Раймон Кено - Упражнения в стиле

• Название: Упражнения в стиле
• Автор: Раймон Кено
• Издательство: Симпозиум
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-89091-130-9

УДК 82/89

ББК 84.4 Фр

К35

Перевод с французского

Составление и послесловие

Валерия Кислова

Комментарии

Ирины Волевич, Алины Поповой, Валерия Кислова

Художник

Михаил Занько

Кено, Раймон

Упражнения в стиле: Романы, рассказы и др. /

Пер. с франц.; Послесл. В. Кислова; Комм. И. Волевич, А. Поповой, В. Кислова.

— СПб.: «Симпозиум», 2001. — 618 с.

ISBN 5-89091-130-9

Раймон Кено (1903–1976) — один из крупнейших писателей Франции XX в., творчество которого развивалось под знаком предложенной им глубокой реформы французского языка. В настоящий том вошли программные произведения Кено, созданные после Второй мировой войны: не поддающиеся классификации «Упражнения в стиле» (1947), романы «Зази в метро» (1959) и «Голубые цветочки» (1965), а также рассказы, «Сказка на ваш вкус» и пьеса «Мимоходом».

Раймон Кено принадлежал я числу тех обыкновенных гениев, что умеют с поразительной виртуозностью сочетать в своем творчестве серьезное и несерьезное. Можно считать его великим выдумщиком, неистощимым по части изобретения литературных игр, специалистом по переводу «с французского на джойсовский». А можно — человеком, видевшим свою миссию в глубокой реформе французского языка и посвятившим этому делу всю жизнь. Один из крупнейших авторитетов в области ’патафизики, отец-основатель Цеха Потенциальной Литературы, Кено открыл перед изящной словесностью головокружительные перспективы. И произведения, собранные в этом томе, — лучшее тому свидетельство.

© Издательство «Симпозиум», 2001

© В. Кислов, составление, послесловие, 2001

© И. Волевич, А. Попова, В. Кислов, комментарии, 2001

© А. Миролюбова, перевод, 1988

© И. Волевич, перевод, 1994

© А. Захаревич, В. Кислов, Л. Цывьян, перевод, 2001

© М. Занько, оформление, 2001

® М. Занько & Издательство «Симпозиум»: серия «Ех Libris»,

промышленный образец. Патент РФ № 42170

---

Оказавшись опять в прихожей, она обнаружила еще одну дверь, выходящую, надо полагать, на лестничную площадку. Зази повернула ключ, оставленный хозяевами из тщетной предосторожности в замочной скважине, и оказалась, как и предполагала, на площадке. Тихонько прикрыв за собой дверь, она так же тихонько стала спускаться по лестнице. На втором этаже она остановилась — кругом царила тишина. И вот она уже на первом, и вот он коридор, впереди светлый прямоугольник — распахнутая входная дверь, и вот Зази уже на улице.

Улица тихая и спокойная. Машины по ней проезжают так редко, что на мостовой можно безбоязненно играть в классики. На улице находятся несколько магазинчиков с товарами первой необходимости, выглядящих крайне провинциально. Туда-сюда неспешным шагом ходят люди. А когда они переходят улицу, то, сочетая законопослушание с преувеличенной заботой о собственной безопасности, сперва смотрят налево, а потом направо. Зази, впрочем, ничуть не разочарована, она понимает, что находится в Париже, а Париж, как известно, большая деревня, и не все парижские улицы похожи на эту. Вот только, чтобы вполне убедиться в этом, надо отправиться дальше. Что она с самым непринужденным видом и собралась проделать.

Но тут из своего бистро неожиданно вышел Турандот и с нижней ступеньки крикнул ей:

— Эй, малышка, ты это куда?

Зази не ответила и лишь ускорила шаг. Турандот поднялся на верхнюю ступеньку, упрямо продолжая взывать:

— Эй, малышка!

Зази перешла на спортивную ходьбу и плавно повернула за угол. Открывшаяся перед ней улица оказалась куда оживленней. Теперь Зази уже почти бежала. Ни времени, ни охоты смотреть на нее тут ни у кого не было. Но и Турандот тоже припустил. Перешел на галоп. Он догнал ее, схватил, не говоря ни слова, за руку и круто развернул к себе. Зази не сопротивлялась. Зато заорала:

— Помогите! Помогите!

Крик не преминул привлечь внимание имеющихся в наличии домохозяек и мирных обывателей. Они отвлеклись от своих персональных дел либо от ничегонеделания, дабы проявить интерес к возникшему инциденту.

Добившись такового и вполне удовлетворяющего ее результата, Зази продолжила:

— Я не знаю этого мосье, я не хочу идти с этим мосье, я не знаю этого мосье...

И теде и тепе.

Турандот, убежденный в благородстве своих намерений, проигнорировал ее излияния. Но очень скоро понял, что совершил ошибку, обнаружив, что находится в кольце суровых ревнителей нравственности.

Зази же, видя, что стала объектом внимания столь избранной публики, перешла от общих соображений к четким и детализированным персональным обвинениям.

— Этот мосье, — заявила она, — говорил мне неприличные вещи.

— И что же он тебе говорил? — спросила некая любознательная дама.

— Мадам! — возвопил Турандот. — Эта девочка убежала из дома. Я намерен отвести ее к родителям.

Кольцо, уже полностью сомкнувшееся, заржало с нескрываемым скептицизмом.

Любознательная дама не отступала. Она нависла над Зази.

— Не бойся, маленькая, — уговаривала она, — расскажи, что говорил тебе этот грязный субъект.

— Это очень неприлично, — пролепетала Зази.

— Он предлагал тебе делать неприличное?

— Да, мадам.

