Александр Беляков - В полет сквозь годы

• Название: В полет сквозь годы
• Автор: Александр Беляков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Генерал Маршалл с большой готовностью сделает это и, со своей стороны, передает просьбу магазина, приславшего для вас костюмы, разрешить выставить на витрине кожаные брюки и куртки, в которых вы летели через Северный полюс.

- Согласны, - ответил, окая по-волжски, Чкалов, начинающий, кажется, понимать, что такое американский бизнес.

И вот мы, почетные гости пассажирского общества "Юнайтед эйрлайнс", уже на высоте трех тысяч метров. Сидим в удобных креслах самолета, пьем кофе, любуемся красотой гор под крылом "Дугласа", не думая ни об углах сноса, ни о запасах горючего. Валерия окружили корреспонденты крупных американских газет, с помощью военного атташе берут интервью. Нам с Байдуковым хочется использовать полет для изучения авиационной техники, разобраться в оборудовании трассы, понять, какая разница между нашими самолетами и американскими. Может быть, что-то и пригодится.

Пилоты пассажирской машины не возражают, охотно знакомят с кабиной, ее оборудованием, управлением. Один из летчиков уступает место, предупреждая, что автопилот включен. Я прошу отключить его и пробую управлять самолетом обычным способом.

Веду машину по направлению к горе Шаста, Высота ее 4800 метров. Это самая высокая гора в районе. Один советский инженер рассказал мне, что название этой горы произошло от русского слова "счастье". Здесь много русских поселенцев. Американцам трудно произнести слово "счастье", и поэтому они гору Счастье переименовали по-своему - в Шаста.

Величавая снежная вершина сияла на фойе голубого неба. А у подножия горы, я знал, располагался радиомаяк Прошу летчика показать, как им пользоваться. Пилот покрутил где-то у потолка кабины ручку, и я тотчас же явственно услышал в наушниках сплошной тон, гудение, прерываемое через каждые тридцать секунд позывными. Это означало, что самолет я веду точно по курсу.

Американский "дуглас" мы видим впервые. Сиденья первого и второго летчика в кабине этой машины расположены рядом. Для пассажиров 18 - 20 кресел - довольно просторно. Два двигателя воздушного охлаждения, убирающееся шасси, поворотное заднее колесо - все это новинки. Но большее изумление у нас вызвало качество отделки кабины и система для поддержания внутри ее нормальной температуры. На какой бы высоте самолет ни находился на большой или на малой, достаточно перевести стрелку автомата - и установится желаемая температура. Для нас в то далекое время такое техническое усовершенствование было еще диковинкой.

- Не слишком ли жарко? - спрашивает стюардесса.

Она готова установить любую температуру. Однако "климат" "Дугласа" вполне устраивает. И тогда девушка преподносит нам огромный торт, на котором флажки: красный - Советского Союза и с сорока восемью звездами (по числу штатов) - США. На торте выведено по-русски: "Привет советским летчикам!"

Быстро проплывает мимо гора Шаста, за ней открывается обширная зеленая долина. А на горизонте уже вырисовываются два больших южных города Сан-Франциско и Окленд. Вот они все ближе, ближе... Любуюсь с воздуха широким заливом, глубоко врезавшимся в материк, хорошо вижу океанские пароходы, два огромных висячих моста, перекинутые через залив.

- Где же мы совершим посадку?

- В Окленде, - отвечает нам командир экипажа и рассказывает, как между городами Сан-Франциско и Оклендом шел опор, кому принять самолет. Власти обоих городов настаивали на том, чтобы "дуглас" сел именно на их аэродроме. Спор решила авиационная компания, которой принадлежали самолет и воздушная линия, - в пользу Окленда.

Перед входом в залив мы оказались в облаках. Они нависли низко над землей и водой - не выше ста метров. Я вспомнил, что в этом районе вследствие близости океана часто бывают туманы и низкая облачность. И если посадка невозможна, самолеты летят дальше, до города Сакраменто.

Но сегодня тумана нет, и американские пилоты, искусно лавируя между возвышенностями, ведут самолет на посадку.

Мелькают бетонированные полосы аэродрома. "Дуглас" уже катится по земле и быстро подруливает к аэровокзалу.

Еще из окна кабины я заметил вереницы автомобилей и толпы людей перед воротами аэродрома. Но то, что мы увидели и услышали на земле, превзошло все наши ожидания.

Огромная толпа лавиной двинулась вперед в ту минуту, когда мы спускались по трапу. На нас были еще венки из роз, которые нам преподнесли в Портленде. Наш вид привел американцев в неистовый восторг. Они начали бросать в воздух шляпы, кепи, выкрикивать слова приветствий.

Оказывается, в Окленде был организован комитет для нашей встречи. В комитет входили городские и районные должностные лица, представители Торговой палаты и американские коммунисты. В аэропорту, ярко освещенные солнцем, развевались флаги Советского Союза и Соединенных Штатов Америки. Нам опять преподнесли венкb и букеты из пунцовых рое. Навстречу шли представители Коммунистической партии штата Калифорния. На одном из плакатов было написано: "Коммунистическая партия Калифорнии приветствует героических советских летчиков за их выдающееся социалистическое достижение".

Мы поднялись на трибуну, и вновь приветственные возгласы огласили поле.

В одно мгновение кто-то из присутствующих укрепил микрофон. Начался митинг. Валерий Чкалов в своей речи сказал:

- При современном состоянии науки и техники трансполярные полеты станут через год-два обычным явлением. Обратный перелет был бы легче, ибо мы летели бы при попутном ветре.

И вновь в моем сознании возникли картины недавнего полета: море облаков, ледяные поля, глетчеры. Вспомнились кислородные маски, которые мы держали у рта, багровая луна, опускавшаяся в Тихий океан, небо с мириадами звезд. Восток в то утро розовел, граница облачности была резко очерчена, и казалось, что там, впереди, высится огромный зубчатый хребет. Появился из-за горизонта Юпитер, дымчатая полоса все светлела и ширилась, где-то внизу пробуждался от сна угрюмый океан...

Митинг кончился, крики приветствий вернули меня к действительности. Нас ждали в советском консульстве, где мы должны были переночевать.

Проснулся я с радостной мыслью о том, что провел ночь, как мне казалось, на крохотном участке нашей родной земли. Нам опять предстоял деловой день, насыщенный "дипломатической" работой. Еще в Портленде мы уже стали настоящими дипломатами. Наша жизнь теперь состояла из непрерывной цепи завтраков, обедов, приемов.

Едва я успел позавтракать, как ко мне подошел живой и очень подвижный человек, наш консул в Сан-Франциско, и сказал:

- Товарищ Беляков, вас ожидают русские переселенцы - молокане. Они прибыли в наше консульство и хотят с вами поговорить.

Внизу, в приемной, я застал человек пятнадцать русских сектантов-молокан. Они имели забавный вид русских крестьян на американский лад. У многих на заграничных жилетах висели серебряные цепочки с огромными старинными брелоками. Сидели они на стульях степенно, положив руки на колени и широко расставив ноги.

- Здравствуйте, - сказал я, оглядывая молокан.

Первым поднялся с кресла рослый детина с широким лицом, одетый в модный пиджак и коверкотовые брюки, заправленные в русские сапоги.

- Щукин Василий Петрович, - представился он.

Вслед за Щукиным протянул руку Яков Данилович Саянин, из-за широкой спины которого выглядывали Иван Фатеевич Сусоев и Иван Иванович Рудометкин с женой и дочерью.

- Чем же вы занимаетесь? - опросил я.

- Грузчики мы. Поденные рабочие, - ответили они хором.

А Сусоев добавил:

- Живем в Сан-Франциско, на улице Дигаро. Там целые кварталы русских.

- Мы бежали от царского гнета еще в тринадцатом году, - перебил Рудометкин, с любопытством разглядывая меня. - С юга России тогда переселилось более двух тысяч семейств.

- А куда же девался Василий Петрович Пичугин? - неожиданно спросил кто-то из молокан.

- Да ты не беспокойся, - умиротворенно, с достоинством ответил Рудометкин, - он пошел купить пару шюз.

Я сначала не понял ответа Ивана Ивановича Рудометкина, но вскоре сообразил. Рудометкин хотел сказать, что его знакомый пошел купить пару ботинок. Чувствовалось долгое пребывание этих людей на чужбине. Русскую речь они пересыпали иностранными словами.

- А есть ли в Америке русские поселки в сельских местностях? - спросил я.

- Как же, как же, - закивал Иван Фатеевич Сусоев, - например, Чередан, Сапта-Роза...

- Далеко ли они от Сан-Франциско?

- Да нет, близко... Всего пятьдесят майлов, то бишь миль, - поправился он.

Им всем хотелось поговорить со мной, прилетевшим из далекой, родной для них страны, и они наперебой засыпали меня вопросами: как теперь живут крестьяне? как обрабатывается земля?..

Я рассказал им, что земля в Советском Союзе принадлежит теперь не помещикам, а является всенародным достоянием, закрепленным за колхозами навечно. Колхозами и совхозами обрабатывается почти вся посевная площадь. Сельское хозяйство, раньше представлявшее океан мелких и мельчайших хозяйств, теперь является самым крупным в мире.