Сергей Платонов - Русская история

• Название: Русская история
• Автор: Сергей Платонов
• Издательство: Эксмо
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-32322-7

Творческое наследие русского историка Сергея Федоровича Платонова включает в себя фундаментальные работы по истории России, выдержавшие не одно переиздание. По его лекциям, учебникам и монографиям учились тысячи людей. В числе лучших и наиболее авторитетных профессоров Петербурга Платонов был приглашен преподавателем к членам императорской фамилии. В январе 1930 г. историк был арестован по обвинению «в активной антисоветской деятельности и участии в контрреволюционной монархической организации». Его выслали в Самару, где спустя три года ученый скончался. В Советской России труды С.Ф.Платонова находились под запретом.

В этой книге можно познакомиться с взглядом Платонова на историю России периода Киевской Руси, время правления Ивана Грозного, Петра Великого, Екатерины II, Николая I и других российских монархов.

---

Если рядом с этими мерами припомним меры, проведенные в Стоглаве относительно улучшения церковной администрации, поддержания церковного благочиния и исправления нравов, то поймем, что задуманный Грозным и его Радою круг реформ был очень широк и по замыслу должен был обновить все стороны московской жизни. Но правительство Грозного не могло вполне успешно вести преобразовательное дело по той причине, что в нем самом не было согласия и единодушия. Уже в 1552–1553 годах Грозный в официальной летописи жалуется на бояр, что они «казанское строение поотложиша», так как занялись внутреннею реформою, и что они не хотели служить его сыну, а передались на сторону Владимира Андреевича. В 1557–1558 годах у Грозного вышло столкновение с боярами из-за Ливонской войны, которой, по-видимому, боярская Рада не желала. А в 1560 году, с кончиною жены Грозного Анастасии Романовны, у Грозного с его советниками произошел прямой разрыв. Сильвестр и Адашев были сосланы; попытки бояр их вернуть повели к репрессиям; однако эти репрессии еще не доходили до кровавых казней. Гонения получили решительный и жестокий характер только в связи с отъездами (изменою) бояр. Заметив наклонность недовольных к отъездам, Грозный брал с бояр, подозреваемых в желании отъехать в Литву, обязательства не отъезжать за поручительством нескольких лиц; такими поручными грамотами он связал все боярство. Но отъезды недовольных все-таки бывали, и в 1564 году успел бежать в Литву князь Андрей Михайлович Курбский, бросив вверенные ему на театре войны войска и крепость. Принадлежа к составу Избранной рады, он пытался объяснить и оправдать свой побег «нестерпимою яростию и горчайшею ненавистью» Грозного к боярам его стороны. Грозный ответил Курбскому обличительным письмом, в котором противополагал обвинениям боярина свои обвинения против бояр. Обе стороны – монарх, стремившийся сам править, и князь-боярин, представлявший принцип боярской олигархии, – обменялись мыслями с редкою откровенностью и резкостью. Бестужев-Рюмин в своей «Русской истории» первым выяснил, что в этом вопросе о царской власти и притязаниях бояр-княжат основа была династическая. Потомки старой русской династии, княжата, превратившись в служилых бояр своего сородича – московского царя, требовали себе участия во власти, а царь мнил их за простых подданных, которых у него «не одно сто», и потому отрицал все их притязания. В полемике Грозного с Курбским вскрывался истинный характер Избранной рады, которая очевидно служила орудием не бюрократическо-боярской, а удельно-княжеской политики и желала ограничения царской власти не в пользу учреждения (Думы), а в пользу известной общественной среды (княжат).

