Вера Хоружая - Письма на волю

• Название: Письма на волю
• Автор: Вера Хоружая
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1962

В 1930 году в издательстве «Молодая гвардия» вышла книга «Письма на волю».

Из соображений конспирации вместо имени и фамилии автора на обложке стояло: «Польская комсомолка».

Автором этих писем была Вера Хоружая, секретарь Центрального Комитета комсомола Западной Белоруссии, несколько лет томившаяся в польских тюрьмах.

Книга вызвала огромный интерес у читателей и быстро разошлась. Поэтому в 1931 году издательство выпустило второе издание.

Еще раз книга Веры Хоружей была издана в «Молодой гвардии» в 1957 году.

Теперь имя героической дочери белорусского народа стало известно многим читателям. В 1959 году в «Правде» были опубликованы ее записки, относящиеся к 1942 году, к тому времени, когда Хоружая, оставив двух малолетних детей, пошла защищать от врага свою любимую Родину. После этого интерес к жизни В. Хоружей возрос еще больше.

В настоящем издании собраны письма, статьи В. Хоружей и воспоминания о ней. В основу книги положен сборник «Славная дочь белорусского народа», подготовленный Институтом истории партии при Центральном Комитете Коммунистической партии Белоруссии и выпущенный государственным издательством БССР (составители H. С. Орехво и И. П. Ховратович).

В книге раскрыты имена и фамилии большинства лиц, которым адресовала свои письма из тюрем В. З. Хоружая. Расшифрованы также фамилии многих партийных и комсомольских работников Польши и Западной Белоруссии, которые в ряде писем, по конспиративным соображениям, помечались лишь начальными буквами.

Некоторые имена расшифровать не представилось возможным.

В отличие от указанного белорусского издания в данной книге помещен биографический очерк Б. Котельникова о жизни В. Хоружей.

Издательство «Молодая гвардия» выражает благодарность брату В. Хоружей Василию Захаровичу Хоружему, принявшему участие в подготовке издания для «Молодой гвардии».

---

Ну, хватит. Ты, верно, и сама уже дала себе хорошую трепку.

Теперь к делу.

Итак, сила, энергия, еще раз энергия и сила. Правда на твоей стороне, ты выйдешь с победой. Надо только все сделать, чтобы ее добиться. И при этом ни на минуту не опускать рук, не падать духом, а становиться все крепче, решительнее, настойчивее.

Именно твое поведение теперь — прекрасная, хоть не радостная возможность доказать, что ты в самом деле представляешь собой. Докажи же с честью. А для тебя самой это генеральная проба сил. Прощупай же себя хорошенько, внимательно, подкрепи все слабые места. И в результате всей этой печальной истории ты должна вырасти на целую голову, стать новым человеком. Желаю тебе силы, желаю тебе успеха. В успехе я почти не сомневаюсь. Не вижу оснований для противного. Но сделай же все возможное и невозможное, обязательно сделай.

Пиши мне часто, сообщай, каковы успехи.

Тогда же

Подруге А.

…Спасибо тебе за открытку с пионерами. Как мы рады были их видеть. Но, если бы ты знала, как отозвались в душе твои слова: «Тоскливо стало за тебя и за всех вас». Да, иногда бывает тоскливо, ой-ой как. Но это скоро проходит.

На днях получила письмо от Любы[65]. Все оно — порыв радости. Как мы хохотали, читая его. Видишь, думали ли мы, что будем так долго в разлуке? Не могу привыкнуть к этому и до сих пор. Но ничего, будем все-таки опять и еще будем вместе. И как будет прекрасно!

15 марта 1930 г.

Товар ищу С.

Прежде всего шлю сердечнейшую, рассердечнейшую благодарность за письма. Вот была радость, и неожиданная и огромная. Хочется поговорить после стольких лет, а бумаги всего клочок. В будущем смогу писать тебе гораздо реже, так как переписку нам ограничили до минимума. Поэтому пусть тебя мое молчание не смущает и не тревожит. Оно будет свидетельствовать не о том, что я не хочу написать, и не о том, что я больна или умираю, а только о том, что написать не могу. Но зато ты должен писать еще чаще. Думаю, что это дело и без доказательств ясно. Ну, ладно!

…Ты так заманчиво приглашаешь меня на каток, что я сразу соглашаюсь. Приходится только маленечко подождать: всего еще три зимы, а на четвертую уже будем кататься. Только вот у меня стал вопрос: катаются ли на коньках тридцатилетние люди? Кажется, что нет. А мне ведь будет ни больше, ни меньше, как все тридцать. Чудеса, да и только!

Последних, посланных тобой книг я не получила, точно так же, как и не получу ни от тебя, ни от кого из вас больше ни одной книжки, изданной в СССР. И тут тоже придется маленечко подождать.

Пишешь, что Михаил Светлов ответил на мой отзыв о его стихах своей «обычной печальной улыбкой». Ну почему, ну зачем он улыбается печально? Как можно в наши невиданно прекрасные времена обладать «обычной печальной улыбкой»? Не пойму этого никак, ни за что. Да на каком таком острове печали среди мира восторженной радости и победы он живет? Шлю ему целую волну восторга и уверенности в победе, пусть только он радостно улыбается.

Сегодня обо всем по слову. Роза[66] получила уже обвинительный акт. Обвиняют ее по первой части § 102, а не по второй (что в последнее время стало «модным»). Значит, получит не больше восьми лет. С нетерпением жду ее сюда, после суда мы, наверное, будем вместе.

Хо-о-рошие новости ты мне сообщил. Да, великие дела совершаются быстрее, чем это предполагали даже очень умные люди. Хочется работать, работать и мчаться вперед!

