Рафаэль Сабатини - Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник)

• Название: Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска (сборник)
• Автор: Рафаэль Сабатини
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-11544-6

«Морской Ястреб» – одно из лучших произведений английского писателя Рафаэля Сабатини, классика историко-приключенческой литературы. Это захватывающая история сэра Оливера, английского джентльмена, волею судьбы ставшего галерным рабом, а затем и грозным пиратом Сакр-аль-Баром, Морским Ястребом, человеком стальной воли, звериной хитрости и удивительного бесстрашия. Эти качества помогли ему остаться в живых на галерах, уцелеть при дворе алжирского паши и быть непобедимым в морских сражениях. И все же Сакр-аль-Бар оказывается на краю гибели, потому что не в силах справиться со своими чувствами – любовью, гневом и жаждой мщения… Приключения сэра Оливера тесно переплетаются с событиями сурового и героического XVI века, легендарной эпохи правления Елизаветы I.

В настоящем издании представлены также романы «Одураченный Фортуной» и «Венецианская маска», на страницах которых оживает история XVII–XVIII веков.

---

Удалив Марзака, Фензиле проявила свою всегдашнюю предусмотрительность; она знала, что без свидетелей Асад легче поддается ее убеждениям, тогда как при других гордость заставляет его обрывать ее на полуслове. Марзак скрылся за резной ширмой сандалового дерева, закрывавшей один из входов в комнату, в ту минуту, когда фигура Асада показалась в другом.

Паша шел, улыбаясь и поглаживая длинную бороду тонкими смуглыми пальцами; джуба волочилась за ним по полу.

– Без сомнения, ты уже обо всем слышала, о Фензиле, – произнес он. – Довольна ли ты ответом?

Фензиле снова опустилась на подушки и лениво разглядывала себя в стальное зеркальце, оправленное в серебро.

– Ответом? – вяло повторила она, и в голосе ее прозвучали нескрываемое презрение и легкая насмешка. – Вполне довольна. Сакр-аль-Бар рискует жизнью двухсот сыновей ислама и кораблем, принадлежащим государству, ради путешествия в Англию, не имея иной цели, кроме захвата двух пленников. Только двух, тогда как, будь его намерения искренними, их было бы две сотни.

– Ба! И это все, что ты слышала? – спросил паша, в свою очередь передразнивая Фензиле.

– Все остальное не имеет значения, – ответила она, продолжая смотреться в зеркало. – Я слышала, но это не столь существенно, что на обратном пути, случайно встретив франкский корабль, на котором так же случайно оказался богатый груз, Сакр-аль-Бар захватил его от твоего имени.

– Случайно, говоришь ты?

– А разве нет? – Она опустила зеркало, и ее дерзкий, вызывающий взгляд бесстрашно встретился со взглядом паши. – Или ты скажешь, что такая встреча с самого начала входила в его расчеты?

Паша нахмурился и задумчиво опустил голову. Увидев, что перевес на ее стороне, Фензиле поспешила воспользоваться им:

– По счастливой случайности ветер пригнал «голландца» под нос к Сакр-аль-Бару, по еще более счастливой случайности на его борту оказался богатый груз, благодаря чему твой любимец сумел настолько ослепить тебя зрелищем золота и драгоценных каменьев, что ты не разглядел истинной цели его плавания.

– Истинной цели? – тупо переспросил паша. – Какова же была его истинная цель?

Фензиле улыбнулась, как бы давая понять, что здесь для нее нет никакой тайны; на самом же деле – чтобы скрыть свое полнейшее неведение и неспособность назвать причину, пусть даже отдаленно приближающуюся к истине.

– Ты спрашиваешь меня, о проницательный Асад? Разве твои глаза менее зорки, а ум менее остер, чем у меня? Разве то, что ясно мне, может оставаться сокрытым от тебя? Или твой Сакр-аль-Бар околдовал тебя чарами вавилонскими?

Паша крупными шагами подошел к Фензиле и жилистой старческой рукой грубо схватил ее за запястье:

– Его цель… о негодная! Открой свои грязные мысли! Говори!

Фензиле выпрямилась; щеки ее пылали, весь облик выражал непокорность.

– Я не стану говорить, – сказала она.

– Не станешь? Клянусь головой Аллаха! Как смеешь ты стоять предо мною и не повиноваться мне, твоему повелителю?! Я велю высечь тебя, Фензиле. Все эти годы я был слишком мягок с тобой, настолько мягок, что ты забыла про розги, которые ожидают непокорную жену. Так говори же, пока рубцы не покрыли твою плоть, хотя, если хочешь, можешь говорить и после этого.

– Не буду, – повторила Фензиле, – и пусть меня вздернут на дыбу, я все равно ни слова не произнесу больше про Сакр-аль-Бара. Разве стану я открывать правду лишь затем, чтобы меня пинали ногами, осмеивали и называли лгуньей и матерью лжи?

Затем, внезапно изменив манеру поведения и залившись слезами, она вскричала:

– О источник моей жизни! Как жесток и несправедлив ты ко мне!

Теперь она распростерлась ниц перед Асадом, обхватив руками его колени, и ее грациозная поза дышала покорностью и послушанием.

– Когда любовь к тебе побуждает меня говорить о том, что я вижу, единственной наградой мне служит твой гнев, снести который выше моих сил. Под его тяжестью я лишаюсь чувств.

Паша нетерпеливо оттолкнул ее.

– Сколь несносен язык женщины! – воскликнул он и вышел, зная по опыту, что, задержись он хоть ненадолго, на него обрушится нескончаемый поток слов.

Но яд, столь искусно поднесенный, начал свое медленное действие. Он проник в мозг паши и стал терзать его сомнениями. Ни одна, даже самая обоснованная, причина, выдвинутая Фензиле для объяснения странного поведения Сакр-аль-Бара, не могла бы так неотступно и навязчиво преследовать Асада, как намек на то, что таковая причина есть. Он будил в Асаде смутные, неясные чувства, отогнать которые было невозможно в силу их неуловимости и неопределенности. С нетерпением ожидал паша наступления утра и прихода самого Сакр-аль-Бара, но уже без того сердечного волнения, с каким отец ожидает прихода любимого сына.

Тем временем Сакр-аль-Бар прохаживался по юту каракки, наблюдая, как в городе, беспорядочно разбросанном по склону холма, постепенно гаснут огни. Взошла луна. Она залила город белым холодным сиянием, обрисовала резкие черные тени минаретов и слегка трепещущих финиковых пальм, разбросала по спокойным водам залива серебряные блики.

Рана Сакр-аль-Бара зажила, и он снова стал самим собой. Два дня назад впервые после сражения с «голландцем» вышел на палубу и с тех пор проводил на ней бо́льшую часть времени. Лишь один раз наведался он к своим пленникам. Едва поднявшись с койки, он направился на корму, где помещалась каюта Розамунды. Он увидел, что молодая женщина бледна и задумчива, но отнюдь не сломлена. Род Годолфинов отличался твердостью характера, и в хрупком теле Розамунды обитал поистине мужской дух. При его появлении она подняла глаза и слегка вздрогнула от удивления: сэр Оливер впервые пришел к ней с того дня, когда около четырех недель назад унес ее из Арвенака. Но она сразу же отвела взгляд и продолжала сидеть, опершись локтями о стол, подобно деревянному изваянию, как бы не замечая его присутствия. В ответ на его извинения Розамунда не проронила ни слова и не показала вида, что слышит их. Он стоял в недоумении, кусая губы, и в сердце его вскипал, возможно не совсем справедливый, гнев. Затем он повернулся и вышел. От Розамунды он пошел к брату и некоторое время молча рассматривал исхудавшее, заросшее щетиной, жалкое существо с блуждающими глазами, униженно съежившееся перед ним в сознании своей вины. Наконец Оливер вернулся на палубу, где, как я уже сказал, провел бо́льшую часть последних трех дней этого необычного плавания, в основном лежа на солнце и набираясь сил от его жгучих лучей.

Когда в тот вечер Сакр-аль-Бар прогуливался под луной, по трапу ползком прокралась какая-то тень и тихо обратилась к нему по-английски:

– Сэр Оливер!

Он вздрогнул, словно услышал голос призрака, неожиданно восставшего из могилы. Но окликнул его всего лишь Джаспер Ли.

– Подойдите ко мне! – приказал Сакр-аль-Бар и, когда шкипер поднялся на ют и остановился перед ним, продолжил: – Я уже говорил вам, что здесь нет сэра Оливера. Я – Оливер-рейс, или Сакр-аль-Бар, один из верных дома пророка. А теперь говорите, что вам нужно.

– Я честно и добросовестно служил вам, ведь так? – начал мастер Ли.

– Разве кто-нибудь это отрицает?

– Никто, но и особой благодарности я ни от кого не вижу. Когда вы слегли из-за своей раны, мне было раз плюнуть предать вас. Я мог бы привести ваши корабли в устье Тахо. Ей-богу, мог бы.

– Вас тут же искрошили бы на куски, – заметил Сакр-аль-Бар.

– Я мог бы держаться поближе к берегу и рискнуть попасть в плен, чтобы потом, на известном вам основании, потребовать освобождения.

– И снова оказаться на галерах его испанского величества. Но хватит! Я признаю, что вы достойно вели себя по отношению ко мне. Вы выполнили свои обязательства и можете не сомневаться, что я выполню свои.

– Но ваше обязательство сводилось к тому, что вы отправите меня домой.

– Так что же?

– Вся загвоздка в том, что я не знаю, где найти пристанище, не знаю, где вообще мой дом после всех этих лет. Если вы отошлете меня, я стану бездомным бродягой.

– Так как же мне поступить с вами?

– По правде говоря, христианами и христианством я сыт по горло, не меньше, чем вы к тому времени, когда мусульмане захватили галеру, где вы сидели на веслах. Человек я способный, сэр Оли… Сакр-аль-Бар. Лучшего шкипера, чем я, не было ни на одном корабле, когда-либо покинувшем английский порт. Я видел уйму морских сражений и отлично знаю это ремесло. Не найдете ли вы мне какого-нибудь дела здесь, у себя?

– Вы хотите стать отступником, как я?

– До сих пор я думал, что слово «отступник» можно понимать по-разному: все зависит от того, на чьей вы стороне. Я бы предпочел сказать, что хочу перейти в веру Магомета.

– Точнее, в веру пиратства, грабежа и морского разбоя, – уточнил Сакр-аль-Бар.

– Вот уж нет! Для этого мне не требуется никакого обращения. Вспомните, кем я был раньше, – откровенно признался шкипер Ли. – Я хочу всего-навсего плавать не под «Веселым Роджером», а под другим флагом.