Алина Борисова - Край забытых богов[СИ]

• Название: Край забытых богов[СИ]
• Автор: Алина Борисова
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Магия, боги, духи, шаманы, коэры, порталы в иные миры и полеты в иной реальности, древние артефакты и тайны забытых предков… Что еще забыли до кучи? Ах, да, счастье. Простое, человеческое. Ну, с этим оно как-то… сложнее пока…

---

— Это что? — пораженно выдыхаю.

Мой голос словно выводит его из оцепенения. Открывает глаза и глядит на меня в упор. Жестко, не мигая. И даже руки отдергивает, так по–настоящему и не обняв.

— Это что? — язвительно отзывается в ответ. — Об этом он тебе не сказал, верно? Ты ж мне всю душу выжгла! Я уже светоч знает, что думать начал! Мне уже даже наяву мерещилось!.. А ты… просто развлекалась тут с милым мальчиком, картинки рисовала! А мне эти картинки в каждом сне…

— А мне казалось, что ты не видишь, — а голоса нет, лишь едва различимый шепот. — Но… это все птичка… Надо было просто снять…

— Я знаю, что птичка, — он тоже отвечает негромко. — Сложно было бы не заметить, ты не находишь? — чуть усмехается, указывая на оставшийся на коже след. — Снять? И потерять последнее, что осталось?.. Они же так складно твердили мне, что ты умерла, и птичка лучшее тому подтверждение!.. Все, и этот мелкий предатель — первый! — голос набирает силу и эмоции, последняя фраза полыхает откровенной ненавистью. Весь мир виноват. Его обманули.

— Но ты же сам отправил меня умирать. Ты сам объявил меня мертвой. Даже не проверяя — просто, — мне тоже есть о чем вспомнить. — Да, идея была моя. Но ты согласился с тем, что моя смерть — это выход. Тебя устраивала моя смерть, она неплохо тебя оправдывала. Чем Лоу теперь виноват? Да, он вытащил меня с того света, вылечил, обогрел, утешил. Тебе про то не сказал? Так зачем ему идти против твоей же воли? Ты хотел, чтоб я была мертва. Так я и мертва. В твоих глазах, в глазах всего света. Все как пожелает авэнэ, разве нет?

— Как ты верно упомянула — желание было твоим, — он вновь старается быть спокойным. — Потом ты передумала умирать — и это нормально. Это естественно, я… наверно, надеялся, что так случится. А впрочем… даже если не надеялся, даже если в тот момент и сам был согласен: убить тебя и не мучиться, разве я не мог потом передумать? Ты могла изменить свое мнение, а я — нет? — поднявшись с моей кровати, он нервно ходит по комнате — туда, обратно. Комната небольшая, и он мечется в ней, словно лев в клетке. — Я помню все, что я сделал, Лара, мне не надо напоминать. Я каждый день прожил с мыслью о том, что ты мертва и это я убил тебя. Позволил умереть. И этот лживый мальчишка знал, что больше всего на свете я хотел бы прожить тот день иначе. Он знал, что я пытался тебя вернуть. Посылал слуг, не поверил им, ездил сам. Пытался найти хотя бы тело, хоть что–то. Он знал, что я ищу, и молчал. Знал, что я надеюсь, и молчал. Знал, что я уже не надеюсь — и все равно молчал, — дойдя в своих метаниях до окна, Анхен останавливается там, уперев кулаки в подоконник, а взгляд — за горизонт.

— Но он не знал, — информация решительно не сходилась. — Ты же всем рассказал, что я умерла у тебя на руках. Откуда он мог знать, что это не так? Что ты кого–то ищешь, на что–то надеешься? Разве ты с ним делился?

— А тогда как он нашел тебя? — разворачивается, вновь смотрит в глаза обвиняющим взглядом. — Он вечно знает больше, чем ему говорят. И уж куда больше, чем говорит сам. Ведь я показывал ему птичку. Спрашивал. Что он мне ответил? Рассказывал про неупокоенные души мертвых и культовый сосуд для хранения такой души. Рекомендовал мне экспертов по древностям дикарей, и те тоже твердили, что по вере местных народов после смерти душа переходит в подобный предмет, а уже из него — в тело новорожденного младенца…

— Но ведь ты не сказал ему, что птичка моя, что со мной связана. Вообще ничего про нее не сказал. А подобные вещи действительно чаще всего находят в могилах, и в этом случае трактуют именно так, как тебе рассказывали. Да и… ты же спрашивал об этом раньше, ну, до того, как… как стал ее ощущать… по особенному.

— С чего бы я стал спрашивать об этом «раньше»? — он искренне меня не понял. — Когда ты нашла эту вещь, это была самая обыкновенная безделушка. И я понять не мог, отчего ты так с ней носишься. Художественных достоинств никаких, магии и близко нет. Пустышка. Бросил в ящик, да и забыл. А потом… просто искал что–то в том ящике и случайно ее коснулся. А она — живая, иначе не скажешь. Словно пульсирует в ней что–то.

— Погоди, я запуталась. Когда?

