Раймон Кено - Упражнения в стиле

• Название: Упражнения в стиле
• Автор: Раймон Кено
• Издательство: Симпозиум
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-89091-130-9

УДК 82/89

ББК 84.4 Фр

К35

Перевод с французского

Составление и послесловие

Валерия Кислова

Комментарии

Ирины Волевич, Алины Поповой, Валерия Кислова

Художник

Михаил Занько

Кено, Раймон

Упражнения в стиле: Романы, рассказы и др. /

Пер. с франц.; Послесл. В. Кислова; Комм. И. Волевич, А. Поповой, В. Кислова.

— СПб.: «Симпозиум», 2001. — 618 с.

ISBN 5-89091-130-9

Раймон Кено (1903–1976) — один из крупнейших писателей Франции XX в., творчество которого развивалось под знаком предложенной им глубокой реформы французского языка. В настоящий том вошли программные произведения Кено, созданные после Второй мировой войны: не поддающиеся классификации «Упражнения в стиле» (1947), романы «Зази в метро» (1959) и «Голубые цветочки» (1965), а также рассказы, «Сказка на ваш вкус» и пьеса «Мимоходом».

Раймон Кено принадлежал я числу тех обыкновенных гениев, что умеют с поразительной виртуозностью сочетать в своем творчестве серьезное и несерьезное. Можно считать его великим выдумщиком, неистощимым по части изобретения литературных игр, специалистом по переводу «с французского на джойсовский». А можно — человеком, видевшим свою миссию в глубокой реформе французского языка и посвятившим этому делу всю жизнь. Один из крупнейших авторитетов в области ’патафизики, отец-основатель Цеха Потенциальной Литературы, Кено открыл перед изящной словесностью головокружительные перспективы. И произведения, собранные в этом томе, — лучшее тому свидетельство.

© Издательство «Симпозиум», 2001

© В. Кислов, составление, послесловие, 2001

© И. Волевич, А. Попова, В. Кислов, комментарии, 2001

© А. Миролюбова, перевод, 1988

© И. Волевич, перевод, 1994

© А. Захаревич, В. Кислов, Л. Цывьян, перевод, 2001

© М. Занько, оформление, 2001

® М. Занько & Издательство «Симпозиум»: серия «Ех Libris»,

промышленный образец. Патент РФ № 42170

---

— Да-да, она здесь, — сказал Сидролен. — Но она пошла спать. Устала.

— Ну еще бы, я понимаю, — вздохнул герцог. — Столько переживаний!..

— Именно, — ответил Сидролен и поторопился добавить: — Сейчас займусь вашими животными.

И вышел.

Перед тем как открыть трюм, он принимает позу мыслителя, но не сидячего, а стоячего, и выдерживает ее столь долго, что, наконец, слышит чей-то голос:

— Вам нужно просто положить доску пошире, и мы съедем по ней вниз.

Сидролен повернулся: на него глядели две лошади, а больше никто.

— А как вы подниметесь обратно? — спрашивает он.

— Вот для этого понадобятся тали и подпруги, — отвечал Сфен. — И некое количество силы, единица которой отныне будет носить мое имя, в тысячу раз более популярное, нежели имя Ньютона.

— Смотрите, спуститесь вниз, да так там и застрянете.

— Ничего, вы что-нибудь придумаете. А пока что у нас нет ни малейшего желания ночевать под открытым небом, тем более уже и дождь накрапывает. Ты согласен, Стеф?

Поскольку Сидролен все еще не двигался с места, Сфен продолжил в таких выражениях:

— Время уже позднее. Поищите-ка хорошенько, я уверен, вы найдете достаточно широкую доску. Например, ту, что служит вам мостками.

Сидролен сделал так, как сказал ему Сфен. Пристроив лошадей в трюме, он пошел спать.

XXI

Когда на следующее утро Сидролен вышел на палубу, он увидал следующую картину: герцог кухонным ножом рубил швартовы, а Пешедраль и оба священника, кряхтя, отталкивали баржу от берега шестами.

— Можно узнать, чем это вы занимаетесь? — вежливо спросил Сидролен.

— Я возвращаюсь домой, — сообщил герцог.

Сидролен вознамерился задать несколько дополнительных вопросов, но герцог властно оборвал его:

— Позже поговорим!

Почесав в затылке, Сидролен отправился на камбуз, где застал Лали за поджариванием свиных сосисок.

— Ну что? — спросила она. — Мы, кажется, отправляемся в путешествие?

— Похоже на то.

Больше они не обменялись ни словом. Сидролен пошел в кубрик. Там он обнаружил множество не то дам, не то девиц, которые молча дожидались завтрака. Вернувшись на палубу, он заметил, что гостей сильно прибыло. Герцог отдавал приказы, окликая вновь явившихся. Последний канат был уже перерублен, и баржа отваливала от берега. Сидролен развернулся и снова направился на камбуз. Окружающие не обращали на него ни малейшего внимания. Он схватил Лали за руку и потащил на палубу.

Баржа тихонько плыла по течению. Герцог встал к штурвалу: казалось, занятие это доставляет ему огромное удовольствие. Он заметил Сидролена и Лали, которые, сев в лодку, отвязывали ее от баржи; вскоре они достигли берега и исчезли.

