Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

• Название: Польша и Россия в первой трети XIX века
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91674-087-5

В монографии впервые в российской и польской историографии комплексно исследуется история конституционного Королевства Польского 1815-1830 гг. в составе Российской империи. Рассмотрены основные тенденции экономического, общественного и политического развития польского государства, фундаментальные процессы трансформации польского общества первой трети XIX в. и его социальных и политических институтов во взаимодействии с соответствующими институтами Российской империи. Особое внимание уделено конституционному устройству Королевства, общественному движению и конспирации. Широко представлено развитие польской национальной культуры в эпоху, предшествовавшую восстанию 1830-1831 гг. Рассмотрены также проблемы взаимного восприятия и формирования национальных стереотипов поляков и россиян во взаимоотношениях общества России и Польши.

---

Российская армия продолжала наступление. В «Журнале военных действий» 3-й Западной армии под датой 5 декабря 1812 г. сделана такая запись: «Итак, 4 и 5 декабря уже российские знамена развевались за пределами своего отечества в Княжестве Варшавском и на границе Пруссии, вся Россия очищена от надменной неприятельской армии, предводитель ее император французов Наполеон в бегстве искал спасения» т. О пребывании русских войск сначала в Литве, а позднее в Княжестве Варшавском артиллерийский полковник И. Т. Радожицкий сделал весьма любопытные бытовые зарисовки. В них отразились впечатления непосредственного участника событий. Когда бригада Радожицкого вступила в Гродно, офицеры радовались, что в городе работали рестораны: «за умеренную плату могли мы, после черствых сухарей, понежить вкус свой польскими потравами, и зразами, и гультайским бигосом и выпить филижанку кавы с жирною сметанкою из рук миловидной каси [уменьшительное имя от «Катажина». – Г. М.] – известно, что в целой Европе нигде не приготовляют столь хорошо кофе, как в Польше»175. О положении населения в Княжестве Варшавском Радожицкий замечал: «Несмотря на то, что жители Герцогства Варшавского были разорены непомерными требованиями французов, они оказались в лучшем состоянии против литовцев: избы их чище и по хозяйству они зажиточнее. В селениях, около каменных костелов, полубритые, подобно малороссиянам, польские мужики являлись в синих кафтанах: народ крупный и здоровый»176. «19 января,– записал Радожицкий, – вступили мы в город Сухоцин». Квартировали русские офицеры у ксендза, который «угощал, чем мог, и весьма негодовал на Наполеона, причинившего ему такое беспокойство». Жизнь проходила славно: «По вечерам у бригадного командира […] собирались музыканты. Будучи всем довольны в продолжение похода и не встречая нигде неприятелей, мы проводили время в своем обществе весело». Как свидетельствовал Радожицкий, в главную квартиру корпуса Милорадовича, располагавшуюся в г. Плонске, приезжали депутаты из Варшавы, «в присутствии которых наши войска парадировали». Вступление русских войск в Варшаву, писал автор записок, приветствовалось по всем правилам: «Городские старшины встретили победителей с хлебом и солью и представили ключи на бархатной подушке». На квартирах были приготовлены «лакомые обеды». По словам русских офицеров, «одна знатная Армид […] приготовила в очаровательном саду своем, в загородном доме, великолепный стол, разукрашенный цветными гирляндами, где прелестные нимфы ее были прислужницами – для угощения генералов и штаб-офицеров». Но при этом Радожицкий сделал очень интересное замечание: «Однако эта приветливость казалась также подозрительною, и русские не вверялись сладкой отраве лукавых патриоток польских». Русские войска продвигались на запад, и Радожицкий записывал свои наблюдения: «Чем дальше отходили от Варшавы, тем явственнее обнаруживалось благосостояние жителей, несмотря на то, что они много пожертвовали французам». Радожицкий особо отмечал, что «начальство наше строго предписывало, чтобы войска обходились с жителями миролюбиво и ничего не требовали излишнего», а за «прихоти» расплачивались наличными. Военные действия носили своеобразный характер: «[…] проходили мы Герцогство Варшавское без боя и не встречая неприятеля»177. Таким образом, во время пребывания русской армии на польских землях возникали непосредственные контакты с польским населением в относительно мирных, как это ни парадоксально, условиях, происходило знакомство на бытовом уровне, что способствовало лучшему узнаванию друг друга. Личные впечатления, по крайней мере, у части русских офицеров, были весьма благоприятными, не возникало чувства неприязни. Радожицкий изложил свою точку зрения относительно возможности объединения русского и польского народов: «Ежели язык и вера составляют главнейшее различие между народами, отчего они не могут сродниться и питают взаимную ненависть, не разумея друг друга, чуждаясь в обрядах веры, то поляки по необходимости должны сродниться с русскими в одно великое племя народа славянского, под одну державу, под одни законы и веру. Язык польский весьма немногим разнится от русского – корень их одинаковый. В искреннем союзе братства он мог бы составлять одно общее наречие. Вера та же, христианская, с некоторым различием в обрядах, нужна только любовь, чтобы быть без ненависти братьями одного племени». В обоснование своего мнения он приводил следующие соображения: «По географическому положению в Европе Польша не может существовать отдельно от России, ибо она никогда не может быть сильнее этой обширной империи для избежания влияния от ее могущества. Итак, надлежит смириться, надлежит приятную мечту национальной свободы променять на существенность необходимой зависимости и наслаждаться тем спокойствием, которое ныне Россия дарит Польше, охраняя ее под могущественным крылом своим»178.

