Раймон Кено - С ними по-хорошему нельзя

• Название: С ними по-хорошему нельзя
• Автор: Раймон Кено
• Издательство: Симпозиум
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-89091-140-6

УДК 82/89

ББК 84.4 Фр

К35

Перевод с французского

Составление, перевод и примечания

Валерия Кислова

Послесловие

Паскаля Лётелье, Валерия Кислова

Художник

Михаил Занько

Кено, Раймон

Салли Мара: С ними по-хорошему нельзя. Интимный дневник Салли Мара /

Составитель и переводчик с фр. В. Кислов. Послесловие П. Лётелье и В. Кислова.

— СПб.: Издательство «Симпозиум», 2001. — 366 с.

ISBN 5-89091-140-6

Наследие знаменитого французского писателя Раймона Кено (1903–1976) включает в себя три произведения, опубликованные им под псевдонимом (якобы) существующей ирландской писательницы Салли Мара. Два из них — исторически не вполне корректный роман «С ними по-хорошему нельзя» (1947), посвященный дублинскому Пасхальному восстанию 1916 года, и полная трагизма автобиография «Интимный дневник Салли Мара» (1950) — вошли в эту книгу.

«Туман над Дублином слабел, а запах “Гиннеса” сгущался». Об этом (и не только об этом) — записи, полные самых откровенных признаний и проникнутые духом драматической повседневности многострадального Зеленого острова. До сих пор не вполне ясно, кто их автор. Загадочная ирландка Салли Мара, то ли никогда не существовавшая, то ли отмечающая вскоре свое 85-летие? Или знаменитый во всем мире французский писатель Раймон Кено, член Гонкуровской академии, Великий Хранитель Предлога при Палате Незаметных Исполнений ’Патафизического Коллежа? Пусть читатель попробует разобраться сам.

© Издательство «Симпозиум», 2001

© В. Кислов, составление, перевод, примечания, 2001

© П. Лётелье, В. Кислов, послесловие, 2001

© М. Занько, оформление, 2001

® М. Занько & Издательство «Симпозиум»: серия «Eх Libris»,

промышленный образец. Патент РФ № 42170

---

5 февраля

Моей сестре Мэри осталось выучить административные деления префектуры Тарн-и-Гаронна и Вар[*]. Джоэл не просыхает уже три дня. Я все смотрю на миссис Килларни и никак не могу понять, что в ней такого комплексного.

6 февраля

Миссис Богал пригласила меня на чай. Я была страшно взволнована. Перед выходом три раза бегала по-маленькому, но в трамвае, проезжая мимо Кафф-стрит, меня опять прихватило. Боже мой, Боже мой, что же делать? Мое сердце билось панически. Какой конфуз! Там будут великие поэты и их дамы, которые начнут меня разглядывать, и молодые люди, которые наверняка захотят на мне жениться, а среди них, конечно же, молодой человек из трамвая, который, как и я, изучает ирландский. А тут еще мое желание облегчиться все увеличивается да увеличивается, и эта трамвайная трясучка еще больше усиливает нужду и, кажется, вот-вот вытолкнет мой мочевой пузырь на место головы. Я сжимала челюсти и даже боялась пошевелить языком. Я стискивала колени. Я смотрела поверх всего, через стекла, не желая ни на чем остановить свой взор. Я почувствовала, что начинаю запотевать в пояснице и под мышками. Мне даже показалось, что несколько капелек сверкнуло меж моих юных грудей. Я подумала, что могла бы потерпеть до встречи с миссис Богал, но там наверняка будет лестница, а как ужасно подниматься по лестнице, когда тебя терзает столь властное побуждение, а потом, опять-таки наверняка, первое, что я никогда не осмелюсь сказать хозяйке, это: «Где находятся удобства?» Прежде чем задать вопрос, получить ответ и дойти до испрашиваемого места, мне придется выждать. К моим утробным беспокойствам присоединился еще и страх, и тут кто же садится в трамвай на остановке Дэйм-стрит? Ирландствующий юноша. Электрическая дрожь пробежала по моей голове, от подбородка до ушей, от затылка до макушки. А в животе было такое, словно туда вживили горячую грелку, тропический аквариум, кипящий мочевой котел. Я чуть не завопила; это было невыносимо. Я увидела приближающуюся Грейт-Брансвик-стрит и вспомнила о своей тете Корнелии. Уже два года я не заезжала к ней в гости, но она не откажет мне в этой услуге. Я вскочила и заметила испуганное око ирландствующего юноши. Он наверняка думал, что я доеду до колонны Нельсона вместе с ним, что мы выйдем из трамвая вместе, и тогда он обратится ко мне с речью, что-нибудь вроде: «Мисс, мне кажется, мы уже встречались...» Даже если этот ирландствующий дурень был бы полным обормотом, он все равно был бы обязан ко мне обратиться. И тут я подумала о тете Корнелии и сказала себе: «Я больше не намерена страдать, тем более что у нее дома удобства на английский манер[*]». И я выскочила из трамвая.