И тогда пошел дождь. Он шел день за днем, день за днем. Стоял такой густой туман, что невозможно было понять, движется баржа вперед, назад или стоит на месте. Наконец она причалила к верхушке д’ожнона. Пассажиры вышли на площадку, Сфен и Стеф тоже, — впрочем, не без труда: эти бедняги совсем отощали и выбились из сил. Вода отступила и вернулась в обычное русло; назавтра, когда герцог проснулся, солнце уже высоко поднялось над горизонтом. Герцог подошел к зубчатому парапету д’ожнона, чтобы прояснить для себя, хоть самую малость, историческую обстановку. Земля была еще покрыта толстым слоем тины, но из-под нее то там, то сям пробивались и расцветали прелестные голубые цветочки.

РАССКАЗЫ

Когда разум... [*] (Перевод В. Кислова)

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ

Первый том Собрания сочинений Q., которое весьма недвусмысленно нацелено на ВОССОЗДАНИЕ науки, выводит в свет основопорождающий текст.

Опубликованный в 1929 году (а на самом деле в говнябре месяце 56-го) в журнале, который можно назвать бельгийским, — так же как и «Сокровище Иезуитов», отдраматургированное гг. Арагоном и Бретоном, — этот неоценимый сборник открыл перспективы, столь далекие от конечных, что никто на это даже не обратил внимания. И только сегодня, после развития во всех направлениях теории Каноника Леметра[*] (который в то время был всего-навсего простым аббатом, но уже врожденно и математически ярко выраженным бельгийцем, как и Бос де Наж[*], наш Староста), а также и больше, насколько это вообще возможно, после странных волнений, произведенных позднее теориями Галактической и экстрагалактической турбуленции, которые в этом году всех нас, а Господиниуса Сенмона в особенности, будоражат, лишь только сегодня, заявляю я, после стольких пречудовратностей мы, озаренные Астрономией, прошедшей с момента открытия Хабблом[*] дверей бесконечности в 52–1925 годах от логико-механической до математико-смещенной стадии, можем оценить глубину и ощутить трансцендентную липкость интуитивных пророчеств, заставляющих, подобно дрожжам, набухать эти страницы и являющихся в некотором смысле иллюстрацией самой Космической Клейкости, на которую не перестают обращать взоры самые дерзкие исследователи нашего времени. Патафизика предвосхищает всегда и намного.

Октав Вотка[*] Сменяемый (временно) Модератор Корпуса Сатрапов I

Когда разум, отказываясь от исследований непосредственно практического характера, отдается изучению

МИРА ФИЗИЧЕСКОГО,

его разнообразие обескураживает до такой степени, что для объяснения вышеуказанного разнообразия не находится других принципов, кроме относительности и перечисления; причем притяжательное прилагательное его относится в равной степени как к исследующему разуму, так и к (ис)следуемым физическим данным. В основе физики и химии лежит классификация, делящая все на живое и неживое, поскольку закон падения тел, демонстрируемый на перьях или свинце, никогда не использует в качестве примера морскую свинку или улитку. Почему опыты, устанавливающие законы притяжения, никогда не проводились на живых существах, например: на голубях или орлах? В этом вопросе физики ведут себя нечестно. С другой стороны, поскольку большинство предметов не падает

(пыль, парящая в атмосфере,

птицы,

облака,

воздушные шары,

аэропланы,

планеты,

звезды,

археоптериксы (в свое время),

и т. д.),

значит, нет никакой причины и для падения всех остальных. В действительности предмет направляется к центру (?) Земли (??)[*] только в том случае, если он наталкивается на

ТАМПОН

Тампон — невидимое, обманчивое и воображаемое существо, которое выслеживает предметы, не имеющие материального основания, и цепляется к ним. Потом оно летит к земле и, возложив там предметы, вновь улетает. Таким образом, создается иллюзия падения, но на деле это не так: имеется лишь некое транспортное средство, я бы даже сказал, вид передвижения.

На следующем этапе мы изучим тампоны, специализирующиеся на листопадах, и тампоны, принимающие облик старости и смерти.

II
МИР

есть таблетка, упавшая в стакан воды.

ВОЗДУХ И ВОДА

идентичны по отношению к земле; эфир и вода — по отношению к миру; горы получаются в результате разложения земли под воздействием воздуха.

ПЛАНЕТЫ

получаются в результате разложения солнца под воздействием воды (эфир).

СПУТНИКИ

суть заключенные в таблетку пузырьки воздуха, которые вырываются из нее в момент разложения и увлекают за собой некоторые твердые частицы. Метеориты и кометы, похоже, имеют вид исключительно твердый, а характер — взрывной.

Таким образом,

ЛУНА —

полая.

На дне мира находится таблетка, которая, распадаясь, разбрасывает по небу звезды.

АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ СТИХ

Звезда на самом дне, и небо из воды.

ЗЕМЛЯ

тоже на дне; это она — если угодно — создает звезды.

ЧАСТИЦЫ

вылетая, опадают и возвращаются на круги своя — старые места обитания. Такое же происхождение имеют острова и континенты.

Земля — это корабль, который затонул,

Луна — утопленник,

кометы — обломки кораблекрушения.

ТАБЛЕТКА

есть вулкан, его собственное распадение — лава, частицы А — дым, частицы Б — пемза.

А еще это смерть, которая падает в муниципальную кладбищенскую землю, частицы А — отчаянные стоны хоронимого, который еще дышит, частицы Б — самые проворные и пресыщенные черви, которые несутся к поверхности, чтобы подышать свежим воздухом у подножия таких близких кипарисов. Самец тростинкой шелк сучит, и самка в форме веера подушки вышивает.