Эшли Дьюал - У истоков Броукри (СИ)

• Название: У истоков Броукри (СИ)
• Автор: Эшли Дьюал
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Нижний и Верхний Эдем — стороны одного городка, разделенного гигантской стеной на два района: аристократия и пролетариат, считающие непозволительным общение друг с другом. Все меняется, едва судьба сталкивает двух абсолютно разных людей, нашедших друг в друге не только себя, но и спасение.

---

Только сейчас понимаю, что дождь такой сильный, что за стеклом не видны улицы. Сплошная, белая пелена застилает воздух, а свежий и влажный запах просачивается через оконную раму, впитываясь во фланелевые шторы, пушистый ковер, одеяло, кожу. Всегда любила ливень: непостоянную и капризную силу, смывающую на своем пути любые даже самые страшные невзгоды; сносящую жизни; будоражащую мысли. Я неторопливо и тихо поднимаюсь с постели, касаюсь голыми ногами ледяного пола. Меня должен пробрать до костей холод, а я вся горю, будто факел. Смотрю через плечо на парня и оказываюсь такой растерянной, что прекращаю дышать, смутившись собственных чувств, смутившись даже мыслей. Мне неожиданно нравится эта картина. Нравится то, что я ощущаю, находясь тут. «Как много тех, с кем хочется заснуть. Как мало тех, с кем хочется проснуться». Я хочу просыпаться рядом с Эрихом, пусть не знаю, отчего именно его желают видеть мои глаза, слышать уши или чувствовать сердце. Просто — потому что. И все. Этому нет объяснения. Мы тянемся к тем, к кому тянемся, и в этом нет ничего логичного. Нет схемы, плана, и нет особых критериев. Просто однажды глаза открываются, и мир становится иным благодаря одному человеку, совершенно обычному для остальных, но особенному для тебя.

Я романтична — виной тому книги, но еще я сентиментальна — чему виной жизнь. Не так уж и сложно поддаться соблазну окунуться в собственные грезы, когда вокруг царит, в полной своей мере, хаос, разруха, жестокость, одиночество. Иногда стоит побыть глупым и наивным романтиком. Иначе в противном случае можно сойти с ума.

Неожиданно в дверь стучат, и я пулей несусь к входу. Испуганно спрашиваю:

— Да?

— Мисс Адора, вы уже встали?

Слава Богу. Это Мария. Смахиваю со лба пот и отвечаю:

— Только что.

— Звонили из университета. Занятий не будет, мисс Адора. Затопило половину Эдема.

— Серьезно? — мои брови ползут вверх.

Не помню, когда в последний раз отменяли занятия. Может, я недооценила декана, и она вызвала бурю, чтобы замести за собой следы? Наверняка, только жутчайший ливень смоет с рук моего отца и его приспешников затверделую, въевшуюся грязь. А я почему-то не удивлюсь, если окажется, что даже природа пала перед этой бессердечностью. Всякое в нашем мире возможно. Даже то, что невозможно.

Мария уходит, а я глубоко выдыхаю. У меня есть целый день, чтобы привести себя в чувство. Уверена, в университете меня встретят холодно, я — предатель. Надеюсь, у Лиз проблем не будет. Она никак не связана с моим легкомысленным помешательством.

Неожиданно слышу шум, оборачиваюсь и понимаю, что Эрих сонно поднимается на ноги. Волосы у него растрепаны, глаза сощурены от света. Мы встречаемся взглядами, и в ту же минуту оба застываем. Странно находиться рядом, когда все вокруг против, а любое постороннее вмешательство может стоить нам жизни.

— Мне нужно уходить.

— Уходить? — Я делаю шаг вперед и поджимаю губы. Я так и знала, что едва наступит утро, грезы падут, как свободные птицы, нашедшие свой конец в непрерывном и вечном скитании по миру. — Ты думаешь, это хорошая идея? На улице жуткий ливень.

— Именно поэтому и нужно уходить сейчас. Больше шансов, что меня не заметят.

— Опять сбежишь? Я помню, как пришла к Марии, а тебя уже не было.

— Я должен был и в этот раз поступить так же. — Эрих смотрит на меня пронзительно, почти страдальчески, будто морщится от боли. Может, раны, хотя — нет. Эта боль иная, не физическая. Она не сковывает его движения, она отражается в его глазах.

— Зачем постоянно исчезать? Это неправильно.

— По-другому не получается.

— Но ведь все было в порядке.

— В том-то и дело. — Эрих подходит ко мне, останавливается так близко, что остается несколько сантиметров до его лица. — Все слишком хорошо. А когда все хорошо — уходить трудно. А я должен уйти, иначе не смогу понять.

— Что понять?

— Что — сон. — Парень улыбается и касается пальцами моего лица. — А что — правда.

Он целует меня, а я глубоко выдыхаю, будто на мои плечи падает целая тонна новых эмоций, проблем, переживаний. Я цепляюсь за Эриха руками, крепко сжимаю его плечи, и мне почему-то кажется, что он никогда меня не отпустит. И он не отпускает. Поглаживает плечи, перебирает пальцами мои волосы. Мы оказываемся друг к другу еще ближе. Никто не помнит, что пора уходить, что за окном день, реальность. Какое это имеет значение? Я уверена, что никакое. Едва ли важно то, что важно в повседневности, когда ты далеко от жизни, поджидающей на пороге. Приникаю к Эриху, как к теплому источнику света, а он согревает меня и обнимает так крепко, что дышать больно.

