Александр Руджа - Бесконечное лето: Город в заливе

• Название: Бесконечное лето: Город в заливе
• Автор: Александр Руджа
• Жанр: Современная проза

После событий произведения "Бесконечное лето: Эксперимент", Алиса, Лена, Славя, Мику, а также неунывающий главный герой продолжают колесить по миру, оседая на некоторое время в Таиланде, в славном Роанапуре, где нашли себе пристанище воры, контрабандисты и убийцы со всего мира. Да, этому городу определенно нужны перемены...

---

Я перестал чувствовать, перестал отделять плохое от хорошего. И даже сейчас - даже сейчас! - с холодным любопытством исследователя анализировал собственные ощущения. Не пугался происшедшего, не ужасался тому, в кого превратился, а трезво вычислял потенциальную выгоду, которую можно извлечь из нынешней ситуации.

Я медленно кивнул. Слишком много факторов, все подсчитать не получалось.

И все-таки я плохо понимал женщин. Алиса как-то жалобно шмыгнула носом и быстрым жестом вытерла глаза. Ветер мгновенно стих, море успокоилось. Солнце, ощутимо продвинувшись по небу вниз, уже окуналось в море краешком острого пылающего диска.

- Бедный... - прошептала она. - Что ж у тебя за привычка такая - постоянно попадать во всякую гадость? А кто вытаскивать будет, опять я? Всегда я, получается - повезло мне с тобой, страшное дело...

Облака проносились по небу, как линкоры, заходящие в бухту. Солнце рухнуло в море, как идущий ко дну броненосец. Катер снова набрал ход и с мерным рокотом быстро разрезал успокоившиеся волны. Восприятие замедлялось - я внезапно понял, что лежу на палубе, а голова моя - на коленях у Алисы. Я хотел было прикинуть, какую стратегию здесь будет использовать выигрышней всего, но не смог. Сквозь прикрытые веки проникал красный закатный свет. Мне было хорошо, впервые за последние несколько дней.

- Лежи, - шепнул на ухо знакомый голос. Прохладная ладонь опустилась на лоб. - Дорога впереди недолгая, но тебе все равно лучше пока полежать.

В далеком гаснущем небе, медленно, по одной, зажигались звезды.

- На Млечный Путь сворачивай, ездок, других по округу дорог нет, - ответил я. Слова звучали странно, но были верными - я это чувствовал. Как и непонятную тягучую боль и обиду внутри, но и это было нормально - это были человеческие эмоции, и они возвращались. Чувства - именно они, а не чудовищные сверхспособности делают нас людьми.

- Саш? - по-прежнему Алиса была рядом. Лежать у нее на коленях было одно удовольствие. Я наслаждался этими новообретенными ощущениями - а ведь последнее время как-то без них обходился, даже удивительно. - Прочитай мне что-нибудь.

- Стихи? - удивился я. - Да я ведь больше по песням специализируюсь.

- Песни - это те же стихи, только закутанные в мелодию, - туманно пояснила Алиса. - А мне сейчас нужен человек внутри.

Я чуточку повернул голову и взглянул на ее лицо, раскрашенное последними отблесками вечера. Обычная девчонка, где-то добрая и нежная, где-то грубая и дерзкая, красивая - но ведь таких миллионы. Почему же именно от нее - заполошно, неровно - бьется мое сердце? Почему рядом с ней, а не с другими я становлюсь таким, которого не нужно стыдиться? Почему ее огненная ярость и мое равнодушное, ледяное безумие так хорошо уравновешивались, оставляя после себя лишь чистое безмятежное небо?

Мы подходили друг другу, сочетались, как два соседних кусочка огромной мозаики. Такое случалось в этом мире редко, очень редко. Но все же случалось.

Я закрыл глаза, еще не зная, что скажу, но с уверенностью, что нужные слова придут - они всегда приходили. Не подвели и на этот раз: как волны, как дрожь железнодорожного локомотива на скоростном перегоне, пришли неровные, рваные строки - они погружали меня в свой ритм, давали новую жизнь старым, стершимся словам.

Я слышу твой голос -

голос ветров,

высокий и горловой,

Дребезг манерок,

клёкот штыков,

ливни над головой.

Именем песни,

предсмертным стихом,

которого не обойти,

Я заклинаю тебя стоять

всегда на моём пути.

Много я лгал, мало любил,

сердце не уберёг,

Легкое счастье пленяло меня

и лёгкая пыль дорог.

Но холод руки твоей не оторву

и слову не изменю.

Неси мою жизнь,

а когда умру -

тело предай огню.

