Александр Арбеков - Две ипостаси одной странной жизни

• Название: Две ипостаси одной странной жизни
• Автор: Александр Арбеков
• Жанр: Ужасы и Мистика

Настоящее произведение, самое малое по формату, является четвёртым из серии, состоящей из пяти отдельных и независимых друг от друга фантастических романов, связанных между собой только единой идеей и собранных в одно целое под общим названием «Квинтет. Миры». Данная книга имеет не так фантастический, как мистический характер. Автор пытается отразить в ней сложную тему творчества, духовных переживаний на фоне приземлённых и жестоких реалий. Вроде бы этот роман совершенно не похож на предыдущие, но он родственен им по духу и смыслу. Миры не обязательно должны отличаться друг от друга из-за несовпадения времени и пространства. Всё едино во Вселенной, всё взаимосвязано, и как ранее неоднократно утверждал автор, миры внутри нас, а не вовне. Но самое главное в другом. Кто знает, переборет ли человека ангел или бес? Да, и самое важное! Этот роман как всегда и прежде всего о любви.

---

— Почему?!

— Потому что не понимаю!

— Что тут непонятного?

— Скажите, а вот Бухенвальд и Освенцим, — усмехнулся печально я. — Это нечто целое, очень важное, главное или сугубо незначительное и частное по сравнению с более глобальными явлениями и проблемами?

— Ну, к чему вы это?

— К тому самому! Отвечайте на конкретно поставленный вопрос!

— Да, согласен. Бог в данных случаях вроде бы дал промашку. Бухенвальд, Освенцим и масса других концентрационных лагерей на территориях Германии, Польши, Украины, Белоруссии и всего бывшего Советского Союза — это вроде бы целое и главное, а не частное в силу важности и трагичности проблемы, — снова поморщился мой собеседник.

— И что таится за этой странной фразой? — поинтересовался я. — «Бог, вроде бы, дал промашку?».

— То и таится!

— Конкретнее, пожалуйста!

— Это нам только кажется, что данные концлагеря, ну и многое остальное, типа атомных и термоядерных взрывов, вирусных инфекций и газовых атак, и, вообще, ненависти, жестокости, голода и самого изощрённого насилия являются промашкой Бога, — тоскливо произнёс Аристарх после напряжённых раздумий и смело заявил. — Да никаких промашек он, Господь наш, никогда и нигде не совершал и не делал!

— Почему? — удивился я.

— Да, потому, что так и должно было быть! И на то он и Бог!

— Не понял…

— Бог допустил все беды, которые были на Земле, и не пресекал их всего-то лишь потому, что беды эти крайне необходимы, важны и целесообразны! — воскликнул Аристарх. — Понимаете?!

— Нет…

— Эпидемии, голод, нищета, отчаяние, геноцид, войны, массовые убийства, истребления, всякие иные напасти, ну, костры инквизиции, газовые камеры и всё остальное… Измены всякие там, пытки, изнасилования, предательства, жестокое варварство… Всё это крайне необходимо человечеству. Обновление и очищение крови и духа, новый образ мыслей, возбуждение и экстаз после побед и уныние, и разочарование после поражений, праведная и неправедная месть, непредсказуемые желания, порывы и прорывы, непреодолимое стремление идти вперёд, что-то исправить, поменять, выйти на новый и более высокий уровень развития! — глаза Аристарха горели дьявольским огнём. — Метания, сомнения, вражда, ненависть, любовь, дружба, переход от отчаяния к надежде, от войны к миру, а затем обратно и всё повторяется вновь и вновь… Человечество упорно и решительно движется вперёд, не смотря ни на что и на кого, самосовершенствуется, развивается. О, как всё это здорово, но на первый взгляд выглядит непонятно, тоскливо и бессмысленно, жестоко и трагично. А на самом деле всё вполне целесообразно, хотя и неожиданно, и подчас странно, но так всё это бодрит и заставляет стремиться всё дальше, и дальше! Парадоксами и борьбой противоположностей, и противоречиями, и восхождением в небеса и падением в бездну, и движением вглубь всего сущего живёт и полнится этот мир. Только всем этим и ничем другим иным! Ничем!

— Возможно, возможно… «Как нам понять решения и движения Творца?», — задумчиво процитировал я фразу одного неизвестного философа, то есть самого себя.

— Александр, а какова всё-таки ситуация с моей тёщей? — глухо произнёс Аристарх.

— О, Господи, как умеете вы однако мгновенно, грубо и крайне бесцеремонно прервать филигранный, волнующий и трепетный полёт своих и моих мыслей! — бурно и гневно возмутился я. — Вернее, как вы умеете всё обгадить за пару секунд!

— А, всё-таки?

— Ваша тёща, и смею напомнить, по совместительству гнусная, развратная и беспринципная ваша любовница, уже почти мертва.

— Это как — «почти?».

— Остались считанные часы, — скорбно произнёс я. — Увы… Пришла пора прощаний.

— Так что? Вы всё-таки остановились на повешении, или на яде?! — страшно побледнел Аристарх. — Но ведь эта смерть мучительна и болезненна!

— Дружище! — поморщился я. — Ну, есть же цианистый калий. Смерть от него мгновенна.

— И почему бы нам им не воспользоваться?

— Его у меня нет, увы, и где достать его, честно говоря, не знаю, — поморщился я. — Вы что, думаете, вот я громко крикну в пространство: «Ребята, у кого есть цианистый калий?». И все вокруг забегают, заволнуются и мне его немедленно принесут?

