Александр Помогайбо - Оружие победы и НКВД. Конструкторы в тисках репрессий

• Название: Оружие победы и НКВД. Конструкторы в тисках репрессий
• Автор: Александр Помогайбо
• Издательство: Вече
• Жанр: Публицистика
• Год: 2004

Книга публициста и исследователя А.А. Помогайбо рассказывает о судьбах отечественной военной техники и ее создателей в 1930—1940-х годах. По мнению автора, цена победы в Великой Отечественной войне не была бы такой дорогой, не будь неоправданных политических репрессий против инженеров и конструкторов. Репрессированные, но оставшиеся в живых «технари», представители последнего поколения старой русской интеллигенции, выполнили свою миссию. Они создали оружие, которое сокрушило фашистскую Европу и спасло Отечество.

От OCR. Сейчас в 2016-м книга даже более ценна чем в 2004, потому что некоторые авторы исторических книг и книг популярного научно-фантастического жанра альтернативной истории широко распространили точку зрения, что якобы диких необоснованных репрессий не было, якобы это ложь Хрущева, Солженицына и иных либерастов, что, обычно за дело брали разных троцкистов и прочих врагов. Иногда глумливо добавляется, что правильно инженеришек сажали за «растраты» и прочие преступления, но гуманно дали принести стране пользу в шарашках. В противовес этим измышлениям перед читателем раскрывается картина погрома научно-технических кадров, которых сажали и стреляли тысячами, что самым роковым образом сказалось на подготовке к войне, наличии новейшего оружия и других достижений. И без модных попаданцев к Сталину, СССР имел шансы победить намного меньшей кровью, а то и встретить 1941-1942 год с реактивной авиацией, не исключено и сверхзвуковой, боевыми вертолетами, зенитными ракетами, гранатометами, самыми совершенными в мире радарами, радиостанциями в каждом взводе и на каждом танке и самолете, телевидением с видеомагнитофонами и обычными магнитофонами и многим другим, при хотя бы самом элементарном бережном отношении к своим кадрам и возможности им творить.

---

Любопытно, что в истории авиации был еще один Егер. Этот Егер стал летчиком, и его не посадили за немецкую фамилию.

Американец Ч. Егер стал первым в мире пилотом, превысившим на самолете скорость звука.

Еще один обладатель немецкой фамилии из «туполевской шараги», Курт Минкнер, был крупным специалистом по силовым авиационным установкам.

Он работал в ЦАГИ с 1920 года, окончил Московский механический институт им. Ломоносова.

Он принимал участие в исследованиях авиадвигателей в высотных условиях (в камерах низкого давления), а в 1938 году стал руководителем высотной лаборатории ЦАГИ. Принимал активное участие в создании первого мощного отечественного двигателя АМ-34 и его модификаций, в частности двигателей для АНТ-25, в ходе подготовки рекордных перелетов.

Курт Минкнер был арестован в 1937 году. Его вытащил из заключения А.Н. Туполев, и Минкнер с 1938 года работал над силовыми установками опытных самолетов «100», «102» и «103».

У Туполева было правило — в новую конструкцию вносить не более одного принципиально нового решения, чтобы можно было легко оценить результат нововведения. Но для Курта Минкнера Туполев делал исключение. Во время разработки одного из самолетов Туполев вызвал Минкнера к себе с докладом о техническом новшестве, которое хотели применить для смазки двигателя. У Туполева было сомнение: мы делаем новый самолет, так стоит ли на новую конструкцию ставить новшество более мелкое, не дай Бог, оно повредит? И велел Минкнеру два дня подумать и доложить результат. Минкнер вернулся и подтвердил свою уверенность в нужности нововведения. «Хорошо, — сказал Туполев. — Ты представляешь себе это лучше меня. Будь по-твоему».

Курт Владимирович Минкнер стал Героем Социалистического Труда, лауреатом Ленинской и двух Государственных премий СССР, а также был награжден многими орденами и медалями СССР.