— Я должен уходить, — в очередной раз повторяет он, овевая горячим дыханием мою шею. Я зажмуриваюсь. — Меня ищут.

— И не найдут, — шепчу я. — Кто подумает, что ты здесь? Люди и не подозревают, куда нас заводит собственное безрассудство. Они знают, ты — не самоубийца.

— Видимо, они ошибаются.

Я почему-то улыбаюсь и тяжело выдыхаю, не понимая, как мечты рушатся так лихо и быстро, и безжалостно. В одно мгновение мы теряем то, что ищем годами. Медленно мы отстраняемся друг от друга, и Эрих касается пальцами моих губ, смотрит в мои глаза, так и притягивая. Я почти чувствую, как невидимые нити тянут меня вперед.

— Я собирался уйти ночью. Уже стоял у окна, а потом вернулся.

— Вернулся?

— Да. Твои стены, они святятся! — В его глазах проскальзывает удивление. — Я остался на несколько минут, решил прочитать пару фраз, но так и не ушел. Остановился на этой. — Эрих показывает на фразу у кровати и пожимает плечами. — Она не позволила мне уйти.

Я оборачиваюсь и читаю: «И неожиданно я задумался: если эта жизнь и, правда, единственная, почему я не делаю все, что хочу?»

Парень разглядывает надпись, а я смотрю на него. Мне неожиданно кажется, что мы с ним куда больше друг на друга похожи, чем могли предположить.

— Я не хочу убегать. И я не убегаю, а просто ухожу. Мы не прощаемся, а расстаемся, и не навсегда, а на время. Понимаешь? — Теперь он глядит на меня.

— Понимаю.

Парень хочет сказать что-то еще, но замолкает и отворачивается. Наверно, он так же, как и я, понимает, что наши отношения — чертовски плохая идея. Есть ли будущее у таких затей, есть ли шансы? Возможно, мы всегда будем довольствоваться лишь минутами, а те минуты, что мы выкрадем — превратятся в секунды. Жизнь станет сплошным кошмаром, а границы — клеткой. Замкнутый круг без надежды.

Эрих идет к окну. Распахивает раму, и волны взбушевавшегося дождя врываются в комнату, будто бы одичавшие звери. Его волосы вмиг становятся мокрыми.

— Подожди, — прошу я, подбежав к парню. Я хватаюсь за его руку как-то отчаянно, не зная, что делать, что сказать. — Там…, там опасно.

— Все будет в порядке.

— Откуда ты знаешь?

— Я и не знаю. Я просто надеюсь, Дор.

Я приникаю к парню с жарким поцелуем и сжимаю в руках его лицо, согнувшись от какого-то странного страха. Он шепчет мне что-то на ухо, я не слышу. Под грохот грома и вспышки острых молний, он уходит и оставляет меня одну. Не думала, что одиночество бывает таким: изнуряющим, будто голод. Оказывается, я многого не знаю о жизни.

Только через пару минут, я понимаю, что же Эрих сказал мне на ухо. Он сказал: что бы ни случилось. Я думаю о его словах большую часть дня, а к вечеру добавляю еще одну фразу к своей коллекции. Прямо над кроватью, чтобы смотреть вверх и больше не видеть пустоту. Чтобы видеть надежду.

***

На следующее утро мокрые дороги Эдема покрываются тонким одеялом. Асфальт в один миг превратился в каток, а грозовые тучи стали серыми и беспросветными облаками. Я долго стою у зеркала, разглаживая юбку. Мне не по себе.

В университете я всегда чувствовала себя свободной и защищенной. Но не теперь. Я уверена, что отныне все изменится. Мало того, что кто-то из прошлого то и дело пытается напомнить о себе. Теперь и я усложнила себе жизнь, встав на вражескую сторону. Столько неприятностей, и от чего? От банального предубеждения и безграмотности. От того, что у людей сейчас глаза закрыты, и они слепые и равнодушные, ведущиеся на поводу у толпы, не понимая, что верно, а что — нет.

— О, хватит, — ворчу я, вскинув подбородок. Сама себя накручиваю. Наплевать, что у людей на уме. Не хочу зависть от чьего-либо мнения, мне и своего достаточно: странного, нестандартного и тоскующего по неприятностям.

Выхожу из комнаты одновременно с Мэлотом. Брат смотрит на меня и кривит губы.

— Осенняя депрессия? — спрашивает он, заперев дверь. — Ты опять закрылась в своей комнате. Не выходила целый день.

— Что-то вроде того, — я хмыкаю.

Мы идем по коридору. Мэлот как никогда уверен в том, что он умопомрачителен и неподражаем, а я просто наблюдаю за ним со стороны и молчу. Не думаю, что я научусь в коем-то веке получать удовольствие от жизни даже тогда, когда в ней нет удовольствия.