К счастью, тетя Корнелия была дома. Память у меня оказалась хорошей: они были действительно на английский манер.

7 февраля

Кажется, в Париже была большая заваруха[*]. Здесь мы этого тоже насмотрелись. Лишь бы с господином Прелем ничего не случилось, хотя он не такой человек, чтобы ввязываться в драки. Впрочем, он мне привил отвращение к синим рубашкам нашего генерала О’Даффи[*] и к тому же вычистил от малейших патриотических сантиментов, рассказав, что Ирландия — это остров и что он меньше Новой Земли, а это от нас по-прежнему утаивают.

15 февраля

Интимный дневник это, конечно, хорошее дело, если оно не превращается в пахоту. Все эти дни не было желания, желания чего?.. А ведь у меня и на самом деле получается все интимнее и интимнее. Мысль о том, что я наверняка интимнее английской, шотландской, новоземельской и любой другой девушки, наполняет меня определенной гордостью.

В связи с этим я заметила, что не закончила рассказ о том, как прошел чай у миссис Богал. Итак, после моего краткого визита к удивленной тете Корнелии я снова села на трамвай и доехала до Саквилл-стрит. Я опоздала и закраснелась; там действительно было много разных лиц: хозяин и хозяйка приняли меня любезно и протектно и представили мне присутствующих интеллектуалов и туалок. Поэт Коннан О’Коннан, и его друг поэт Грегор Мак-Коннан, и его свояк поэт Мак О’Грегор Мак-Коннан, а также бард-друид О’Сир и философ-примитивист Мак-Адам, а также их супруги миссис Коннан О’Коннан, миссис Грегор Мак-Коннан, миссис Мак О’Грегор Мак-Коннан, миссис О’Сир и миссис Мак-Адам, и их сыновья Джордж Коннан О’Коннан, Фил Мак-Коннан, Тимолеон Мак-Коннан, Падрик О’Грегор Мак-Коннан, Аркадиус О’Сир, Августин О’Сир, Цезарь О’Сир, Авель Мак-Адам и Каин Мак-Адам, и их дочери Ирма Коннан О’Коннан, Сара Мак-Коннан, Пелагия Мак-Коннан, Игнатия О’Грегор Мак-Коннан, Аркадия О’Сир, Беатиция Мак-Адам и Ева Мак-Адам, а также юный ирландствующий скромник из трамвая: Варнава Падж[*]. Так я узнала его имя. А он покраснел еще больше, чем я, так как мне удалось довольно удачно подать себя в духе бледной романтичности.

— Итак, друзья мои, — произнес Падрик Богал, — после того, как знакомство состоялось и все в сборе, мы приступим...

— Чашку чая? — предложила мне супруга хозяина в тот момент, когда тот украдкой похлопывал меня по ягодицам.

Никогда еще он не позволял себе обращаться со мной таким образом, ну прямо как со школьницей. А я ведь студентка. Я просто не верила собственным ягодицам.

— Спасибо, — ответила я и легонько встряхнулась, подобно кобыле, сгоняющей слепней.

— Она очаровательна, — прошелестела миссис Богал.

Как будто она меня не знала! Как будто не она сидела несдвигаемо ни на йоту на наших уроках!

Раздали чашки с чаем, и все зажеманничали над сахарными кубиками.

— Она очаровательна, — подтвердил великий поэт.

Небольшой рой разнополых почитателей увлек его в сторону. И тут передо мной возник Варнава Падж с пунцовой рожей.

— Но... — сказал он.

— Да? — спросила я.

— ...мы не? — продолжил он.

— ...хоть и... не? — ответила я.

— ...не уже мы не да?

— ...кажется, что...

— ...я...

— ...вы...

— ...трамвае...

— ...ага...

Капельки пота заструились по прекрасному лику лингвиста.

— ...я что вы не вас не? — спросил он.

— ...не я что если могу ль... — ответила я.

— ...тогда вы вы вы да да... — настойчиво твердил он.

— ...ну если вы и вот бы ль... — вывернулась я.

— ...бы ль ли хи-хи... — затянул он.

— ...а... ах... — завела я.

— ...и-и... и-и...

Он тотчас подхватил эту тему.

— ...и-и... и-и...

Все это время я думала лишь об одном: смогу ли я точно запомнить наш разговор, чтобы потом скрупулезно записать его в свой интимный дневник. И вот записываю, хотя прошла целая неделя.

— ...и-и...

Падрик Богал прошел мимо нас и бросил:

— Ну, ну, не время разводить сантименты.

И действительно, сеанс вот-вот должен был начаться. Я опять опаздывала. Пока только шли приготовления.

Варнава поверил мне шепотом:

— Какая же вы таинственная, мисс.

Я затрепетала от удовольствия. Все-таки шикарно заинтриговать такого изысканного юношу.

Тем временем миссис Богал — женщина уже пожилая, лет тридцати — устроилась в кресле и принялась сосредоточиваться, кокетливо и машинально разглаживая и одергивая платье. Платье было потрясающее: из крупного крепа баклажанного цвета в легких складках, с вырезом, желто-канареечными рукавами, раздутыми выше локтя, и широким бледно-голубым сатиновым пояском, продуманно завязанным сбоку.

Наконец все расселись, свет погас. И, как всегда, без этого не обошлось: тут же одна мужская ладонь опустилась на мое правое бедро, другая — на левое. Рука слева (следовательно, правая для владельца) была инквизитивной и подвижной, рука справа — властной и рельефной: ну, просто львиный коготь.

Сеанс начался: из уха миссис Богал начала проистекать беловатая и клейкая субстанция, постепенно принимавшая яйцеобразную форму. Я внимательно следила за явлением (я в это не верю) и, чтобы не отвлекаться, взяла руку справа и свела ее с рукой слева; они немного пощупались и проворно отдернулись.

Яйцеобразность постепенно превратилась почти в человеческую голову; затем она ужалась и втянулась обратно в эякуляционное ухо (вот еще одно научное слово, возможно, его нельзя употреблять в этом смысле, но уже поздно и мне лень заглядывать в словарь). Миссис Богал заговорила странным полуфабрикатным голосом, описывая жизнь обитателей Юпитера, которые являются троеженцами и гермафродитами и размножаются почкованием. Эта речь мне показалась скучнючей и противной, и я подумала, не возложить ли и мне, от нечего делать, свои ладони на бедра соседей и посмотреть, что произойдет. Но я не осмелилась.

Наконец разглагольствование завершилось, миссис Богал несколько раз простонала, и снова дали свет.

Мой сосед справа (Падрик Богал) повернулся ко мне и с глупым видом спросил:

— Ну, девочка, это вас не очень сильно впечатлило?