И Зази шепотом сообщила на ухо доброй женщине кое-какие подробности. Та выпрямилась и плюнула Турандоту в физию.

— Какая мерзость! — бросила она ему в качестве бесплатного приложения.

После чего украсила облик Турандота новым смачным плевком.

Один из присутствующих полюбопытствовал:

— Так чего он просил ее делать?

Добрая женщина нашептала ему на ухо зазические подробности.

— Ну? — изумился он. — А мне такое и в голову никогда не приходило.

И повторил, но уже, скорее, задумчиво:

— Никогда.

Затем повернулся к другому обывателю:

— Нет, вы только послушайте... (подробности). Просто в голове не умещается.

— Бывают же такие растленные типы, — изумился второй обыватель.

Теперь подробности расползлись по толпе. Одна женщина сказала:

— Не понимаю.

Один мужчина принялся ей объяснять. Он извлек из кармана листок бумаги и набросал шариковой ручкой эскиз.

— A-а, — мечтательно протянула женщина.

И спросила:

— А это что, и правда так здорово, как говорят?

Она имела в виду шариковую ручку.

Двое любителей заспорили.

— Вот мне лично, — заявил один, — рассказывали, что... (подробности).

— А я ничуть этому не удивляюсь, — ответил второй. — Меня, например, уверяли, что... (подробности).

Лавочница, которую вытолкало на улицу любопытство, пустилась в откровенности.

— Можете мне не поверить, — заявила она, — но однажды моему благоверному втемяшилось, чтобы... (подробности). Спрашивается, откуда он только набрался такого?

— Наверно, вычитал из какой-нибудь грязной книжонки, — предположил кто-то.

— Очень даже может быть. Но я, во всяком случае, сказала своему благоверному: значит, ты хочешь, чтобы я... (подробности). Перетолчешься на изжоге, вот что я ему на это ответила. Отправляйся к арабкам, если уж тебе так приспичило, а ко мне с такими пакостями не приставай. Можете мне не поверить, но так я и сказала своему благоверному, когда он потребовал, чтобы я... (подробности).

Все выразили единодушное одобрение.

Но Турандот не слышал этого. Он уже не строил иллюзий. Воспользовавшись общим интересом к техническим деталям, изложенным в обвинениях Зази, он незаметно слинял. По стеночке, по стеночке Турандот завернул за угол и со всех ног припустил в свое заведение, где ринулся за деревянную со времен оккупации стойку, налил большой стакан божоле, залпом заглотнул и тут же повторил операцию. После чего вытер усы тем, что у него числилось носовым платком.

Мадо На Цырлачках, чистившая картошку, поинтересовалась:

— Что-нибудь не так?

— Только не спрашивай меня. Впервые в жизни я так струхнул. Эти кретины решили, что я сексуальный сатир. Если бы я не смылся, они бы меня разорвали.

— Это вам наука не лезть не в свое дело, — наставительно сказала Мадо На Цырлачках.

Турандот не ответил. Он включил крохотный телек, находившийся у него в черепушке, и принялся просматривать в персональных последних известиях событие, в котором он только что поучаствовал и благодаря которому чуть было не вляпался если не в персонажи мировой истории, то уж совершенно точно в герои хроники дня. Мысленно представив, чего ему счастливо удалось избежать, он содрогнулся. И пот вновь заструился у него по лицу.

— Божежтымой, божежтымой, — забормотал он.

— Ты говоришь, говоришь, — выступил Зеленец, — и это все, что ты можешь.

Турандот утер лицо и обслужил себя в третий раз.

— Божежтымой, — повторил он.

Это выражение, как ему представлялось, наилучшим образом выражало сотрясавшие его эмоции.

— Ничего страшного, — успокоила его Мадо На Цырлачках, — вас ведь не тронули.

— Хотел бы я посмотреть на тебя на моем месте.

— Да как я могла бы быть на вашем месте? Вы и я — две большие разницы.

— Ладно, хватит спорить. У меня не то настроение.

— А вы не думаете, что надо бы их предупредить?

Черт, и правда ведь, об этом он не подумал. Турандот поставил на стойку третий стакан, из которого не выпил еще ни глотка, и пошел исполнять свой долг.

— Это вы, — кротко констатировала Марселина, занятая вязанием.

— Девчонка, — сообщил запыхавшийся Турандот, — эта ваша девчонка смылась.

Ни слова не говоря, Марселина направилась в комнату Зази. Сведения оказались верны. Комната была пуста.

— Я увидел ее, — продолжал Турандот, — попытался задержать. Как бы не так! (жест).

Марселина вошла в спальню, стала трясти Габриеля, а он тяжеленный, его с места сдвинуть трудно, не то что разбудить; спать он любит, любит от всей души, дрыхнет самозабвенно, так что разбудить его дело очень непростое.

— Ну, чего, чего? — наконец заорал он.

— Зази удрала, — кротко сообщила Марселина.

Он уставился на нее. Без комментариев. Габриель, он быстро соображает. Он очень схватчивый. Он поднялся. Обошел по контуру комнату Зази. Габриель, он любит во всем убедиться самолично.

— Может, она в сортире заперлась, — оптимистически предположил он.

— Нет, — кротко разуверила его Марселина. — Турандот видел, как она удирала.

— И что ты видел? — спросил Габриель у Турандота.

— Видел, как она уходит, ну, поймал ее и хотел привести назад.

— Это ты молодец, — одобрил Габриель. — Так поступают настоящие друзья.

— Ну да. Но девчонка переполошила народ, кричала, что я делал ей гнусные предложения.

— Это правда? Ты делал? — спросил Габриель.

— Да конечно нет.

— Никогда ж неизвестно.

— Это ты прав, никогда неизвестно.