Леонид Львович Кербер был просто обречен оказаться в лагере. Он не просто происходил из дворян — он был из рода, который дал России целый ряд выдающихся морских офицеров. Таких «пролетарии» ненавидели особенно люто. Когда Кербер в 1927 году пытался поступить в академию, некто Войтов из приемной комиссии первым делом задал вопрос:

— Кто ваш отец, где и кем он работал?

— Морским офицером.

— Как же имел честь служить с вашим отцом. Я — матросом, старшиной второй статьи линкора «Гангут», он — командующий эскадрой.

Естественно, Леониду Керберу после этого путь в академию путь был заказан. Но тогда только путь в академию. В 1937 году Л.Л. Кербера отстранили от рекордного перелета Леваневского — того самого полета, в котором самолет Леваневского пропал. А чуть позже по доносу одного из сослуживцев Л.Л. Кербера арестовали, дали «срок» и отправили в Кулойлаг на лесоповал.

Среди многих прочих А.Н. Туполев вытащил из лагеря и Л.Л. Кербера. Здесь выходца из дворян и родственника венгерских королей ждал сюрприз — встреча с тем самым Войтовым, который помешал Л.Л. Керберу попасть в академию из-за отца. Оказывается, матрос с «Гангута» успел дорасти до директора авиазавода, после чего был арестован. Здесь, на нарах, Кербер рассказал Войтову об отце, из-за которого тот не пропустил его в академию:

— В Первую мировую войну он командовал отрядом кораблей во главе с крейсером «Рюрик». Минировал подходы к немецким портам от Мемеля до Любека, за что был досрочно произведен в чин контр-адмирала и награжден Георгиевским оружием. Так как же, Василий Степанович, узнав об этом, допустили бы вы меня в академию?

— Ничуть не бывало, дорогой товарищ. В свое время мы не поняли, за какие грехи сажают нас, старых большевиков. Так и вы не поняли, что такое демократический централизм. А это как военный устав внутренней службы. Приказано не пускать чуждых юношей в вузы — я и не пускал. А как это повлияло на качество будущих военных специалистов — не мое дело. На это есть высшее руководство!

То же самое было и у гитлеровцев: «мне приказывали, я только стрелял». То, что у человека должна быть индивидуальная совесть, пролетарию Воинову было не понять. Была команда «не пускать» — не пускали, была команда «пытать» — пытали, была команда «стрелять» — стреляли.

Вот как Кербер вспоминал еще одного «пролетария»:

«Когда Сталин провозгласил: «Кадры решают все!», на заводах оборонной промышленности ввели должность заместителя директора по кадрам. Назначались на нее работники НКВД. К нам прибыл некий полковник С.П. Пильщиков... Порывшись в анкетах и обнаружив запись, что я не знаю, где сейчас мой отец, он придрался к этому. Вновь пошли угрозы начать следствие. А закончилось все требованием быть негласным осведомителем. Так вот где собака зарыта! Меня это нервировало, мешало работать, и я пошел к Старику.

Внезапно вызовы прекратились. Туполев, усмехаясь, сказал: «Я ему пригрозил — завтра разговор с Москвой, вот сообщу, что моих бригадиров выводят из равновесия. Возможны ошибочные решения в чертежах, самолетах...» Так вот они все трусы, он тут же уведомил Главного: какая-то путаница, я разберусь...

Достойна описания моя последняя встреча с С.П. Пильщиковым.

Как-то я возвращался вечером домой и у самого подъезда, на тротуаре увидел лежащего полковника ВВС. Наклонившись, я опознал нашего кадровика — он был мертвецки пьян. Остановился какой-то парень, и мы вместе затащили его в парадное. Затем парень достал у него из кобуры пистолет и разрядил его. Постучался к соседям, попросил чашку воды и стал опрыскивать ему лицо. Тот замычал, встал на четвереньки и попытался двигаться. Кое-как доползли до пятого этажа. Тут вдруг Сергей Петрович разрыдался и стал выкрикивать:

— Если Бог есть, что со мной будет? Сколько я вашего брата — контриков — перестрелял?!

С соседом мы затащили его в квартиру.

Вот таким людям поручили оберегать страну от классовых врагов, шпионов, агентов ЦРУ... Наглядный образец контрразведчика!»

