Сергей Платонов - Русская история

• Название: Русская история
• Автор: Сергей Платонов
• Издательство: Эксмо
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-32322-7

Творческое наследие русского историка Сергея Федоровича Платонова включает в себя фундаментальные работы по истории России, выдержавшие не одно переиздание. По его лекциям, учебникам и монографиям учились тысячи людей. В числе лучших и наиболее авторитетных профессоров Петербурга Платонов был приглашен преподавателем к членам императорской фамилии. В январе 1930 г. историк был арестован по обвинению «в активной антисоветской деятельности и участии в контрреволюционной монархической организации». Его выслали в Самару, где спустя три года ученый скончался. В Советской России труды С.Ф.Платонова находились под запретом.

В этой книге можно познакомиться с взглядом Платонова на историю России периода Киевской Руси, время правления Ивана Грозного, Петра Великого, Екатерины II, Николая I и других российских монархов.

---

Параллельно внутренней ломке и борьбе с 1558 года шла у Грозного упорная борьба за Балтийский берег. Балтийский вопрос был в то время одною из самых сложных международных проблем. За преобладание на Балтике спорили многие прибалтийские государства, и старание Москвы стать на морском берегу твердою ногою поднимало против московитов и Швецию, и Польшу, и Германию. Надобно признать, что Грозный выбрал удачную минуту для вмешательства в борьбу. Ливония, на которую он направил свой удар, представляла в ту пору, по удачному выражению, страну антагонизмов. В ней шла вековая племенная борьба между немцами и аборигенами края – латышами, ливами и эстами. Эта борьба принимала нередко вид острого социального столкновения между пришлыми феодальными господами и крепостною туземною массою. С развитием реформации в Германии религиозное брожение перешло в Ливонию, подготовляя секуляризацию орденских владений. Наконец, ко всем прочим антагонизмам присоединялся и политический: между властями ордена и архиепископом рижским была хроническая распря за главенство, а вместе с тем шла постоянная борьба с ними городов за самостоятельность. Ливония, по выражению Бестужева-Рюмина, «представляла собою миниатюрное повторение империи без объединяющей власти цезаря». Разложение Ливонии не укрылось от Грозного. Москва требовала от Ливонии признания зависимости и грозила завоеванием. Был поднят вопрос о так называемой юрьевской (дерптской) дани. Из местного обязательства города Дерпта платить за что-то великому князю пошлину, или дань, Москва сделала повод к установлению своего патроната над Ливонией, а затем и повод для войны. В два года (1558–1560) Ливония была разгромлена московскими войсками и распалась. Чтобы не отдаваться ненавистным московитам, Ливония по частям поддалась другим соседям: Лифляндия была присоединена к Литве, Эстляндия – к Швеции, остров Эзель – к Дании, а Курляндия была секуляризована в ленной зависимости от польского короля. Литва и Швеция потребовали от Грозного, чтобы он очистил их новые владения. Грозный не пожелал, и таким образом война Ливонская с 1560 года переходит в войну литовскую и шведскую.

Эта война затянулась надолго. Вначале Грозный имел большой успех в Литве. В 1563 году он взял Полоцк, и его войска доходили до самой Вильны. В 1565–1566 годах Литва готова была на почетный для Грозного мир и уступала Москве все московские приобретения. Но Земский собор 1566 года высказался за продолжение войны с целью дальнейших земельных приобретений: желали всей Ливонии и Полоцкого повета к городу Полоцку. Война продолжалась вяло. Со смертью последнего Ягеллона (1572), когда Москва и Литва были в перемирии, возникла даже кандидатура Грозного на престол Литвы и Польши, объединенных в Речь Посполитую. Но кандидатура эта не имела удачи: избран был сперва Генрих Валуа, а затем (1576) семиградский князь Стефан Баторий (по-московски – Обатур). С появлением Батория картина войны изменилась. Литва из обороны перешла в наступление. Баторий взял у Грозного Полоцк (1579), затем Великие Луки (1580) и, внеся войну в пределы Московского государства, осадил Псков (1581). Грозный был побежден не потому только, что Баторий имел воинский талант и хорошее войско, но и потому еще, что к данному времени у Грозного иссякли средства ведения войны. Вследствие внутреннего кризиса, поразившего в то время Московское государство и общество, страна, по современному выражению, «в пустошь изнурилась и в запустение пришла». О свойствах и значении этого кризиса будет речь ниже; теперь же заметим, что тот же недостаток сил и средств парализовал успех Грозного и против шведов в Эстляндии. Неудача Батория под Псковом, который геройски защищался, дозволила Грозному при посредстве папского посла – иезуита Поссевина начать переговоры о мире. В 1582 году был заключен мир (точнее, перемирие на десять лет) с Баторием, которому Грозный уступил все свои завоевания в Лифляндии и Литве, а в 1583 году Грозный помирился и со Швецией на том, что уступил ей Эстляндию и сверх того свои земли от Наровы до Ладожского озера по берегу Финского залива (Иван-город, Ям, Копорье, Орешек, Корелу). Таким образом, борьба, тянувшаяся четверть века, окончилась полною неудачею. Причины неудачи находятся, конечно, в несоответствии сил Москвы с поставленною Грозным целью. Но это несоответствие обнаружилось позднее, чем Грозный начал борьбу: Москва стала клониться к упадку только с 70-х годов XVI века. До тех пор ее силы казались громадными не только московским патриотам, но и врагам Москвы. Выступление Грозного в борьбе за Балтийское поморье, появление русских войск у Рижского и Финского заливов и наемных московских каперских судов на балтийских водах поразило Среднюю Европу. В Германии московиты представлялись страшным врагом; опасность их нашествия расписывалась не только в официальных сношениях властей, но и в обширной летучей литературе листков и брошюр. Принимались меры к тому, чтобы не допускать ни московитов к морю, ни европейцев в Москву и, разобщив Москву с центрами европейской культуры, воспрепятствовать ее политическому усилению. В этой агитации против Москвы и Грозного измышлялось много недостоверного о московских нравах и деспотизме Грозного, и серьезный историк должен всегда иметь в виду опасность повторить политическую клевету, приняв ее за объективный исторический источник.

К тому, что сказано о политике Грозного, о событиях его времени, необходимо прибавить упоминание о весьма известном факте появления английских кораблей в устьях Северной Двины и о начале торговых сношений с Англией (1553–1554), а также о завоевании Сибирского царства отрядом строгановских казаков с Ермаком во главе (1582– 1584). И то и другое для Грозного было случайностью; но и тем и другим московское правительство сумело воспользоваться. В 1584 году на устья Северной Двины был устроен Архангельск как морской порт для ярмарочного торга с англичанами, и англичанам была открыта возможность торговых операций на всем русском Севере, который они очень быстро и отчетливо изучили. В те же годы началось занятие Западной Сибири уже силами правительства, а не одних Строгановых, и в Сибири были доставлены многие города со стольным Тобольском во главе.

В самое мрачное и жестокое время правления Грозного – в 70-х годах XVI столетия – московское правительство поставило себе большую и сложную задачу устроить заново охрану от татар южной границы государства, носившей название берега, потому что долго эта граница совпадала на деле с берегом средней Оки. В середине XVI века на восток и на запад от этого берега средней Оки под прикрытием старинных крепостей на верхней Оке – верховских и рязанских – население чувствовало себя более или менее в безопасности; но между верхнею Окою и верхним Доном, на реках Упе, Проне и Осетре, русские люди до последней трети XVI века были предоставлены собственному мужеству и счастью. Алексин, Одоев, Тула, Зарайск и Михайлов не могли дать приют и опору поселенцу, который стремился поставить свою соху на тульском и пронском черноземе. Не могли эти крепости и задерживать шайки татар в их быстром и скрытном движении к берегам средней Оки. Надо было защитить надежным образом население окраины и дороги внутри страны, в Замосковье. Московское правительство берется за эту задачу. Оно сначала укрепляет места по верховьям Оки и Дона, затем укрепляет линию реки Быстрой Сосны, переходит на линию верхнего Сейма и наконец занимает крепостями течение реки Оскола и верховье Северного (или Северского) Донца. Все это делается в течение всего четырех десятилетий, с энергическою быстротою и по известному плану, который легко открывается позднейшему наблюдателю, несмотря на скудость исторического материала для изучения этого дела.

Порядок обороны южной границы Московского государства был таков. Для отражения врага строились крепости и устраивалась укрепленная пограничная черта из валов и засек, а за укреплениями ставились войска. Для наблюдения же за врагом и для предупреждения его нечаянных набегов выдвигались в Поле, за линию укреплений, наблюдательные посты – сторожи – и разъезды – станицы. Вся эта сеть укреплений и наблюдательных пунктов мало-помалу спускалась с севера на юг, следуя по тем полевым дорогам, которые служили и отрядам татар. Преграждая эти дороги засеками и валами, затрудняли доступы к бродам через реки и ручьи и замыкали ту или иную дорогу крепостью, место для которой выбиралось с большею осмотрительностью, иногда даже в стороне от татарской дороги, но так, чтобы крепость командовала над этою дорогою. Каждый шаг на юг, конечно, опирался на уже существовавшую цепь укреплений; каждый город, возникший на Поле, строился трудами людей, взятых из других украинных и польских (полевых) городов, населялся ими же и становился по службе в тесную связь со всею сетью прочих городов. Связь эта поддерживалась не одними военно-административными распоряжениями, но и всем складом боевой порубежной жизни. Весь юг Московского государства представлял собою один хорошо организованный военный округ.