Такой характер оппозиции привел Грозного к решимости уничтожить радикальными мерами значение княжат, – пожалуй даже, и совсем их погубить. Совокупность этих мер, направленных на родовую аристократию, называется опричниною. Суть опричнины состояла в том, что Грозный применил к территории старых удельных княжеств, где находились вотчины служилых князей-бояр, тот порядок, который обыкновенно применялся Москвою в завоеванных землях. И отец, и дед Грозного, следуя московской правительственной традиции, при покорении Новгорода, Пскова и иных мест выводили оттуда наиболее видных и для Москвы опасных людей в свои внутренние области, а в завоеванный край посылали поселенцев из коренных московских мест. Это был испытанный прием ассимиляции, которою московский государственный организм усваивал себе новые общественные элементы. В особенности ясен и действителен был этот прием в Великом Новгороде при Иване III и в Казани при самом Иване IV. Лишаемый местной руководящей среды, завоеванный край немедленно получал такую же среду из Москвы и начинал вместе с нею тяготеть к общему центру – Москве. То, что удавалось с врагом внешним, Грозный задумал испытать с врагом внутренним. Он решил вывести из удельных наследственных вотчин их владельцев – княжат и поселить их в отдельных от их прежней оседлости мест, там, где не было удельных воспоминаний и удобных для оппозиции условий; на место же выселенной знати он селил служебную мелкоту на мелкопоместных участках, образованных из старых больших вотчин. Исполнение этого плана Грозный обставил такими подробностями, которые возбудили недоумение современников. Он начал с того, что в декабре 1564 года покинул Москву безвестно и только в январе 1565 года дал о себе весть из Александровской слободы. Он грозил оставить свое царство из-за боярской измены и остался во власти по молению москвичей, только под условием, что ему на изменников «опала своя класти, а иных казнити и животы их и статки (имущество) имати, а учинити ему на своем государстве себе опришнину: двор ему себе и на весь свой обиход учинити особной». Борьба с «изменою» была целью; опричнина же была средством. Двор нового Грозного состоял из бояр и дворян, новой, «тысячи голов», которую отобрали так же, как в 1550 году отобрали тысячу лучших дворян для службы по Москве. Первой тысяче дали тогда подмосковные поместья; второй – Грозный дает поместья в тех городах, «которые городы поимал в опришнину», это и были опричники, предназначенные сменить опальных княжат на их удельных землях. Число опричников росло, потому что росло количество земель, забираемых в опричнину. Грозный на всем пространстве старой удельной Руси, по его собственному выражению, «перебирал людишек», иных отсылал, а других принимал. В течение двадцати последних лет царствования Грозного опричнина охватила полгосударства и разорила все удельные гнезда, разорвав связь княженецких родов с их удельными территориями и сокрушив княжеское землевладение. Княжата были выброшены на окраины государства, оставшиеся в старом порядке управления и носившие название земщины или земского. Так как управление опричнинскими землями требовало сложной организации, то в новом дворе Грозного мы видим особых бояр (Думу), особых, дворовых дьяков, приказы, – словом, весь правительственный механизм, параллельный государственному; видим особую казну, в которую поступают податные платежи с опричнинских земель. Для усиления средств опричнины Грозный «поимал» в опричнину весь московский север. Мало-помалу опричнина разрослась до огромных размеров и разделила государство на две враждебные одна другой половины. Ниже будут указаны последствия этой своеобразной реформы Грозного, обратившего на свою землю приемы покорения чужих земель; здесь же заметим, что прямая цель опричнины было достигнута и всякая оппозиция была сломлена. Достигалось это не только системою принудительных переселений ненадежных людей, но и мерами террора. Опалы, ссылки и казни заподозренных лиц, насилия опричников над «изменниками», чрезвычайная распущенность Грозного, жестоко истязавшего своих подданных во время оргий, – все это приводило Москву в трепет и робкое смирение пред тираном. Тогда еще никто не понимал, что этот террор больше всего подрывал силы самого правительства и готовил ему жестокие неудачи вне и кризис внутри государства. До каких причуд и странностей могли доходить эксцессы Грозного, свидетельствует, с одной стороны, новгородский погром, а с другой – вокняжение Симеона Бекбулатовича. В 1570 году по какому-то подозрению Грозный устроил целый поход на Новгород, по дороге разорил Тверской уезд, а в самом Новгороде из шести тысяч дворов (круглым числом) запустошил около пяти тысяч и навсегда ослабил Новгород. За то он «пожаловал» – тогда же взял в опричнину – половину разоренного города и две новгородские пятины; а вернувшись в Москву, опалился на тех, кто внушил ему злобы на новгородцев. В 1575 году он сделал великим князем всея Руси крещенного татарского царя (то есть хана) Симеона Бекбулатовича, а сам стал звать себя князем московским. Царский титул как бы исчез совсем, и опричнина стала двором московского князя, а земское стало великим княжением всея Руси. Менее чем через год татарский «царь» был сведен с Москвы на Тверь, а в Москве все стало по-прежнему. Можно не верить вполне тем россказням о казнях и жестокостях Грозного, которыми занимали Европу западные авантюристы, побывавшие в Москве, но нельзя не признать, что террор, устроенный Грозным, был вообще ужасен и подготовлял страну к смуте и междоусобию. Это понимали и современники Грозного. Например, Иван Тимофеев в своем «Временнике» говорит, что Грозный, «божиими людьми играя», разделением своей земли сам «прообразовал розгласие» ее, то есть смуту.

Параллельно внутренней ломке и борьбе с 1558 года шла у Грозного упорная борьба за Балтийский берег. Балтийский вопрос был в то время одною из самых сложных международных проблем. За преобладание на Балтике спорили многие прибалтийские государства, и старание Москвы стать на морском берегу твердою ногою поднимало против московитов и Швецию, и Польшу, и Германию. Надобно признать, что Грозный выбрал удачную минуту для вмешательства в борьбу. Ливония, на которую он направил свой удар, представляла в ту пору, по удачному выражению, страну антагонизмов. В ней шла вековая племенная борьба между немцами и аборигенами края – латышами, ливами и эстами. Эта борьба принимала нередко вид острого социального столкновения между пришлыми феодальными господами и крепостною туземною массою. С развитием реформации в Германии религиозное брожение перешло в Ливонию, подготовляя секуляризацию орденских владений. Наконец, ко всем прочим антагонизмам присоединялся и политический: между властями ордена и архиепископом рижским была хроническая распря за главенство, а вместе с тем шла постоянная борьба с ними городов за самостоятельность. Ливония, по выражению Бестужева-Рюмина, «представляла собою миниатюрное повторение империи без объединяющей власти цезаря». Разложение Ливонии не укрылось от Грозного. Москва требовала от Ливонии признания зависимости и грозила завоеванием. Был поднят вопрос о так называемой юрьевской (дерптской) дани. Из местного обязательства города Дерпта платить за что-то великому князю пошлину, или дань, Москва сделала повод к установлению своего патроната над Ливонией, а затем и повод для войны. В два года (1558–1560) Ливония была разгромлена московскими войсками и распалась. Чтобы не отдаваться ненавистным московитам, Ливония по частям поддалась другим соседям: Лифляндия была присоединена к Литве, Эстляндия – к Швеции, остров Эзель – к Дании, а Курляндия была секуляризована в ленной зависимости от польского короля. Литва и Швеция потребовали от Грозного, чтобы он очистил их новые владения. Грозный не пожелал, и таким образом война Ливонская с 1560 года переходит в войну литовскую и шведскую.