— Это что, так принципиально? Недели через две, после того, как мы расстались, когда я… неважно. К тому времени слуги уже обыскали долину и сообщили, что живых там нет. Тела не нашли, но… они бы почувствовали жизнь. И я не сомневался, что ты умерла. А вот когда почувствовал птичку — засомневался. Подумал, жива, просто плохо тебе очень, помощь нужна, если жизнь едва теплится, могли и не почуять. Поехал искать тебя сам… Кто ж знал, что искать тебя надо было не в горах, а в этом милом домике? — и вновь горечь прорывается гневом. А я думаю: если б не птичка, помнил бы он меня еще?

— А знаешь, что самое паскудное, Ларис? — он берет от стены стул, переворачивает его спинкой ко мне и садится, опустив руки на эту спинку. — Я ему доверял. Что бы ни было, этому мальчику я всегда верил. А он… даже не просто предал. Целый год он целенаправленно сводил меня с ума…

— Но это не он.

— Ну вот откуда тебе это знать, наивный ты мой ребенок? Что ты знаешь о его возможностях и способностях?

— Просто даже по времени не стыкуется…

Но он лишь качает головой, то ли не слушая, то ли не слыша.

— Ты пойми, Ларис, я ни в чем тебя не обвиняю. Мне не в чем просто. Я рад, что ты жива, я понимаю, что ты меня видеть отнюдь не рада. И что предпочла бы, чтоб я и дальше считал тебя мертвой. Ты ведь не от жизни тогда бежала — от меня, от той жизни, что я смог… вернее, не смог тебе обеспечить… А он просто отследил, нашел и использовал!

— Но он не использовал, это я… Я просто ничего не могла поделать… Не получалось остановиться… Лоу хотел, чтоб я прекратила, мы с ним ругались даже… И я ведь прекратила на какое–то время, он мне помог, отвлек… Но потом вот опять…

— Ты? Нет, Ларис, не поверю. Ты из тех, кто бьет по лицу, ты попросту не умеешь нож в спину. Как бы сильно ты меня ни ненавидела, класть жизнь на то, чтоб свести меня с ума ты бы не стала.

— Но я же не специально, Анхен! И я не знала, что ты меня чувствуешь, ты никогда не реагировал. Не видел, не пытался коснуться…

— Хочешь убедить меня, что это делала ты? Сама, осознанно? Но откуда такие способности? — он все равно не верит. — И, главное, зачем, Ларис? Зачем ты ко мне приходила? Я ж не нужен тебе.

— Я не сама, Анхен, я… это просто птичка. Она со мной как–то связана, понимаешь? Это как сон. Я глаза закрываю, и меня несет. Туда, к тебе. К ней. Я просто сначала понять не могла, думала, просто сны. Не знала, что делать. Лоу потом научил, и я уходила, правда. Я не хотела подсматривать или мешать тебе жить…

— А ведь могла бы соврать, что скучала, — он усмехается как–то невесело. — Значит, веришь, что это птичка. Сама. Дикарская поделка, обладающая собственной волей, — тон, каким он это произносит не оставляет сомнений: сам он в это не верит. Ни секунды. — Но ведь она для мертвых, Лар. А ты у нас, как выясняется, жива.

— Не только для мертвых.

Он лишь смотрит на меня вопросительно, и я продолжаю:

— Лоурэл давал мне одну книгу. По шаманским верованиям. Там говорится, что не только души мертвых можно поместить в отдельный предмет. Можно сделать то же и с душами живых. С разной целью. Я не очень понимаю как, там не объяснялось…

— А мне вот… Лоурэл… книгу не давал. Очень ценная, видать, книга, чтоб в чужие–то руки, — усмехается на это Анхен. Но тут же усмешка сменяется испугом, он стремительно подлетает ко мне, хватает за плечи — уже по–настоящему: сильно, жестко, вглядывается в глаза. — Что он сделал с тобой? Что этот безумный мальчишка с коэрскими замашками с тобой тут творил? Что за эксперименты с «душами живых»? Он что, душу из тебя как–то вытянул? Лара!

— Но… это не он, я же объясняла. Оно само так вышло. Он говорил — это молния изменила во мне что–то. Или храм. Он и сам хотел прекратить, у меня не получалось просто… — говорить, когда его глаза так близко, а руки едва сами душу из тела не вытряхивают, невероятно сложно, слова выходят совсем не те, я будто оправдываюсь, а за что мне?

— Говорил? Ты веришь всему, что он говорит? — Анхен притягивает меня к себе, обнимает, прижимаясь щекой к щеке, гладит по волосам. — Он коэр, Лара, его суть — Бездна, там нет ничего эльвийского, — его слова больше похожи на стон, его ласка — словно попытка ощупать, убедиться в моей реальности. — Я ж говорил тебе, предупреждал. Он совсем не тот милый мальчик, каким хочет казаться. У него на все свои причины, свои резоны, они с реальностью не стыкуются.

— Я знаю, — руки сами ложатся ему на шею. Нет, это пройдет, но хотя бы на миг могу я прижаться к нему не во сне?

— Знаешь, и продолжаешь его оправдывать? Как можно вынуть душу у живого человека? Он же использовал тебя, Лара. Просто мерзко, низко использовал. Ради сведения каких–то детских счетов или ради претворения в жизнь каких–то безумных планов — я не знаю, но ничем хорошим для тебя это кончиться не могло, — его руки, скользящие по моей спине. Его пальцы, запутавшиеся в моих волосах. Его дыхание, обжигающее мне ухо.