— И всё же, какова ситуация сейчас?! — ещё более побледнел Аристарх. — Я запутался! Неужели, всё-таки, будет реализована идея с повешением?! Не могу даже об этом и думать!

— Да, успокойтесь вы, — вальяжно расположившись в кресле, устало произнёс я. — А ситуация такова. Пошутил я. На самом деле втёрся я в доверие к вашей тёще, прилагая при этом неимоверные и почти нечеловеческие усилия, овладел ею.

— Что?!

— Овладел я её мозгом, разумом, сознанием, — быстро среагировал и поправился я, а потом весьма беспечно усмехнулся. — Ну, поговорил я с нею, овладел ею с психологической точки зрения, всецело и до конца, и думаю, что сможем мы обойтись без лишних трупов, ну и конечно, и соответственно, без лишних жертв.

— Это хорошо, — благостно и просветлённо улыбнулся Аристарх. — И что дальше?

— А что дальше… Тёща готова на компромисс. Убивать её не стоит.

— Цена вопроса?

— Всего-то три миллиона в рублях!

— О, как?! Почему так много?

— Не понял…

— В смысле?

— Ну, я навёл соответствующие справки. Вы, вообще-то, батенька, почти долларовый миллионер!

— Да, я такой! Но вы не представляете, сколько сил и энергии мне потребовалось, что бы заработать эти чёртовы деньги! Я пахал, как вол! Я нарушил столько Библейских заповедей!

— Ну, заповеди на то и существуют, чтобы их нарушать, — усмехнулся я. — Иначе в чём их смысл?

— Интересная точка зрения!

— А то! Так что? — рассмеялся я.

— Вы о чём?

— Я о деньгах. Будем их все терять окончательно, полностью и бесповоротно, безнадёжно гнить в тюрьме, созерцая заплесневевший потолок камеры, или потеряем только ничтожную часть вашего состояния и с лёгкой душой отправимся в плавание по спокойной и свежей глади бытия? Решайте же, наконец!

— Что тут решать!? Бог с нею, с этой старой и потёртой мымрой! — нервно сказал Аристарх.

— Ну, смею заметить, что Наталья ещё не стара, и отнюдь, не мымра, и не потёрта, и очень хороша во всех смыслах, — тактично кашлянул я.

— А откуда вы это знаете?! Ну, я о смыслах? — напрягся Аристарх.

— Ну, я же всё-таки вошёл с вашей бывшей тёщей в весьма тесный и жёсткий контакт.

— Что?!

— Контакт был чисто психологическим! Сколько можно повторять! — возмутился я. — Осуществить контакт с контрагентом, — это то, что подобает и свойственно любому адвокату. Я что, должен был общаться с вашей несчастной тёщей через спутник или посредством каких-то загадочных потусторонних сил и магических манипуляций?!

— Извините, извините! Я погорячился, — поморщился Аристарх. — Чёрт с ними, с этими ничтожными деньгами. Плюс или минус… Один миллион или два, или четыре, или даже двадцать… Всё суета и тлен. Всех нас ждёт один конец. Как говорил Омар Хайям…

— Пошёл он куда подальше, — этот циник, придурок, развратник и пьяница! — нервно подскочил я. — Давайте вспомним о каких-либо иных великих предках?

— Ну, и?

— Вот, послушайте. Жил когда-то и где-то один неплохой арабский поэт. Звали его Абу Нувас.

— А что, он ваш предок?

— Может быть. Что мы знаем о наших предках? — задумчиво произнёс я. — Ну, вот, например… Я считаю себя абсолютно русским человеком, но смущает меня то, что фамилия моя не совсем русская. Представляете!? Кем же я являюсь на самом деле?! Чёрти чем и кем! Кто я такой в натуре, каковы мои истинные корни?!

— Спокойно, спокойно, — сочувственно похлопал меня по плечу Аристарх. — А я признаюсь вам в сию минуту откровений, что я еврей.

— Я это знаю и без ваших могучих откровений, — усмехнулся я и тяжело вздохнул. — Евреев я чувствую за тысячи километров от меня и надо мною, и подо мною.

— Вы — антисемит?! — возмутился Аристарх.

— Да какой я антисемит!? Из меня такой же антисемит, как из вас папуас или бушмен какой-нибудь, — взорвался я.

— О, как образно, — рассмеялся Аристарх.

— Кстати, у меня два лучших друга — чистокровные евреи, а кроме этого имею я подозрение, что я, вообще-то, тоже еврей.

— Как?!

— А вот так! Еврей еврея видит издалека. Но вопрос этот крайне спорен и сложен, — усмехнулся я. — С одной стороны я неожиданно и вдруг стал великим писателем. Это достоверно свидетельствует в пользу теории о моём еврействе.

— А почему у вас родилась такая оригинальная мысль о некоем величии? Вы уверены в нём?

— Заткнитесь!

— Всё, всё! Я тих и нем!

— Но, с другой стороны, я наделал столько глупых ошибок до этого, многого лишился и во многом заблуждался. В принципе, в данное время нахожусь в подвешенном состоянии, сир, обездолен, невесом, болен, почти нищ и убог, — сначала грустно, а потом крайне печально произнёс я. — Это не простительно настоящему еврею. Борются внутри меня еврей и не еврей. Борются отчаянно и решительно. А может быть я какой-нибудь перс, татарин, осетин, монгол, нанаец, якут, китаец, или башкир?