Россия проводила политику, направленную на переориентацию союзников Наполеона и привлечение их на свою сторону. Успехи русской армии способствовали благоприятному для России ходу переговоров. В ноябре-декабре 1812 г. велись секретные переговоры с Пруссией о заключении наступательного и оборонительного союза. В беседе с Г. Бойеном, которому было поручено тайным образом сообщить о предложении союзного договора прусскому королю, Александр I сделал намек о своем намерении присоединить к России Княжество Варшавское, Пруссии в качестве возмещения отдать Саксонию, а на территории Княжества оставить ей только коридор Силезия – Западная Пруссия. Однако Пруссия условием своего вступления в войну на стороне России выдвинула принятие Александром I прусского проекта, которым предусматривалось возвращение принадлежавших Пруссии до 1806 г. земель в Германии и Польше, включая Данциг (Гданьск), то есть почти всей территории Княжества Варшавского. Неофициальный представитель Пруссии в России О. Рейнгольд обращал внимание российского императора на то, что, по его мнению, «присоединение к России Польши с государственным устройством, более свободным, чем само государственное устройство России, почти неизбежно вызовет ускорение» в реализации «великой цели» Александра I – проведения реформ в империи179. Российская сторона представила контрпроект, не включавший пункт о передаче Пруссии принадлежавших ей ранее земель Княжества Варшавского. В конце концов прусский король согласился с русским проектом 180.

Одновременно велись также и переговоры с Англией. 18 (29) декабря 1812 г. в Петербурге был подписан русско-английский союзный договор, по которому Россия обязывалась оказать военную помощь Пруссии, а Англия– выделить России субсидию в размере 225 тыс. фунтов стерлингов181.

В начале войны, сложившемся очень удачно для Наполеона, когда французские войска, а вместе с ними и польские, стремительно продвигались к Москве, поляки находились в состоянии эйфории: всем казалось, что, наконец, произойдет долгожданное чудо, и Польша будет восстановлена. Однако резкий и неожиданный для наполеоновских войск поворот в военных событиях быстро изменил настроения в польском обществе. Остро встал вопрос, требовавший немедленного ответа, что спасать – «честь» или «имущество». Особенно это затрагивало интересы тех, чьи земельные владения были расположены на территориях, входивших в состав России. По образному выражению польского историка, путь к выживанию был единственный: «Спасай, что можно, с тонущей лодки Наполеона – и скорей на яхту Александра I» 182. Российский император, с одной стороны, стремясь обеспечить надежность приграничных тылов, а с другой – продемонстрировать свое великодушие польскому населению, 12 декабря 1812 г. подписал манифест «О всепрощении в польских губерниях», отметив, что большая часть их жителей оставались верны своему государю, но все же были и такие, кто, вступив в ряды наполеоновской армии, с оружием в руках сражался против России. Однако, «уступая вопиющему в нас гласу милосердия и жалости, – заявлял император, – объявляем наше всемилостивейшее общее и частное прощение, предавая все прошедшее вечному забвению и глубокому молчанию и запрещая впредь чинить какое-либо по делам сим притязание или изыскание». Имущество тех, кто не возвратится в течение двух месяцев и останется служить в армии Наполеона, отмечалось в манифесте, будет конфисковано183.

Продолжавшееся успешное продвижение русских войск на запад усиливало напряжение среди поляков Княжества Варшавского. В конце 1812 г. «наполеоновские» министры Княжества были в высшей степени озабочены своим будущим. Наибольшую активность в поисках выхода из сложного положения проявляли влиятельные политики Т. Матушевич, Т. Мостовский, С.Замойский и И. Соболевский. На их позиции и выбор способа действий накладывали отпечаток их прежняя политическая биография, а также и родственные связи. С. Замойский был женат на сестре князя А. Чарторыского Зофье, дочь Матушевича должна была стать женой А. Чарторыского. 1 (13) декабря 1812 г., собравшись у Мостовского, они приняли решение уполномочить Чарторыского на ведение переговоров с Александром I от имени Генеральной конфедерации и варшавского правительства. В тот же день Замойский отослал Чарторыскому письмо в его австрийское имение Сенявы, извещая о предстоящей ему миссии, а также о тех принципах, на которых должны базироваться его переговоры с российским императором. В частности, польские политики обосновывали свою позицию следующими соображениями: «Опыт прошлого должен был доказать России необходимость иного отношения к Польше, чем политика одной лишь силы, которая постоянно порождает ответную реакцию и до сих пор приводила лишь к беспокойству и несчастиям. Не проще ли неразрывно связать Польшу с империей добровольным волеизъявлением поляков. […] Национальная вражда не существует отдельно от своих причин, она питается памятью о взаимных обидах. Если царствование победоносного и справедливого Александра откроет новую эру, сделав невозможным повторение прошлого в будущем, если просвещенный государственный интерес устранит, наконец, причину все новых войн и актов мщения, то мы вскоре увидим, как два народа объединятся в любви и братстве, что так естественно при их общем происхождении. Построенная на мудрых и либеральных основаниях Польша стала бы форпостом империи, преградой для враждебных планов, прибежищем для несчастных при тех внезапных и бурных возмущениях, которые слишком часто не могли быть ни отвращены благоразумием, ни подавлены властью правительства»184.