Куда-то пропал ровный шум двигателей, хотя "Черная лагуна" неслась по волнам, кажется, едва их касаясь, исчез плеск волн и крики чаек. Вселенная опустела, в нем остались только мы, и огромное небо, и еще четкий речитатив мыслей и чувств человека, умершего задолго до нашего рождения - его надежд, его разочарований, его веры и боли. Алиса не шевелилась, ее лицо, обращенное вверх, было бесстрастно.

Словно в полёте,

резок и твёрд

воздух моей страны.

Ночью,

покоя не принося,

дымные снятся сны.

Ты приходила меня ласкать,

сумрак входил с тобой,

Шорох и шум приносила ты,

листьев ночной прибой.

Видишь - опять мои дни коротки,

ночи идут без сна,

Медные бронхи гудят в груди

под рёбрами бегуна.

Смуглые груди твои,

как холмы

над обнажённой рекой.

Юность моя - ярость моя -

ты ведь была такой!

Нет, не любил я цветов,

нет,- я не любил цветов,

Знаю на картах, среди широт

лёгкую розу ветров.

Листик кленовый - ладонь твоя.

Влажен и ал и чист

Этот осенний, немолодой,

сорванный ветром лист.

- Красиво, - тихо сказала Алиса. Ее глаза, карие, огромные, были совсем не похожи на звезды - но они тихо мерцали сейчас, и они были близко от меня, куда ближе, чем огромные шары радиоактивной плазмы, рассеивающие вокруг себя ослепительный смертельный свет. Ее слова растопили еще что-то внутри меня, и в сердце тоненькой талой струйкой закапало то, о чем я давно забыл и думать. Понимание того, что потерял, и раскаяние, и бессильная злость на себя - глупого, самодовольного болвана. И еще пришли слова. Это не было религиозным откровением, слова не предлагали решений и не открывали выхода, но они давали надежду на то, что еще не слишком поздно. Иногда все, что нам требуется - это надежда.

Быть может, мы с тобой грубы.

Быть может, это детский пыл...

Я понимал -- нельзя забыть,

И, видишь, все-таки забыл.

Но слов презрительных чуть-чуть,

Но зло закушенной губы,

Как ни твердил себе -- "забудь!",

Как видишь, я не смог забыть.

Так все и было, я читал ей стихи, и мы сидели, глядя на небо с разноцветными облаками, белыми, и красными, и желтыми; и звезды, скрытые за ними, пели свою всегдашнюю песню, паря в невозможно высокой, вечной тьме.

***

Примечание к части

В главе использованы стихи Владимира Луговского и Павла Когана.

Глава 24, где на сцене появляются все актеры

В условиях современного бизнеса честной, надежной и респектабельной выглядит та компания, которая реже других кидает своих клиентов. Транспортная компания "Лагуна" считалась почти безупречно честной, все грузы доставлялись в срок контракта, а пожелания заказчика выполнялись безоговорочно. И если последний, ну, скажем, "Бугенвильская торговая компания", настоятельно просит по выполнении заказа швартоваться именно в их портовом доке, закрытом и охраняемом от чужих любопытных глаз и загребущих рук, ребята с "Лагуны" поступят именно так. Желание клиента - закон и гарантия дальнейших взаимовыгодных отношений.

Ну, а то, что под вывеской "Бугенвильской торговой компании" маскировал свои операции "Отель Москва", широкой публике было знать не обязательно.

Такой подход - с фиксированной точкой входа - имел свои преимущества и недостатки. Преимуществом была уже упоминавшаяся безопасность - никто посторонний приблизиться к доку без соответствующего разрешения не мог, угрюмые парни в гавайках, веселеньких кепарях и с автоматами наперевес сразу отбивали охоту у пронырливых граждан. А недостатком было то, что, если знать, что искомое судно рано или поздно зайдет именно в этот конкретный док, это экономило кучу усилий и нервов. Ждать можно было долго, конечно, но ожидание вознаграждалось.

Болтливые языки, выдавшие нужную информацию насчет будущей дислокации "Черной лагуны", тоже были вознаграждены, кстати. А наблюдатели засели неподалеку от дока уже в день отбытия катера. Группа захвата располагалась поблизости, они играли в карты и пили ледяное пиво; под спортивными костюмами скрывались короткоствольные автоматы.

Тхирасак Поу не забыл унижения и не собирался его спускать. Роанапур не прощал слабаков. И когда под вечер третьего дня наблюдатели донесли, что из ворот "Бугенвиля" вырулил красный "плимут" 1968 года, на котором всегда перемещался Датч и прочая шваль из "Лагуны", а за ним - тупорылый микроавтобус с зашторенными окнами, он колебался недолго. Лишь на секунду взглянул на бумажку с номером, по которому, как оговорено, нужно было позвонить, и тут же рявкнул тонким, яростным голосом: