Эмили Бронте - Грозовой перевал

• Название: Грозовой перевал
• Автор: Эмили Бронте
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-88353-601-3

Это история роковой любви Хитклифа, приемного сына владельца поместья «Грозовой Перевал», к дочери хозяина Кэтрин. Демоническая страсть двух сильных личностей, не желающих идти на уступки друг другу, из-за чего страдают и гибнут не только главные герои, но и окружающие их люди. «Это очень скверный роман. Это очень хороший роман. Он уродлив. В нем есть красота. Это ужасная, мучительная, сильная и страстная книга», – писал о «Грозовом Перевале» Сомерсет Моэм.

…Если бы старый Эрншо знал, чем обернется для его семьи то, что он пожалел паренька-простолюдина и ввел его в свой дом, он убежал бы из своего поместья куда глаза глядят. Но он не знал – не знали и другие. Не знала и Кэтрин, полюбившая Хитклифа сначала как друга и брата, а потом со всей пылкостью своей юной натуры. Но Хитклифа не приняли в семье как равного, его обижали и унижали, и он долго терпел. А потом решил отомстить. Он считает, что теперь все, кто так или иначе связан с семьей Эрншо, должны страдать, причем гораздо больше, чем страдал он. В своей мести он не пощадит никого, даже тех, кто к нему добр. Даже любящую его Кэтрин…

---

Тут он начал биться головой об узловатый ствол дерева, а потом… нет, не закричал, а завыл, закатив глаза, как дикий зверь при последнем издыхании, пораженный ножами и копьями охотников. Я увидела, что кора дерева уже запятнана кровью, его лоб и рука тоже в крови: возможно, сцена, свидетельницей которой я оказалась, была повторением того, что происходило здесь всю ночь. Ужас мой был так велик, что я почти не могла сострадать этому человеку, но и уйти не решалась. Но едва он овладел собой и заметил, что я за ним наблюдаю, он тут же громовым голосом велел мне убираться прочь, и я подчинилась. Ни успокоить, ни утешить его я не могла – это было не в моей власти!

Похороны миссис Линтон были назначены на следующую пятницу после ее кончины. До этого гроб с ее телом стоял открытый, усыпанный цветам и душистыми травами, в большой гостиной. Линтон проводил подле него дни и ночи, не зная сна, и – скрытно для всех, кроме меня, – неподалеку был и Хитклиф, ночи напролет таившийся в парке без сна и отдыха. Я не встречалась с ним, но понимала, что он хочет войти в дом, если представится случай. И вот во вторник, когда только что стемнело и мой хозяин, уже не державшийся на ногах от слабости, вынужден был оставить свое бдение у гроба на несколько часов, я пошла и отворила одно из окон. Я была тронута верностью Хитклифа и решила дать ему возможность сказать последнее прости бренным останкам своего кумира. Он не преминул этой возможностью воспользоваться, но сделал это быстро и со всей осторожностью, не выдав своего присутствия ни малейшим шумом. Я бы и не догадалась, что он приходил, если бы складки ткани на подушке, где лежала голова покойной, не примялись, и если бы на полу не лежал локон светлых волос, перевязанных серебряной нитью. Когда я присмотрелась к нему внимательнее, то поняла, что его достали из медальона, висевшего на шее Кэтрин. Хитклиф его открыл и выбросил содержимое, заменив его прядью своих собственных темных волос. Я подобрала выброшенный локон, переплела обе пряди вместе и спрятала их обратно в медальон.

Мистера Эрншо, конечно же, пригласили проводить свою сестру в последний путь, но он так и не появился на похоронах, даже не потрудившись прислать извинения. Таким образом, гроб провожали, кроме мужа, только арендаторы и слуги. Изабеллу не позвали.

Местом последнего упокоения Кэтрин, к удивлению местных жителей, избрали не фамильную усыпальницу Линтонов в нашей церкви, украшенную богатой резьбой, и не место на погосте подле могил ее родственников. Ее зарыли на зеленом склоне в самом углу кладбища, где стена так низка, что через нее перебрались поросли вереска и черники с пустоши. Могильный холм почти теряется среди торфяных, мшистых склонов. Ее муж похоронен тут же рядом, каждому в головах поставлен простой могильный камень, а в ногах лежит серая незатейливая плита, отмечая могилы.

Глава 17

Пятница похорон была последним хорошим днем той весны – за ней последовал месяц сплошной непогоды. Уже к вечеру в природе наступил перелом: ветер сменился с южного на северо-восточный и принес сначала дождь, а затем снег и град. Наутро не верилось, что до этого стояли три недели почти летнего тепла. Первоцвет и крокусы скрылись под сугробами снега, жаворонки умолкли, молодые листья, раскрывшиеся слишком рано, побило холодом. Новый день шествовал мрачный, неуютный и сумрачный… Мой хозяин не выходил из своей комнаты, а я переселилась в опустевшую гостиную, превратив ее в детскую. Здесь я и сидела, держа на коленях тихо плачущую малышку – дитя было крохотным, как кукла. Я укачивала бедняжку, глядя в незанавешенное окно, медленно заносимое снежными хлопьями, как вдруг двери распахнулись и в комнату вбежала какая-то женщина. Она запыхалась от быстрого бега и громко смеялась. Сначала я скорее разозлилась, чем удивилась, решив, что это какая-то нерадивая горничная, и прикрикнула:

– Ну-ка потише! Как ты смеешь врываться сюда? Что за неподобающее случаю веселье? Что скажет мистер Линтон, если услышит?

