Август Стриндберг - Том 1. Красная комната. Супружеские идиллии. Новеллы

• Название: Том 1. Красная комната. Супружеские идиллии. Новеллы
• Автор: Август Стриндберг
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-4224-0011-9

Роман «Красная комната», принесший Стриндбергу мгновенный и шумный успех, в сатирических тонах изображает нравы современного писателю шведского общества: тупой бюрократизм в управлении страной, паразитизм чиновничества, комедию парламентаризма, продажность прессы, аферы нарождающихся акционерных компаний, лицемерие религиозных и благотворительных обществ, зависимость искусства от капиталистов. На этом фоне разворачивается личная трагедия героя романа — постижение изнанки жизни и утрата при этом своих юношеских идеалов.

---

Текла еще больше побледнела.

— Нет, моя милая, как я могу это угадать, — сказала она, не понимая, была ли она замечена у хижины или нет.

— Ну, так я не скажу! — заявила Эбба.

— Скажи, милая.

Эбба задумалась.

— Только потом будут мне от этого неприятности, — прошептала она сама себе сквозь зубы и прыгнула на мостки купальни.

Войдя в роскошно отделанную купальню, уставленную бамбуковой мебелью, они стали раздеваться.

Несмотря на то что женщина, говорят, редко понимает женскую красоту, Текла не могла не любоваться поразительной фигурой Эббы. Ее глазам представилась маленькая розоватая ножка, мягкая и гибкая, как детская рука, с круглыми, белыми, как перламутр, ногтями, без малейшей морщинки или затвердения. Увлеченная этой красотой человеческого тела, она невольно склонилась к полу и, страдая от мысли, что этим проявит свое низменное происхождение, поцеловала маленькую ногу.

— Что ты делаешь, сумасшедшая! — воскликнула Эбба.

— Я целую ногу моего ангела! — ответила Текла с ноткой истинной привязанности и принялась снова одеваться.

— Но разве ты не хочешь купаться?

— Нет, — отвечала Текла, — я боюсь холодной воды.

В действительности же она не хотела обнажить свое тело в присутствии приятельницы, так как хорошо знала, насколько, вследствие работы, плохой обуви и неряшливости, грубы ее ноги.

Эбба стояла вся обнаженная на ступеньках купальни, скрестив руки на груди.

Вдруг, перенесшись воспоминаниями к подобному же положению, она крикнула, бросаясь в воду:

— Ну посмотрим, не колдунья ли я?

Прозрачная вода разделилась и сомкнулась над ослепительно белым телом; каштановые волосы растрепались над волнами, подобно пучку сорванных водорослей. Она легла на спину и держалась на воде, как щепка.

У Теклы сердце сжалось; ей казалось, что снова повторяется сцена на мосту, и это впечатление усилило предшествующие ощущения.

Но, видя эту молодую девушку во всей великолепной красоте ее наготы, эту тихую улыбку, этот чистый взор, направленный с поверхности воды прямо к голубому небу, она не могла не спросить себя, может ли походить на это испорченный человек, предавшийся злому духу?

— Ты видишь, что я колдунья? — крикнула Эбба, лежа на спине, еле заметно двигая по воде рукой.

Тучка закрыла в это мгновение солнце, и тонкое белое тело в бассейне стало мертвенно-бледное в зеленоватой воде. Высоко над купальней резко крикнула птица. В это же мгновение раздался звонок к завтраку. Текла уже давно была напугана, но теперь зловещие приметы и предсказания еще больше взволновали ее, и, не помня себя от ужаса, она громко начала читать молитву к Иисусу Христу.

Испуганная Эбба поторопилась выйти из воды к приятельнице, предполагая, что с той делается дурно.

* * *

Настало утро, и Роберт Клемент приказал отворить окна лавки и вывесить объявление, гласившее, что здесь продаются все сорта вин, начиная с рейнского и аликанте и кончая шампанским. Будучи уже целых две недели соломенным вдовцом, он находился в необыкновенно дурном расположении духа, тем более что на ласковое письмо, посланное им неделю назад, он получил лишь церемонный, почти наставительный ответ, раздраживший его сначала. Когда же улеглось раздражение, настала тоска, подействовавшая на его душевное настроение: он то ругался и чуть ли не скрежетал зубами, то вздыхал и плакал, как женщина. Каждый день относил он на почту ласковое, нежное послание и получил только раз ответ, притом такого сорта, что он с утра, несмотря на свойственную ему трезвость, выпил стакан шампанского, что не успокоило его, а, напротив, усилило его слезливое и раздраженное настроение.