Л.Л. Кербера освободили одним из первых, поскольку его супруга, Е.М. Шишмарева, сразу же принялась упорно добиваться пересмотра дела. В сталинской системе судопроизводства это было невозможно, и она обратилась к летчикам, участвовавшим в перелетах на АНТ-25. Г.Ф. Байдуков и С.А. Данилин хорошо его знали, поскольку Кербер учил их радионавигации. Будучи депутатами ВЦИКа, они написали в правительство просьбу пересмотреть дело, сопроводив ее лестной характеристикой. Как-никак, именно руководством Л.Л. Кербера по радионавигации пользовались штурманы страны. 6 мая 1941 года Кербер вышел на свободу.

Но он продолжил работать у Туполева, уже вольнонаемным, участвуя в создании и освоении в производстве Ту-2. После войны Кербер проектировал оборудование для туполевских машин.

Именно Кербер стал «летописцем» туполевской «шараги». Хотя с бывших заключенных брали подписку о «неразглашении», Кербер этой подпиской пренебрег. Это было рискованно, и в конце концов именно за воспоминания Кербера отправили на «заслуженный отдых». Тем не менее именно благодаря этому человеку в людской памяти остались многие имена, которые иначе бы исчезли. Но, я думаю, главное в его работе — это то, что Кербер не подчинился системе. Все смолчали, а он нет. Это важнее даже самих воспоминаний.

У Петра Александровича Вальтера была не только немецкая фамилия, но немецкая национальность. Наверное, поэтому на волю его так и не выпустили: он скончался в 1947 году в таганрогской тюрьме. Вальтер был математиком, специалистом в области механики. Его арестовали в 1937 году, в туполевской «шараге» он находился до 1942-го. Где он работал дальше, неизвестно; полагают, что в «шараге» в Таганроге. Поскольку в тюрьму просто так не попадают, возможно, ему снова начали «шить» какое-то дело. А поскольку в тюрьме так просто не умирают...

Это был выдающийся человек, звание члена-корреспондента Академии наук, что он носил с 1933 года, говорит само за себя.

Александр Иванович Некрасов тоже был членом-корреспондентом Академии наук. Это был выдающийся механик, занимавший пост заместителя начальника ЦАГИ. В 1937 году, находясь в США, он попал в автомобильную аварию, сильно искалечился, а когда вернулся на Родину, был арестован как «американский шпион». На следствии его заставили подписать все, что требуется, но на суде Некрасов заявил, что от показаний своих отказывается «как от вымышленных в результате извращенных методов следствия». Тем не менее академику дали десять лет. Среди прочих грехов ему инкриминировалась продажа части Поволжья какому-то американскому миллиардеру. В туполевской «шараге» зеки все время приставали к Некрасову с просьбой уточнить границы проданной территории, выдвигали многочисленные предложения по организации на ней суверенного независимого государства и составляли проекты его конституции. А.И. Некрасов на завод не ходил, а писал в своей комнатушке большой труд по теории волн. Для «туполевцев» он казался в его 58 лет стариком. Скрашивала одиночество Некрасову беспородная кошка, которую он прогуливал вечерами. Кошка — это всегда воспоминание о доме, о детстве, о семье, о далеком мире, который не возвратить. Не понимая и не принимая окружающую действительность, Некрасов полностью ушел в воспоминания — пасхальные заутрени, гимназистки, пирожки от Филиппова, стихи Надсона и Игоря Северянина... По весне кошка сбежала, а потом принесла четырех котят, которых Некрасов наотрез отказался топить. Котята жили в коробке с ватой, а когда подросли, он подарил их заводским вольняшкам, но при условии, что они попадут «только в хорошие семьи». Когда в 1943 году Некрасова освободили, он попросил оставить его в тюрьме, объясняя это тем, что он человек одинокий и не знает, как ему теперь питаться. «К тому же и Капочка здесь...» Капочкой он называл кошку. Некрасова с кошкой забрал к себе Туполев, и некоторое время они жили в семье Андрея Николаевича. Затем Некрасову выделили квартиру на набережной Горького.