последствиям: мало кто из нас способен понять, что утаскивая кусок сыра из укромного подвала к себе в нору, мы не только добываем пищу в своём законном ареале, но и обкрадываем человечество.

Многие крысы возразят мне: а где же мы ещё можем добывать пищу? – и будут абсолютно правы: человечество само привело нас к подобным взаимоотношениям. Ведь согласно древним легендам и сказаниям давным-давно – на заре цивилизации – мы существовали совершенно независимо друг от друга: мы добывали себе пропитание там же, где и все – в лесах и полях, что было совсем даже и неплохо, пока не появились стойбища этих существ: они росли вширь и ввысь, а их обитатели захватывали уже наши ареалы, вынуждая нас изменять стратегию. Мы просто вынуждены были – чтобы не исчезнуть – селиться рядом и искать пропитание не только и столько в привычных местах – сколько в кладовых этого самого человечества, компенсируя свои потери.

Разумеется, человечество не простило и не прощает нам этого: совершенствуясь само, оно совершенствует и методы борьбы с нами: но мы хитры и отважны, и пусть кто-то посмеет сказать, что наша борьба напрасна и безнадёжна: сотни и тысячи пастей вопьются ему в глотку, и скорая смерть станет благом для такого отступника и нечестивца: предателя всего рода крысиного!

Так что на совершенно законных основаниях мы пришли в это здание: за своей обычной контрибуцией, завещанной нам долгой чередой предков, и если кто и мог помешать нам, то лишь другие крысы: наши конкуренты. Однако никто больше не вставал у нас на дороге: уверенно и спокойно мы приближались к кладовым, содержащим – по предварительным данным – запасы сыра и колбасы, и также многое другое, так что предстояло ещё делать выбор в пользу тех или иных предметов. Я снова возглавлял колонну: в случае засады как самый сильный я должен был обеспечить прикрытие, но вряд ли после выигранной схватки кто-то стал бы мешать нам: мы доказали своё право, и не намерены были кому-то уступать или принимать чужие условия.

Наконец мы добрались до знакомых помещения: я узнал длинный коридор, в конце которого шёл ход в интересующее нас место: здесь тоже было тихо и спокойно, и мы совершили последний марш-бросок: в святая святых этого хранилища ценных и вкусных предметов.

Но оказавшись внутри, я тотчас же напрягся и ощетинился: недалеко впереди на ящике возлежал здоровый самец, хрумкая морковку, и ещё несколько конкурентов копались в ящиках по соседству.

«Вот те на: гости пожаловали». – Всё так же спокойно он смотрел, как мы вползаем в помещение, готовясь заранее к обороне: то ли он был слишком уверен в себе, то ли не собирался драться; его сподвижники – оглядев нас – продолжили своё занятие, и сквозь хрупанье он снова подал голос. – «Вы расслабьтесь, ребята: ничего мы вам не сделаем». – «А мы и не боимся». – «Вот и хорошо. А если пришли попастись: то возражений у нас тоже никаких: берите, что хотите». – «Да? Спасибо». – Я подошёл ближе. – «А то нас тут встретили одни: и пришлось немного повозиться». – «Ну это не мы: разве мы стали бы препятствовать своим – можно сказать – братьям – утолить естественные желания и приобщиться к благам? Ни в коем случае». – «Так ты сторонник идей крысиного братства?» – «И братства, и сестринства, и всего остального тоже. А как же иначе: ведь если сейчас ты не поможешь брату своему, то как можно надеяться, что он поможет тебе: как-нибудь в будущем?» – «Я нечасто встречал таких, как ты: и как тебя звать?» – «Зови меня Зверем. А для самых близких я просто Зверёк». – Он непонятно посмотрел на меня, но я предпочёл не заметить этого и продолжил чисто дружескую беседу. – «Ладно. А я Зубастик: надеюсь, слышал?» – «Да нет: не приходилось как-то. А что я должен был слышать?» – «Ну, в самом имени ведь заложено уже очень много: ты не находишь?» – «Согласен: но ведь имена могут меняться в зависимости от состояния и здоровья, и всего остального». – «Ну нас это вряд ли касается». – Он неожиданно встал и спрыгнул ко мне. – «А ты, Зубастик, ничего: соображаешь. Издалека пришли?» – «В-общем: да. Мы ненадолго». – «Что же так: а в гости к нам не желаете? Хорошим гостям мы всегда рады». – «Но до рассвета мы ведь должны вернуться: нам нельзя долго задерживаться. Кстати: а как ты всё-таки относишься к идее братства всех крыс, независимо от клановой принадлежности, и ещё: веришь ли в наступление крысиного царства?» – «Так-так: ты ещё и проповедник, оказывается?» – «Ну что ты: я стараюсь исходить из реальных фактов, простое же вдалбливание идей – не для меня». – «А я не против: я совсем даже не против того, чтобы мы всем этим владели и распоряжались. Однако есть вещи и поинтересней: и если мы заглянем в посёлок, то с удовольствием их продемонстрируем». – «А это далеко?» – «Ну что ты: под боком». – «Знаешь: я посоветуюсь со своими, и тогда решим». – Я сразу направился к Толстяку, как к самому разумному и образованному из соратников: вместе со всеми он уже копался в одном из ящиков, похрустывая чем-то аппетитным, и выразил некоторое недовольство, когда я отвлёк его от приятного занятия.

«Слышишь, Толстяк: нас тут в гости приглашают». – «И что?» – «Ты бы пообщался с местными, а то у их предводителя сложно что-то выведать: да и скользкий он какой-то». – «Это всё?» – «Но зато срочно: ты ведь умеешь». – Он важно кивнул и отполз в сторону, где находилось основное скопление аборигенов, а я решил наконец подкрепить силы. В самой ближней коробке оказались консервы; я стал искать дальше: пакеты с сыром – весьма удобной формы и объёма – лежали просто рассыпанными на земле, и я занялся одним из них, наметив несколько штук для доставки домой.

Никто не приставал ко мне больше: я догрыз приличный кусок сыра и приступил к морковке; предводитель аборигенов только посверкивал на меня глазками, не приближаясь, я же ждал отчёта от Толстяка, слишком, похоже, увлёкшегося насыщением плотного массивного тела: он так шумно возился в своей коробке, что даже до меня доносились ясный топот и шуршание; остальные соратники закусывали неподалёку: насколько я видел, они пробовали всё понемногу, разумно совмещая овощи с едой более плотной и основательной. Наконец мне надоело: догрызая морковку я не спеша двинулся в его сторону, не забывая следить в то же время за остальными: во избежание неожиданностей.