Роберт Клемент мог, без сомнения, считаться красивым молодым человеком и казался интересным в глазах дочери привратницы, но он был прежде всего купцом, торговцем до мозга костей. Если он женился и обзавелся хозяйством, то это было, несомненно, сделано с надеждой, что ему воздастся за его деяние, то есть что у него за это будет жена и свой дом. Вышло же, что после весьма кратковременного счастья дом его снова опустел и жизнь приняла тот же унылый оттенок, как в прошлые времена его холостяцкого положения. Одиноко он сидел за столом по возвращении из лавки, одиноко лежал в постели, одиноко бродил по воскресеньям. Его недовольство, следовательно, все росло; устав просить, он решил потребовать возвращения жены домой и получил на это ответ. Полученное накануне письмо, которое он все еще носил в кармане, очень длинное, так мало походило на жену, какою она была до отъезда, что он боялся, как бы они не оказались совсем чужими, когда встретятся. Она в письме своем встала на самую высокую точку зрения, какую только можно себе представить, напоминала учение пастора в церкви о том, что перед Богом, но не перед светом все люди равны, коснулась соединения душ на небе и сочетания телесного на земле, а в конце четыре страницы посвятила любви Эббы и барона Магнуса, описывая в самых ярких красках его привлекательную внешность и душевные свойства, не упустив упомянуть об участии, которое она принимала в радостях и огорчениях влюбленных.

Это последнее всего больше взволновало Роберта и внушило ему беспокойство за благополучие его семейного счастья, так что ему просто стало необходимо с кем-нибудь об этом переговорить по душам. Хотя он в первое же время постарался доказать тестю, что он браком сочетался не с ним вовсе, а что почтил предложением только его дочь, однако тот не прекращал своих посещений дочери, выбирая лишь те часы, когда, за отсутствием мужа, чувствовал себя свободнее. Теперь же, когда дочь уехала, старик не показывался, и Роберту, желавшему с ним переговорить, было даже очень трудно его найти. Наконец рассыльному удалось его разыскать, и старик обещал зайти в лавку, где ожидал его Клемент.

Войдя в лавку, тесть показался Роберту весьма опустившимся; поздоровавшись, он грузно уселся на стул возле прилавка.

— Да, тестюшка, — начал Роберт, после того как налил и предложил гостю стакан аликанте, — дело в том… что Текла…

— Что мне за дело до Теклы? Ты на ней женат, а не я, и после того, что между нами произошло…

— Да, я это знаю, — перебил Роберт. — Но тут совсем особый случай, и только вмешательство родительской власти в силах вернуть домой жену, забывающую свой долг.

Старик выпил залпом полстакана вина, вытер губы и стал заметно сговорчивее.

— Так, значит, она не хочет возвращаться? Стала благородной — о да! такою она была и раньше. В таком случае я согласен идти за ней.

— Если вы это сделаете, тестюшка, то совершите доброе дело; я не скоро забуду.

— Пойду сию же минуту, — ответил старик, — если ты дашь мне денег на дорогу. Две с половиной мили в один день пройду. И если я не справлюсь с плутовкой, то ты можешь меня обругать старым горшком. А хорошее у тебя вино, право!

Роберт не хотел излишними словами дать остыть огню в старике; напротив, он разжег его вторым стаканом аликанте и несколькими блестящими талерами и пожелал ему доброго пути.

Старик взял в руки свою палку, осушил стакан до последнего глотка, пожал Роберту руку и вышел.

* * *

В один прелестный вечер, когда солнце садилось за шхерами, Текла сидела в гроте возле пруда и наблюдала за тем, как белые чайки на лету окунались в зеркальную поверхность воды, отражавшей розоватое вечернее небо. Видно было, что тяжело у нее на душе; нога беспрестанно ударялась о песок; будто она хотела кого-то раздавить; это доказывало ее внутреннее беспокойство.

За последние дни ничего заслуживающего внимания в замке не произошло, но полное безделье давало Текле возможность обдумать свое положение, и в полной тишине, когда улеглось восторженное впечатление первых дней, она стала примечать многое такое, на что раньше не обращала внимания. Она заметила, между прочим, что Эбба стала с нею менее любезна, а барон Магнус стал более настойчиво и неотступно оказывать ей всяческие любезности, что слуги открыто стали выказывать ей нерасположение и иногда даже позволяли себе непочтительные выражения по ее адресу.

Приняв все вместе взятое во внимание, она пришла к заключению, что пробыла в замке слишком долго. Однако, когда она еще накануне заговорила о своем решении уехать, Эбба клялась ей, что она не может быть в тягость, и настойчиво просила ее отложить отъезд.

Теперь, думая о том, что она почувствовала в то мгновение, когда решилась уехать, в ее воображении предстал образ молодого барона Магнуса. Он же глядел на нее глазами, которые приковывали ее к нему; она чувствовала свою внутреннюю связь с ним, чувствовала, как была пропитана его духом. Она знала, так ей казалось, что в день, когда она больше не увидит его, она умрет.

Все остальные мысли о возможности видеть его всегда, о последствиях ее любви, если она обнаружится, о недовольстве Эббы, о мести мужа и о законном преследовании — ничто не могло осилить единственного чувства любви к нему.