Вера Хоружая - Письма на волю

• Название: Письма на волю
• Автор: Вера Хоружая
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1962

В 1930 году в издательстве «Молодая гвардия» вышла книга «Письма на волю».

Из соображений конспирации вместо имени и фамилии автора на обложке стояло: «Польская комсомолка».

Автором этих писем была Вера Хоружая, секретарь Центрального Комитета комсомола Западной Белоруссии, несколько лет томившаяся в польских тюрьмах.

Книга вызвала огромный интерес у читателей и быстро разошлась. Поэтому в 1931 году издательство выпустило второе издание.

Еще раз книга Веры Хоружей была издана в «Молодой гвардии» в 1957 году.

Теперь имя героической дочери белорусского народа стало известно многим читателям. В 1959 году в «Правде» были опубликованы ее записки, относящиеся к 1942 году, к тому времени, когда Хоружая, оставив двух малолетних детей, пошла защищать от врага свою любимую Родину. После этого интерес к жизни В. Хоружей возрос еще больше.

В настоящем издании собраны письма, статьи В. Хоружей и воспоминания о ней. В основу книги положен сборник «Славная дочь белорусского народа», подготовленный Институтом истории партии при Центральном Комитете Коммунистической партии Белоруссии и выпущенный государственным издательством БССР (составители H. С. Орехво и И. П. Ховратович).

В книге раскрыты имена и фамилии большинства лиц, которым адресовала свои письма из тюрем В. З. Хоружая. Расшифрованы также фамилии многих партийных и комсомольских работников Польши и Западной Белоруссии, которые в ряде писем, по конспиративным соображениям, помечались лишь начальными буквами.

Некоторые имена расшифровать не представилось возможным.

В отличие от указанного белорусского издания в данной книге помещен биографический очерк Б. Котельникова о жизни В. Хоружей.

Издательство «Молодая гвардия» выражает благодарность брату В. Хоружей Василию Захаровичу Хоружему, принявшему участие в подготовке издания для «Молодой гвардии».

---

Решаем открыть сбор в фонд «Лиги помощи германским детям». Взносы небольшие — по пять, десять, двадцать червонных копеек. Среди фамилий старших, поддержавших нашу инициативу, — Вера Хоружая.

Есть и другие важные заботы. В городе стайки беспризорных. Некоторые втянуты в воровские шайки, другие — попрошайничают на улицах. Среди них немало детей из волжских губерний, где еще чувствуются последствия засухи и голода 1921–1922 гг. Создана сеть коллекторов и детских домов. Нам, грамотным ребятам, школьникам, поручено наладить в этих домах культурно-просветительную работу.

Тихая окраинная улица. Старый деревянный дом. Стриженые головы подростков. Насупленные, порой еще диковатые взгляды… Но есть уже среди воспитанников и боевое ядро: Петя Теличан, организатор комсомольской ячейки, активист Вася Кобец, его сестра Оля, юнкор Онищук. Сразу договариваемся, что будем выпускать рукописный журнал.

— Соберем заметки и покажем Вере Хоружей, — говорят мои новые друзья. — Она сюда часто приезжает.

И назавтра мы опять видим милое, озаренное внутренним светом лицо, курчавые беспокойные пряди, слышим быструю, энергичную речь.

Вера приезжала в Дом юношества, чтобы побеседовать с ребятами о насущных вопросах жизни страны, о комсомоле, о литературе. Не раз на сборе воспитанников читала стихи Александра Безыменского, Александра Жарова и других комсомольских поэтов.

Поэзию она вообще любила и понимала. Помню, как на литературном вечере Вера Хоружая подошла к одному из рабочих поэтов, только что прочитавшему стихи о заводе. Стихи были неуклюжие, но искренние, с характерной для того времени яркой метафоричностью: «Хочу, хочу с заводом слиться и чугуном из домны литься, по желобам сердец журча…» Вера поблагодарила поэта крепким рукопожатием.

В «Красной смене» была напечатана ее статья о «партшколии» (она была курсанткой партшколы). Вера высказывала в этой статье свои взгляды на значение коллектива для воспитания человека.

В беседах с воспитанниками Дома юношества Вера вникала и в мелочи быта, в личные судьбы ребят. Помогала каждому найти свое место в трудовой жизни.

* * *

…Скорбный январский вечер. Заплаканные девушки обвивают черными лентами портрет Ильича в зале Дома юношества. Впоследствии Хоружая писала в одном из своих писем к сестре Наде, что во всей своей жизни помнит только один ужасный день — день смерти Ленина: «…Это действительно было самым большим горем, какое я пережила».

Впервые серо-голубые Верины глаза не излучали тепла радости. Хоружая говорила о великой ответственности юного поколения перед памятью Ленина и перед судьбой его дела.

Прошли год-полтора.

Целые дни проводил я теперь в доме на бывшей Богодельной, ныне Комсомольской, улице; она круто поднималась в гору от низины района Немиги. Здесь — молодежный клуб и здесь же — редакция «Красной смены». Работал в газете сотрудником отдела рабочей молодежи.

В это время Веры не было уже в Минске. Никто из нас не знал, где она.

В архиве редакции хранился снимок 1923 года: первые работники «Красной смены» — все в сапогах, галифе, косоворотках. А с краю стоит одна-единственная девушка в скромном пальтишке, с непокрытой головой — Вера Хоружая.

Однажды редактор приходит из Центрального Комитета ЛКСМ Белоруссии взволнованный, озабоченный, кладет на стол несколько листков:

— Читайте. Будем публиковать…

Это было письмо с «крес» (так называли тогда западные районы Белоруссии, находившиеся под пятой белопольских панов). Центральный Комитет Коммунистического Союза Молодежи Западной Белоруссии сообщал о зверских пытках и чудовищных издевательствах пилсудчиков над молодыми рабочими и крестьянами…

Теперь мы знаем, кто был секретарем подпольного ЦК комсомола Западной Белоруссии. Во всем строе, во всех интонациях этого гневного и мужественного письма я слышал знакомый голос — голос Веры Хоружей.

Улицы Минска затопила негодующая рабочая и учащаяся молодежь. Могучая демонстрация протеста против белого террора тогдашнего буржуазно-помещичьего правительства Польши вошла в летопись революционной борьбы тех лет.

…1929 год. Заря первой пятилетки. На родном Вере Полесье, на Минщине, на Витебщине — по всей Белоруссии поднимаются всходы нового. Колхозы, первые ударные бригады в цехах заводов и фабрик…

Как корреспондент республиканской газеты, я много езжу и вижу. И вот решаю написать о происходящих чудесных переменах Вере Хоружей…

Заодно со своим письмом посылаю Вере и короткое приветствие отряда минских пионеров — ведь она всегда так любила ребят в красных галстуках.

Проходит несколько недель. Через МОПР получаю конверт. В конверте — узкая полоска папиросной бумаги, густо покрытая микроскопическими, но такими четкими буковками… Ответное письмо от Веры!

«Дорогим, незабываемым сюрпризом были для меня и твое письмо и приветствие пионеров. Вот была у нас радость! Перед нами сразу раскрылась обычно закрытая для нас книга жизни».

Пионерам Вера написала отдельно и поручила передать ее послание в отряд.

Четыре драгоценные весточки получил я из Фордона. Каждое сообщение об успехах на фронте пятилетки вызывало в общей камере женской тюрьмы взрыв восторга.

Мне не довелось встречать Веру Захаровну на границе и в родном Минске. Встретились мы уже в Москве. В гостиницу к Вере приходило много старых товарищей и друзей по комсомолу. Как жадно расспрашивала она каждого о жизни, семье, работе! «Скоро и я включусь в стройку», — говорила она с прежним боевым комсомольским задором.

Больше я ее не видел…

* * *

Жизнь Веры Хоружей — вдохновенная поэма, еще не переложенная на стихи.

Нужна кисть шекспировской, пушкинской силы, чтобы передать все краски богатейшей натуры, все перипетии драматической и величавой судьбы.

Вера Хоружая родилась в один год с Юлиусом Фучиком. Мне кажется символичным это совпадение. Та же величайшая человечность, та же беспредельная преданность коммунистической идее.

Перед нашей литературой еще один неоплаченный счет.

Но если романы и поэмы быстро не рождаются, то нельзя откладывать в долгий ящик другое: собрать все документальные свидетельства о Вере Хоружей и поскорее дать молодежи биографию истинной героини нашей эпохи, предвестницы великой моральной красоты нового Человека.

Мих. Златогоров

«Литературная газета» № 158(4124), 26 декабря 1959 г.

НАША ВЕРА

В Гродно я была только два дня, и прямо-таки не верилось, что в родном городе я не была 30 лет, — здесь все такое родное, незабываемое. Только по сравнению с таким, каким я видела его в последний раз (это было в 1925 году), город теперь стал как бы меньшим и улицы сделались уже. И такое впечатление создалось не только потому, что я увидела теперь Гродно после Москвы и Ленинграда, но и потому, что на центральной улице (бывшей Соборной), на улице Карла Маркса (ранее Бригидской или Скидельской) ныне с обеих сторон посажены каштаны, которых раньше не было, и от этого как бы теснее стало на улицах.

Тем не менее это был мой город, и как живое, перед глазами встало все, что было связано с ним, — и молодые годы, и события, и переживания, ожили образы людей, с которыми я разделяла тогда радость борьбы и трудности ее в суровых условиях подполья. Эти люди не просто прошли перед моими глазами, не просто ожили рядом со мной — они оставили частичку своего «я» во мне и много в ком еще, они были для меня ближе самых близких родных.

И среди них прежде всего выделялся образ Веры Хоружей, которую мы тогда знали как «Верку». И сколько ни пытались мы давать ей другую кличку, ни одна к ней не приставала — ее все звали «Веркой».

* * *

Как-то я заметила, когда еще работала в подполье, что некоторые мои товарищи от меня что-то утаивают, но никак не могут сдержать своей радости и только загадочно как-то улыбаются. Причину этих улыбок я поняла только на заседании комитета комсомола. Там я увидела какую-то девушку, с которой все здоровались. Видно было, что некоторые ее уже знали раньше. Секретарь объявил, что доклад будет делать представитель ЦК комсомола Западной Белоруссии товарищ Вера. Девушка весело взглянула, затем от души рассмеялась и сказала:

— Ишь, как официально!

Собирались мы всегда на окраинах города, в деревянных домиках, где каждое мало-мальски громче сказанное слово было слышно у соседей, и поэтому на заседаниях мы привыкли говорить полушепотом. Мы сели плотно друг к другу, чтобы лучше слышать. Правда, квартира была такая, что можно было говорить и громче, но мы уже привыкли к шепоту. А здесь вдруг раздалось ее бодрое, уверенное:

— Мы, Коммунистический Союз Молодежи… — и это не полушепотом, а почти во весь голос. И, может быть, именно потому эти громче сказанные несколько слов подействовали на нас, как электрическая искра. Мы пододвинулись еще ближе друг к другу. Вера говорит, а все, как загипнотизированные, слушают.