Скажи В., что его последнее письмо ко мне конфисковано. Пусть он не забывает о цензуре, но пишет, непременно, обязательно пишет. Ты тоже помни о цензуре.

Вот надо и кончать. Но будет, будет такое время, когда вместе будем читать книги и работать, вместе пойдем в Трам[67]. А пока — пробиваться вперед…

…Ни у кого из вас нет ни такой возможности, ни такой необходимости восстанавливать в памяти прошлое, как у меня. Как люблю я его, как дорожу им! Но и никому из вас будущее не кажется таким ослепительно ярким, лучезарно прекрасным, как мне. Многие же детали настоящего, для вас незаметные, обычные, для меня — источники бурного восторга. Хорошо то, что годы тюрьмы не смогли превратить меня в мумию, что «дух времени» нисколько не чужд мне, а события сегодняшнего дня как у вас там, так и у нас не кажутся «чудесами в решете», а понятными и необходимыми следствиями и причинами. Еще лучше то, что это относится не только ко мне, а ко всему теперешнему поколению политических заключенных. Это тоже знак нашей эпохи.

Теперь о бодрости. Видишь ли… мы ее не «сохраняем». Нет, она приходит к нам каждый день все новыми свежими волнами, ее родит каждая минута жизни, независимо от того, была ли это минута радости или злобы. Небодрые, нежизнерадостные люди среди нас (независимо от возраста) — это исключения, очень редкие исключения. Много хочется тебе рассказать на эту тему, да писать негде. Потом когда-нибудь.

Без даты

Группе товарищей.

Сегодня пишу вам о том, о чем нам писать запрещено. За одно сообщение об этом письма конфискуются тюремной цензурой.

Так вот: во всех тюрьмах пережили мы «революцию»… Наши фашистские «опекуны» решительно взялись за уничтожение «коммун» и большевизма, забрали у нас все «большевистские» книги (это значит: изданные в СССР), запретили передачи из камеры в камеру, запретили даже собираться вместе на прогулки, запретили передавать друг другу газеты. Все это для того, чтобы не дать возможности учиться. Кроме того, «не устраивать коммуны» — грозно заявили нам.

Это значит: покупать продукты каждый может только для себя, кто получает посылки, тот и питается. А покупать разрешается не больше, чем сам можешь съесть. Ко всему тому еще с десяток приказов в том же духе. Во Вронках даже пытались силой перевести наших товарищей на положение уголовников и обрить им волосы. Это начало, а потом «марш работать в тюремные мастерские». Так хотят они. Но, (разумеется, совсем другого хотим мы. Так вот и воюем. От злости они из кожи вылезают, но мы не только не склоняем покорно головы, но боремся за каждую пядь свободы.

«Я вас задушу! Я вас сгною в карцере! Вы будете у меня лежать под нагайками и просить милости», — гремит пан начальник.

А на другой день он пытается другими методами воздействовать на нас:

«Будьте же разумны. Разве можно прошибить головой стену? Что вы сделаете, вы, женщины, против власти? Надо покоряться. Надо по-хорошему», — и так далее.

А когда и это не помогает, выступает на сцену «высшая власть» в лице прокурора и так нам заявляет:

«С вами нужно было поступить так, как вы с нами поступали в России: вас давно нужно было поставить к стенке, а не держать в тюрьмах. Вы должны быть благодарны не только за то, что на свете живете, а и за то, что содержитесь в таких условиях. А вы еще хотите в культурной, гуманной, западноевропейской Польше читать большевистские книги. Что? Молчать! Господин начальник, обратите на них побольше внимания».

Ну, и внимание «обращается» весьма старательное и полное.

Все это — одна сторона вопроса. А другая на улице. Вы, вероятно, знаете, какая сейчас в Польше обстановка. Вам легко поэтому понять, почему именно сейчас на нас посыпались, как из рога изобилия, все эти «прелести».

Эх, и время же у нас теперь, родные мои! И у нас теперь решительный час. Мы только одной половиной мысли реагируем на все окружающее нас в тюрьме. Другая половина — в будущем, другая живет тем, что неуклонно приближается, идет. Но не буду разливаться на эту тему. Посмотрим, а еще лучше — будем делать. Будем! Будем! Эхма…

Недавно получила от вас ряд писем. Сколько дум вызвали эти письма! Как глубоко запали в душу сидящих со мной товарок слова: «Сломали тысячелетние устои старой деревни, сейчас надо научиться по-новому работать на развороченных трактором межах».

Поднесите же огромную, как Монблан, фигу под самый нос всему «цивилизованному» свету, который пророчил вам гибель, который выл, кричал, шумел, что не будет засеяно и половины того, что сеяли до «крепостного права» — это, по-ихнему, до коллективизации.

Правда ли, что уже оканчивается Турксиб? Как это чудесно! Помню когда первый раз прочла в газетах про Турксиб, казалось мне, что это план далекого, далекого будущего. А он уже превратился в действительность.

Пишите же чаще, дорогие, знайте, что те дни, когда мы получаем от вас письма, — это радостные, праздничные дни.

Ну, всего! Стройте крепче и знайте, что этим подводите также базу под революцию в Польше, а она не заставит себя ждать.

Без даты

Группе деревенских коммунарок.

Любимые мои товарки-коммунарки! Ваше письмо также принесло нам много радости. С нетерпением ждем от вас новых вестей, хотим знать, как прошла посевная кампания, много ли засеяли, как работают те товарищи, что влились в ваш коллектив. Если бы вы только знали, как это все нас интересует, сколько мы думаем и говорим о вашей жизни, как сильно хотим, чтобы работа шла у вас успешно.