Мирослав Попович - Кровавый век

• Название: Кровавый век
• Автор: Мирослав Попович
• Жанр: Культурология
• Год: 2015
• ISBN: 978-966-03-7263-4

Книга «Кровавый век» посвящена ключевым событиям XX столетия, начиная с Первой мировой войны и заканчивая концом так называемой «холодной войны». Автор, более известный своими публикациями по логике и методологии науки, теории и истории культуры, стремился использовать результаты исследовательской работы историков и культурологов для того, чтобы понять смысл исторических событий, трагизм судеб мировой цивилизации, взглянуть на ход истории и ее интерпретации с философской позиции. Оценка смысла или понимание истории, по глубокому убеждению автора, может быть не только вкусовой, субъективной и потому неубедительной, но также обоснованной и доказательной, как и в естествознании. Обращение к беспристрастному рациональному исследованию не обязательно означает релятивизм, потерю гуманистических исходных позиций и понимание человеческой жизнедеятельности как «вещи среди вещей». Более того, последовательно объективный подход к историческому процессу позволяет увидеть трагизм эпохи и оценить героизм человека, способного защитить высокие ценности.

---

В Англии ситуация отличалась, учитывая незначительное влияние королевской семьи на политику и слабость бюрократии и милитаристов в стране, которая ориентировалась на традиции больше, чем на властные институты, и имела небольшую профессиональную армию. Реальные политические цели ставились здесь руководством тех партий, которые приходили к власти. Правда, поскольку основой военного могущества Великобритании был флот, то Адмиралтейство имело большое политическое влияние, особенно в начале XX столетия.

Консервативная партия правила в Англии двадцать лет, и только в 1906 г. к власти вернулись либералы. Обе партии были партиями Британской империи, острейшие противоречия между ними касались ирландского вопроса, но либералы имели более гибкую внешнеполитическую позицию и лучше были связаны с финансовыми, нежели с военными и военно-морскими кругами. Финансовые круги были заинтересованы в покое и стабильности мирового порядка, и накануне войны Сити предупреждала правительство, что военное решение конфликта приведет к краху мировой финансовой системы. Нет никаких свидетельств о том, что руководство либеральной партии ставило перед страной военные цели.

Аналогичные механизмы политической жизни России были по разным причинам проигнорированы историками.

Роль личности последнего царя серьезно не оценивалась – в его адрес отпускались преимущественно проклятия и эпитеты типа «бездарный», «беспозвоночный», «безответственный» и тому подобное; другой лагерь ограничивался скорбью по поводу трагической судьбы слишком, по мнению консерваторов, хорошего и воспитанного монарха. Как ни странно, были полностью проигнорированы политические расхождения в царском доме, а между тем Россия резко отличалась от других европейских стран именно тем, что была самодержавной монархией. Это значило, что важнейшие решения принимались в узком личном кругу самого царя. Правда, великокняжеские «малые дворы», которых в канун революции были десять, официально политикой не занимались, а в канун 1917 г. в большинстве находились в конфликте с императором и императрицей; и все же семейно близкие к царю лица и придворные кружки имели не меньшее влияние на события, чем партийно-политические группировки в Думе или правительстве.

Россия была самодержавной монархией, то есть автократическим государством, где оценка ситуации и воля к действию полностью сосредоточивались в лице императора. В оценке обстоятельств и ресурсов он был ограничен лишь своим пониманием и своей способностью принимать единоличные волевые решения.

Конец XIX – начало XX века в Российской империи проходит под знаком бурного экономического развития, – следствие либеральных реформ 1860-х гг., хотя и не завершенных, – и в то же время неслыханного для Европы консерватизма политического мышления. После бессмысленного убийства революционерами Александра II реакция его сына Александра III и внука Николая II на общественные движения российской общественности была просто-таки средневековой. Все усилия обоих императоров были направлены на то, чтобы само слово «конституция» было навеки забыто в России. Оба изо всех сил поддерживали режим патриархальной опеки над крестьянством, не допускали послабления общинного контроля, до последней возможности задерживали очередные шаги аграрной реформы. Только катастрофа 1905 г. заставила Николая II пойти на уступки либеральным силам общества и дать России конституцию Витте и аграрные реформы Столипина.

Символом и душой авторитарного режима Александра III – Николая II был обер-прокурор Победоносцев, воспитатель последнего царя, патологический консерватор, который органически не воспринимал даже незначительных изменений в режиме, – ему слышалась в них угроза глобальной катастрофы монархии.

Если царь Александр III был при своей реакционности человеком неглупым и остроумным, миропомазанным, работящим бюрократом, с хорошим чутьем на талантливых, пусть по-своему, помощников и с пониманием государственнической проблематики, то его сын не имел и этих добродетелей. Фамильное романовское безразличие нашло в Николае II какое-то особенно убогое выражение; в один из драматических дней Первой революции он отмечает в дневнике единственное интересное для него событие – «катался в лодке и застрелил ворону». Болезненная вялость сочувствия и сопереживания компенсировалась аристократической воспитанностью, умением поддерживать вежливый разговор, демонстрировать благосклонность, что способствовало имиджу хорошего царя; не умея настоять на своем, может, через невыразительность мыслей и чувств и внутреннюю интеллектуальную ленивость, Николай II никогда не прощал сотрудникам, если он вынужден был уступать их энергии. А мести у него всегда предшествовала вежливая доброжелательность. Иногда там, где вопрос задевал его скрытые амбиции, он неожиданно для окружения проявлял чрезвычайное упрямство, и спорить с ним не имело смысла.

Победоносцев был давним сотрудником и единомышленником Достоевского. Но если великий русский писатель при своем политическом ретроградстве страдал, сочувствовал исканиям молодежи, сам искал и сомневался, то Победоносцев со свойственным ему особым безразличием к чужой беде, аподиктической неспособностью не просто к дискуссии – к диалогу, принципиальной безликой анонимностью убивал всякое сомнение, всякий поиск и всякое сочувствие к страданиям. Его отставка и смерть не были замечены в лихорадке первой революции, но это был действительно символ конца империи.

Чуть ли не единственным случаем, когда Николай обнаружил силу чувств, было его бракосочетание. У него был роман с балериной Матильдой Кшесинской, семейной любовницей Романовых, которая потом вышла замуж морганатическим браком за одного из великих князей; и вдруг Николай влюбился в немецкую провинциальную принцессу, высокую стройную красавицу Аликс, полностью подходящую династическую партию. Отец был против, поскольку у него были свои планы: Александр III, осуществляя курс на историческую переориентацию российской политики, хотел женить сына не на немке, а на француженке из дома Орлеанов. Но Николай проявил характер, а Александр III не был упрямым самодуром. Этот брак сыграл трагическую роль для супругов и для России. Аликс была женщиной недоброй, со скрытой, истерической, предельно религиозной натурой, из-за своей психической неуравновешенности склонной к мистике. Все эти черты были усилены неизлечимой болезнью их единственного сына, так долго ожидаемого наследника, цесаревича Алексея. Словно предчувствуя ужасный конец свой и своих детей, больного мальчика и старших девочек, в том кровавом екатеринбургском подвале в 1918 г., Аликс – императрица Александра Федоровна – постоянно требовала от мужа твердости и неуступчивости в борьбе с врагами-либералами, и Николай поддавался ее натиску.

В семейных отношениях Аликс обнаруживала особенную неприязнь к дяде царя, великому князю Николаю Николаевичу. Это имело, кроме личного, и свой политический подтекст.

Очень высокий, импозантный, всего на 12 лет старше царя, великий князь Николай Николаевич с 1905 г. был командующим Петербургским военным округом, а следовательно, и лейб-гвардией, и по должности обязан был принимать каждого российского офицера перед назначением на службу. Его предшественник на этом посту и кузен, великий князь Владимир Александрович, вышел демонстративно в отставку, оскорбленный царем: сын его, будущий император России в изгнании Кирилл Владимирович, вопреки воле Николая II вступил в брак с разведенной молодой женщиной, своей двоюродной сестрой, и был лишен царем всех великокняжеских привилегий. Дело, в сущности, заключалось не столько в нарушениях норм «святого семейства», сколько в злопамятности самого царя, а еще больше царицы – жена князя Кирилла перед этим рассталась с родным братом императрицы Аликс, который оказался педерастом. Этот семейный конфликт был исчерпан только перед войной.

Царь Николай II и его дядя, великий князь Николай Николаевич

У великого князя Николая Николаевича в молодости была скандальная история – он хотел вступить в брак с дочерью купца и очень настаивал; отец, великий князь Николай Николаевич Старший, даже согласился, но глава царственного семейства, Александр III, не позволил, заметив, что Романовы родственны со многими дворами, но среди них еще не было Гостиного двора. Потом появилась на горизонте легкомысленная графиня Потоцкая, дело забылось, а в конце концов Николай Николаевич вступил в брак с черногорской принцессой Милицею. Это тоже была достаточно сложная ситуация, потому что его родной брат, великий князь Петр Николаевич, был уже женат на родной сестре Милицы; Николай II мог бы и отказать, тем более, что императрица Аликс ненавидела Николашу.