– Прости! – ответил знакомый голос. – Но я знаю, что Эдгар уже отошел ко сну. Я должна была войти, иного выхода у меня нет.

С этими словами говорившая подошла к огню, тяжело дыша и держась за бок от быстрого бега.

– Я бежала всю дорогу от Грозового Перевала до усадьбы, – продолжала она, – а если б могла, то полетела бы! Не сосчитать, сколько раз я падала… Теперь у меня все болит! Не тревожься, я тебе расскажу, что произошло, как только смогу. А пока будь так добра, распорядись заложить экипаж, чтобы мне на нем добраться до Гиммертона. И еще отправь горничную в мою бывшую комнату взять что-нибудь из моей одежды.

Как вы уже поняли, нежданной гостьей была миссис Изабелла Хитклиф. И смех, с которым она вбежала в наш дом, был скорее смехом отчаянья, потому что вид ее не внушал веселья: волосы в беспорядке рассыпаны по плечам и мокры от растаявшего на них снега, одета она была в платье, более приличествующее незамужней девушке, чем хозяйке дома, с глубоким вырезом и короткими рукавами, – ни накидки, ни шляпы. Платье было из легкого шелка и намокло так, что облепило тело. На ногах – домашние туфельки, совершенно не соответствующие погоде. Кроме того, под ухом виднелся глубокий порез, который обильно не кровоточил только из-за холода, бледное лицо было сплошь покрыто царапинами и синяками. Изабелла едва держалась на ногах от усталости. Можете вообразить, как усилилась моя тревога после того, как я получше рассмотрела нашу гостью.

– Моя дорогая госпожа, – твердо сказала я, – я никуда не пойду и никаких распоряжений отдавать не буду, пока не одену вас во все сухое. А уж о том, чтобы ехать в Гиммертон на ночь глядя, – и думать забудьте!

– Нет, я должна выбраться отсюда, если не в экипаже, то пешком пойду, – ответила она. – Но я не против одеться прилично… Ой, посмотри, у меня кровь по шее побежала. Всего-то чуть-чуть отогрелась, а она так сильно течет!

Изабелла настояла, чтобы я выполнила все ее указания, прежде чем позволила мне оказать ей хотя бы малейшую помощь. Только когда кучер был наготове, а горничная отправлена наверх с приказом собрать и упаковать необходимый гардероб, она разрешила мне перевязать ей рану и помочь переодеться.

– Ну а теперь, Эллен, – начала она, когда я справилась с этим делом, усадила ее в низкое, покойное кресло у очага и поставила перед ней чашечку горячего чая, – садись-ка напротив меня и уложи наконец несчастного младенчика Кэтрин в колыбель, но так, чтобы я его и не видела. Не думай, что я не скорблю о Кэтрин, коль скоро я ворвалась сюда с глупым смехом. Смех мой был сквозь слезы, а уж причин плакать у меня поболе, чем у других. Ты ведь помнишь, что мы с ней расстались, поссорившись и не помирившись, и я никогда себе этого не прощу. А что до него, моего мужа, то нет во мне ни капли сочувствия к этой грубой скотине! Дай сюда кочергу! Вот последнее, что осталось на мне из его вещей! – Она стащила золотое кольцо со среднего пальца и швырнула его на пол. – Я его расплющу и размозжу! – вскричала она, в детской ярости колотя по нему кочергой. – А что останется – брошу в огонь! – В подтверждение ее слов изуродованное кольцо полетело на угли. – Вот так! Пусть мерзавец покупает мне новое, если попробует вернуть меня. Он способен явиться сюда за мной, чтобы позлить Эдгара. Нельзя мне у вас оставаться – а вдруг ему взбредет в голову явиться сюда с этой целью? И еще одно – я ведь по-прежнему у Эдгара в немилости, разве не так? Негоже мне умолять брата о помощи, негоже мне навлекать на него новые беды! Только необходимость заставила меня искать приюта под вашим кровом. Но если бы я не знала наверняка, что не столкнусь с Эдгаром по приходе к вам, я бы сразу пошла на кухню, умылась, велела бы собрать необходимые вещи и тут же покинула бы этот дом, чтобы бежать без оглядки туда, где меня не сможет найти этот проклятый гоблин в человечьем обличье! Ах, Нелли, он был в бешенстве! Если бы мне не удалось сбежать, он бы расправился со мною… Как жаль, что Эрншо не может тягаться с ним, силы не те: я бы не убежала, пока не увидела, как Хиндли расправляется с этим исчадием ада, моим мужем, но владельцу Грозового Перевала до Хитклифа далеко!

– Минуточку, мисс, не говорите так быстро! – прервала я ее. – А не то вы сдвинете повязку, которую я наложила на вашу рану, и она опять начнет кровоточить. Выпейте чаю, передохните, отдышитесь, только, умоляю вас, не нужно больше смеяться, ибо смех неуместен под этим кровом и в вашем состоянии!

– Ты права, и не мне это отрицать, – ответила она. – Послушай, этот младенец плачет, не умолкая… Унеси его куда-нибудь хотя бы на час – дольше я не задержусь.

Я позвонила и передала малышку на руки служанке. Потом настал мой черед задавать вопросы Изабелле: что заставило ее сбежать с Грозового Перевала, чем объясняется ее непотребный вид, куда она направит свои стопы, коль скоро она не хочет оставаться в «Скворцах»?